Как я стал Философом

1952 год, июль, самый жаркий месяц года. Мне исполнилось ровно два года, и я заболел дизентерией, как и многая ребятня в деревне. Каждый год "июль-подбирун" забирал 3-4 младенца. К этому привыкли. На этот раз, было похоже, жребий выпал и на  меня.

Мать "полежала" со мной в кустовой больнице - бесполезно: безнадёжен. Сказали увозить умирать домой. Жили мы (собственно, два-то года я ведь уже жил как член семейства) - в толстостенной трехоконной избе: дед, бабка, мать, отец, сестра и я.
В широком дворе, огороженном высокими воротами и постройками, могла развернуться повозка. Сейчас посреди его на столе лежал я в каком-то ящике, обессиленный, беспомощный, но живой ещё. Помню себя в этом ящике. Невероятная вспышка сознания: помню, как в ворота осторожно вошёл материн брат с молодой женой - прощаться. В избе очень набожный дед читал перед божницей молитвы.

В этот день я не умер. У матери в животе уже шевелился мой брат, и её утешали, мол, не убивайся, скоро другого родишь. А мать убивалась: "Ой никого не надо, этого жалко!!!" Пришла другая бабка (материна мать) и, резко взмахнув рукой, распорядилась: "Всё, девка! Езжай с ним обратно в больницу: пусть там умирает..."

Запрягли лёгкие дрожки, поставили меня в ящике, мать правила лошадью, подёргивая вожжи, а бабка держала у самых моих ноздрей легчайшее пёрышко. Ехать было двадцать километров, а вдруг я уже умер? Пульс не прощупывался, дыхание не слушалось, но пёрышко чуть пошевеливалось. "Живой, живой!" - отвечала бабка, когда мать оборачивалась.

Я не умер, выздоровел. Думаю, мой набожный и многочитающий дед был очень рад, ибо пока я был единственный продолжатель по мужской линии, да еще и породой в деда, у которого было семеро детей (включая погибших на войне). Отдыхая на печи, дед непременно велел подать ему меня, садил на живот и рассказывал на разный лад одну и ту же сказку: про овец, отпущенных в предзимье погрызть что-нибудь на жнивье и застанных там снежным бураном. Нетерпеливые попытались "прорваться" к дому, и их задрали волки, а остальные сгрудились возле длинного стога, переждали ночь, а утром вернулись. "Вот так! Терпеть и ждать всегда надо!.." Актуальная мудрость.

Пережитая "агония" не прошла бесследно: ночами у меня происходили спорадические кратковременные, но бурные приступы тахикардии. Я просыпался, с широко открытыми глазами ждал, когда сердце снова забьется ровно. Я уже знал, где оно во мне и для чего (в общем). А вот бабка, возившая меня с пёрышком, потом мне, уже мужику, призналась, что так и не знает, где у неё сердце...

Приступы были в дошкольном возрасте, на радость мне становясь всё реже. Как-то в апреле, когда мне было за шесть лет, мы с ребятами стали играть в "лапту" (дежурный, то есть галящий, старается попасть в тебя мячом, а ты должен отбить мяч плоской палкой (лаптой). При этом ты должен быть только в метровом круге, начертанном тобой где хочешь. Если в тебя попали - галишь ты. Детская активная игра). А ночью у меня был "не большой" приступ, и, выбирая место для своего круга на оттаявшей поляне, я то и дело мысленно обращался к своему сердечку, которое явственно чувствовал (где и как оно бьется). Ночной страх еще не прошёл, и я хотел как-то мыслями успокоить себя, что сердечко "не подведёт меня". И тут во мне родился "закономерный" вопрос: что же заставляет сердце биться?.. Я пока не вступил в игру, удалился в край поляны, стал ходить и искать ответ.

Итак, мне было шесть лет, а вокруг был давно существующий мир. И приобретаемый опыт диктовал, что всё, что происходит, имеет свой "двигатель" (стараюсь рассказывать моими "шестилетними" представлениями и рождающимися понятиями).
Мяч полетит - если я его брошу. Круг вокруг меня появится - если я его начерчу палочкой. И так далее. Я вижу, хожу, играю, живу - потому что во мне бьется сердце. Вот оно, вот тут, бьется. Но почему ОНО бьется? Что ЕГО приводит в движение?!.. Загадка представлялась неразрешимой. Но ведь оно бьется-таки!..

И я сделал первое своё открытие, истинно философское умозаключение. А может, для сердца не нужен "двигатель", оно должно биться и биться само по себе, без внешнего воздействия, почему не возможно и такое? И я принял для себя, что в мире есть что-то, движимое чем-то другим, но есть что-то, "не движимое ничем", но движущееся и движущее остальное: сердце в организме, например.

Я сам удивился и обрадовался своему открытию, оно открывало новую для меня сторону жизни и мира. С шести лет я знаю, что в мире что-то и не прекращает двигаться и никогда не прекращало. Потом, на философском факультете, я уже познакомился с точной терминологией: движение вечно, покой относителен,  движущаяся материя во времени и пространстве бесконечна, и это отнюдь не противоречит Божьему промыслу.