Литейный 24

Полгода.

А есть ли у пола годы?
И есть ли у года пол?
Мы в комнате на Литейном прожили до сих пор.
Понятно, что это слишком.
Понятно, что всё не зря.
Но мы ведь не помним числа,
И, кстати, не помним зла.

Та комната угловая – четыре окна вокруг,
Она нам не просто место – она побольше, чем друг.
Чиж называл её закулисьем, другие (их множество), что в ней нужно делать творчество.

В углу – холодильник-облако, над польским диваном – море.
Из книжного шкафа дует историей,
А на стуле моряк шепчется с Айседорой.
Полы хоть скрипучи, но всё же, на них приятно сидеть.
Мы чувствуем это кожей – нашлось наше место здесь.
Тут было настолько много.
Тут были настолько все.
Сюда не стучалась тревога, но частым гостем был смех.
Бывал здесь поэт-бродяга, писавший стихи в тетрадь.
В соседней парадной дышал Бродский – и этого не отнять.
Бывали здесь люди-бороды и делили мою раскладушку не всегда поровну.
Бывали здесь-люди девочки и приносили с собой радости коробы.

Квартира-то коммунальная, соседи на страже всегда:
Вот в кухне куритель Красная, в халатах различной масти,
А Длинный блюёт, бывает, но, кажется, он один знает о счастье.
Ребёнок Олег скитается, отец его Голым бродит,
Женщины-Молдоване красятся
В блондинистый цвет – думают – в моде.
У Чёрной лицо серьёзное, Сынок-Игорёк, глуховат, пьяница.
Одесский Усатик всегда улыбается, Дениска-Никитка в машинах по прихожим катается.
А заправляет этим всем – Устрица, и с каждым годом что-то она не старится.

Мы за круглым столом засядем с Мон Шер,
пригласим к себе Глагол Хохотать-Удивляться,
и смоем мысли о декабре – с квартирой двадцать желания нет прощаться.
Я не знаю, есть ли у года пол, и что там у пола с годом,
Но знаете, я буду рыдать, когда человек из Норильска с мешком денег-бумаг испортит НАШУ погоду.

А если уж быть совсем честной,
то Акакий Акакиевич,встречающий всех у дверей,
наберётся в тот день смелости и прогонит его взашей,
ведь в Петербурге Норильску – не место.

23.07.2014