Ленинград, 1942 год

На меня смотрел 2142 год, смеялся и резвился в своём беспокойстве и лёгкости. Мы с дочкой проводили время, тратя энергию в поисках развлечений и настоящих впечатлений. Давно, уже месяц как, я хотел попасть на аттракцион временных путешествий, ты выбираешь год и мчишься туда, наблюдая за стеклом события прошлого или будущего.
Моя принцесса, конечно, не сильно интересовалась такой познавательной игрой со временем, но я смог, хитростью и настойчивостью отца, её уговорить и заинтриговать. Увидим динозавров, - уверенно и заискивающе сказал я - тех самым ящеров, что тебя так интересует последнее время и, о которых ты постоянно спрашиваешь после каждого просмотра своего любимого мультика. Ну ладно, хорошо! Конечно, я хочу на них посмотреть - ответила она, но явно думала о чём-то другом.
Должно и необходимо дать комментарии, как работает это машина времени, карусельная потеха моего настоящего. Есть запретные годы, периоды смертей и убийств человеческих, которые посещать нельзя, чтобы не травмировать и не будоражить сознание современного доброго человека. Обычно люди выбирают что-то далёкое по времени, и шаг в этой карусели составляет 100 лет. Мы выбрали юрский период и присели в изящные кресла в ожидании увидеть нечто невообразимое.
Дочка, как это свойственно всем детям, суетилась, дёргалась и нажимала разные кнопки всеми своими пальчиками и даже телом.
Машина заработала, и экран объял нас своей натуральностью, но год стоял странный - 1942... Видимо, донажималась моя кроха.
Мужчина сидел на кухне и судорожно держал нож в своих руках. Это был Питер, я узнал, судя по ангелам Исакия, что подглядывали в его окна. В маленькой комнатушке лежала девочка, возраста моей дочки, серая и неподвижная, живая и почти неживая.
Мужчина, отец, решившись окончательно, схватил нож и отрезал себе руку. Обвязал бинтом культяпку, аккуратно разжёг пламя и начал варить бульон...
- Доча, поешь, на. Оставшейся рукой протянул он ей тарелку и улыбнулся добрыми глазами, которыми может только улыбаться, любящий папа.
Девочка, серая, как туманное облако, схватила тарелку, и пытаясь шутить и смеяться, захлёбываясь, съела.
Машина поняла, что дала сбой, экран погас. Слава богу, моя дочка на него и не смотрела, занималась нажатием кнопок и привычной детской суетой.
- Папа, почему ты плачешь? - спросила она, смотря на меня своими чистыми глазками.
- Потому что 200 лет назад здесь было такое, что нам нужно помнить, но тебе пока рано это знать.
Слёзы заставляли меня смотреть в сторону от неё, душа покрывалась инеем, мы вышли на улицу, и я вздохнул с облегчением от того, что небо было чистым, а люди вокруг умиротворённо сытыми.
SH