Судьбу не выбирают. Гл. 27

А в деревне тоже трудностей хватает. Добился отправки на фронт председатель колхоза Павел Иванович Воронин.  Через два дня он уезжает. И теперь бригадиры бегут по деревне, стучат колхозникам в окна и созывают на собрание. Выглянувшему Степану Васильевичу, Василий Иванович сказал, что в пять часов вечера надо быть всем в клубе на собрании.
– А что решать, Василий Иванович? – крикнул ему вслед хозяин.
Тот в ответ только рукой махнул.

К пяти часам в деревенском клубе собрались освободившиеся от работы люди. Не было доярок и телятниц, но от их имени пришли бригадиры, сказавшие, что жёнки прямо с работы и придут сюда. Люди в зале гудели и перешёптывались. У всех был один наболевший вопрос, сидевший занозой в душе: «Как они будут без Павла Ивановича рабо-тать, и кого вместо него поставят тянуть эту непосильную ношу?» Мужики без конца курили и всё помещение было окутано сизым дымом который тянулся к потолку.
– Мужики, вы хошь бы не курили, – крикнула в зал Дарья Сорокина. Вон что надымили – топор можно вешать. Скоро дышать будет нечем.
– Уважаемые, товарищи мужчины, прошу вас потушить ваши папиросы, – вежливо попросил их незнакомый мужик со сцены. – И пожалуйста  успокаивайтесь. Время дорого.

Наконец, все уселись на стулья, и Павел Иванович открыл собрание:
– Товарищи колхозники, не станем выбирать сегодня председателя и секретаря собрания. Протокол я сам напишу. На повестке дня у нас  два вопроса. Первый: Выделить семьям погибших воинов Красной Армии материальную помощь. Второй вопрос: Выборы нового председателя колхоза. Кто за данную повестку прошу голосовать. Так единогласно. Тогда по первому вопросу разрешите выступить мне:

– Дорогие товарищи, в нашей деревне осиротело восемь семей. Мужики сложили головы на фронте. Поэтому я предлагаю выдать из колхозных запасов вдовам для поддержки малых детей по двадцать килограммов зерна на семью, и по три центнера сена. Со скотного двора выдать им по десять литров молока. Хоть на раз пускай возьмут, хоть по литру в день. Правление колхоза меня поддержало. Кто за это предложение, прошу голосовать. Так единогласно, – подытожил Павел Иванович, увидев поднятые вверх руки.
– Теперь переходим ко второму вопросу, и я предоставляю слово товарищу уполномоченному Алексею Дорофеевичу Глыбину работнику районного комитета нашей партии.
Алексей Дорофеевич поднялся из-за стола, одёрнул китель, кашлянул в кулак и начал неторопливо говорить:
– Дорогие товарищи, у нас идёт кровопролитная война с фашисткой нечистью. Гитлер решил захватить нашу землю. Разве мы можем это ему позволить?
В зале зашумели, послышались крики:
– Не позволим!
– К ногтю гниду!
– Победа будет за нами!
Павел Иванович постучал карандашом по графину:

– Успокойтесь, товарищи. Пожалуйста, продолжайте, Алексей Дорофеевич.
– Так вот, товарищи, – продолжил Глыбин, –  Павел Иванович от-казался от брони и уходит на фронт, чтобы бить врага. Давайте поблагодарим его за столь смелый поступок, хотя ноша председательская тоже, ох, сколь тяжела.
Колхозники дружно зааплодировали. Из середины рядов поднялась и стала  продвигаться женская фигура. Выйдя в проход между рядами и стеной, она решительно направилась к сцене.
– Что вам, гражданка? – спросил уполномоченный, заметив подо-шедшую вплотную к сцене, неряшливо одетую молодую женщину.– Кто вы такая, что-то сказать хотите?
Та улыбнулась во весь рот глуповатой улыбкой и уполномоченный невольно вздрогнул. Что-то зловещее почудилось ему в лице этой женщины.

– Я-то кто? Я – Анисья Петровна Кожевникова. А вот по-нихнему, – она показала рукой в зал, – по-нихнему, я Анисья-дурочка.  И вот што я тебе скажу, господин хорошой: забираёшь у нас Павла Ивановича на войну, а сам-то воевать собираешься? Сам-то, посмотри-косе, сколь едрёной, а харя-та красеет – семерым с похмелья не обоссять. А типериче посмотри-косе на Павла Ивановича. В чём у него и душа-та держитце? Весь изроботалсе на колхозной роботе. Вот я што предлагаю: Павла Ивановича оставить, а тебя вместо него отправить на войну. Ванька, отчепись, – со злостью сказала она брату, тащившему её за рукав. Тот не отставал, и увлекал сестру от сцены.  И уже на выходе из дверей клуба Анисья  крикнула:
– Не уйдёшь на войну – так я тебя утоплю! Попомни моё слове-чушко: утоплю тебя летом, как котёнка утоплю!

В зале послышались робкие смешки. Рассмеяться  открыто люди постеснялись.
Выступающий продолжил:
– Сегодня перед собранием мы в правлении долго совещались и решили выставить вам на голосование кандидатуру Вахрушевой Анастасии Кондратьевны. Кто за то, чтобы Анастасия Кондратьевна возглавила колхоз вместо Павла Ивановича, прошу голосовать. Так: единогласно.
– Нет, не единогласно, – крикнул из угла Макар Андреевич Горяев. – Я воздержался.
– А почему вы воздержались товарищ…э, – он повернулся к Павлу Ивановичу, чтоб тот назвал фамилию говорившего.
– Сталбыть, – выкрикнули из зала.
– Почему вы воздержались, товарищ Сталбыть?

Тут уж зал грохнул от смеха. Уполномоченный так и застыл в не-доумении. Пока Павел Иванович извинялся и говорил, что люди измо-таны работой, вот и немного позволили себе отвлечься, он стоял крас-ный, как рак, с крепко сжатыми кулаками.
– Ну, я им отвлекусь, я их завалю проверками.
Во втором ряду поднялась и стала пробираться, запинаясь за ноги сидевших односельчан, Дарья Скорнякова. Она неспешно поднялась на сцену.  В деревне её прозывают не иначе, как Дарья-великомученица, потому, что она однажды ещё в девках как-то раз сказала подругам:
– Я у таты с мамой в дому, как великомученица какая-то. Нету мне, бедной, ни какого продыху: одна работа.
И прилепилось намертво к ней это прозвище.

Дарья подошла вплотную к уполномоченному, поклонилась, и сказала:
– Прости нас великодушно, дорогой товарищ. Порато тяжело нам живётся ныне. Мужики, кони – на войне. Глянь-ко на мои рученьки, – она протянула к нему руки вверх ладонями, – видишь: кровавые мозольки на них, а ноженьки наши тоже отдыху не знают, а ишо нам надо робёнков голоднёхоньких чем-то накормить, да и мужиков погибших оплакать. Прости нас, не держи зла.
Она ещё раз поклонилась и ушла в зал.

– Значит так: на первый раз я вас прощаю, – важно ответил упол-номоченный. – И на этом собрание закончим.  Анастасию Кондратьевну прошу пожаловать с нами в правление для решения насущных проблем. Бригадиров тоже прошу присоединиться.
Вахрушева подняла руку:
– Что тебе Анстасия Кондратьевна? – спросил Павел Иванович.
– А моего согласья почему не спросили?
– Не успели. Да и некого кроме тебя поставить на моё место. Ты женщина толковая, незамужняя, молодая, опять же бездетная. Некого больше поставить, дорогая Настасья Кондратьевна.
– Вот  так-то лучше. А то заладил: Анастасия да Анастасия.

Продолжение следует...