Последний гигант эпохи

Юрий Кузнецов (Кузнецов Юрий Поликарпович, поэт, не путать с десятками однофамильцев-тезок) – гигант, стоящий в стороне от всех других великих русских поэтов.

Я вижу так: Великое Российское Пространство и в нем – соразмерное Пространству – Великое Собрание Вершин Русской Поэзии, от Державина и Пушкина до Рубцова и Куняева. Каждая вершина напоминает огромный сияющий внутренним светом многокилометровой высоты столп, завершающийся серебристым куполом. А в стороне от этих столпов стоит другой, такой же огромный и высокий, но совершенно на них не похожий.
 
Он редко сияет равномерным светом. Он искрится и вспыхивает. Внутри его сверкают молнии, гремит гром, раздаются взрывы. Иногда он чернеет и сливается с мраком. Иногда становится нестерпимо красным или ярко зеленым. Купол тоже меняет цвета. Но случаются и минуты блаженного стояния в сиянии. В эти минуты из него льется тихая родная музыка, в которой хочется раствориться, и навсегда остаться жить в звуках его стихотворений.

Но никогда это желание не успевает осуществиться. Столп снова начинает вспыхивать, сверкать молниями, музыка становиться грозной и уже не зовет раствориться в себе. Столп отбрасывает тебя. И ты понимаешь, что можно раствориться в звуках Фета, Тютчева, Пушкина, Блока, даже в звуках Маяковского, но Кузнецов – иной. Он втянет тебя, как в воронку, покажет картинку рая, опустит в ад, как вихрь пронесет по Мировому Пространству-Времени и потрясенного вышвырнет в унылую действительность, которой ты в общем-то рад, потому что жить в кузнецовском мире-мифе невозможно. Смертельно опасно.

Юрий Поликарпович Кузнецов – последний великий русский поэт. 11 февраля 2018 года ему могло бы исполнится  две семерки – 77 лет.


Юрий Кузнецов
Стихи


* * *
Бывает у русского в жизни
Такая минута, когда
Раздумье его об отчизне
Сияет в душе как звезда.

Ну как мне тогда не заплакать
На каждый зелёный листок!
Душа, ты рванешься на запад,
А сердце пойдет на восток.

Родные черты узнавая,
Иду от Кремлевской стены
К потомкам ливонского края,
К туманам охотской волны.

Прошу у отчизны не хлеба,
А воли и ясного неба.
Идти мне железным путем
И знать, что случится потом.


Память

— Отдайте Гамлета славянам!
Кричал прохожий человек.
Глухое эхо за туманом
Переходило в дождь и снег.
Но я невольно обернулся
На прозвучавшие слова,
Как будто Гамлет шевельнулся
В душе, не помнящей родства.
И приглушенные рыданья
Дошли, как кровь, из-под земли:
— Зачем вам старые преданья,
Когда вы бездну перешли?!


Вздох

Сукин сын отрезвел на минуту,
Очутившись один на мосту.
Горький вздох по любви и уюту,
Словно птица, замерз на лету.

Покатился тот вздох по равнине,
Застучал ледяной пустотой.
Мать родная, ты вспомни о сыне
И навстречу ворота открой.

Сотрясая ночные болота,
Словно кашель,
         застывший в грудях,
Он закатится прямо в ворота
И со стоном растает в руках.


* * *
Когда песками засыпает
Деревья и обломки плит —
Прости: природа з а б ы в а е т,
Она не знает, что творит.

На полпути почуяв пропасть
И дорожа последним днем,
Прости грядущего жестокость:
Оно придет, а мы умрём...


Между двух поездов

В полосе запылённых цветов
Шли два вихря — попутный и
                встречный.
И запал между двух поездов
Сизый перечень противоречий.

Вырывали крыла друг у друга
Острота и изнеженность юга
И задумчивый северный свист,
А потом навсегда разошлись.

Он оправил кровавые перья,
Но под ними — пылит и свистит,
То вперёд, то обратно летит,
И ему никогда не простит
Любопытства, тоски и доверья.


Шальная пуля
 
У меня весёлая натура,
У меня счастливая рука.
В чистом поле свищет пуля-дура.
Не меня ли ищет, дурака?
 
Вот она! Горячая и злая.
На лету поймал её в кулак.
– Здравствуй, дура! Радость-то какая!
И в ответ я слышу: — Сам дурак!
 
Я причину зла не понимаю –
Брошу пулю в пенистый бокал,
Выпью за того, кого не знаю,
За того, кто пулю мне послал.


***
Я пил из черепа отца
За правду на земле,
За сказку русского лица
И верный путь во мгле.
 
Вставали солнце и луна
И чокались со мной.
И повторял я имена,
Забытые землёй.


Возвращение
 
Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле.
Превратился в клубящийся дым –
Ни могилы, ни боли.
 
Мама, мама, война не вернёт...
Не гляди на дорогу.
Столб крутящейся пыли идёт
Через поле к порогу.
 
Словно машет из пыли рука,
Светят очи живые.
Шевелятся открытки на дне сундука –
Фронтовые.
 
Всякий раз, когда мать его ждёт, –
Через поле и пашню
Столб клубящейся пыли бредёт,
Одинокий и страшный.


Тегеранские сны
 
Вдали от северных развалин
Синь тегеранская горит.
— Какая встреча, маршал Сталин!
Лукавый Черчилль говорит.
 
Я верю в добрые приметы,
Сегодня сон приснился мне.
Руководителем планеты
Меня назначили во сне!
 
Конечно, это возвышенье
Прошу не принимать всерьёз...
— Какое, право, совпаденье, —
С улыбкой Рузвельт произнёс.
 
В знак нашей встречи незабвенной
Сегодня сон приснился мне.
Руководителем Вселенной
Меня назначили во сне!
 
Раздумьем Сталин не смутился,
Неспешно трубку раскурил:
— Мне тоже сон сегодня снился —
Я никого не утвердил!


Эпиграмма
 
– Как он смеет! Да кто он такой?
Почему не считается с нами? –
Это зависть скрежещет зубами,
Это злоба и морок людской.
 
Пусть они проживут до седин,
Но сметёт их минутная стрелка.
Звать меня Кузнецов. Я один,
Остальные – обман и подделка.