***

Спал Вифлеем,  измучен суетой,
Цедил густой, глухой  и терпкий воздух.
И лишь волхвы, водимые звездой,
При каждом звуке замедляли поступь.

Ночной оркестр тих и многолик:
Шуршание, всхлипы, шелест, скрипы, топот -
Во всем им слышался негромкий детский крик
И низкий нежный материнский шепот.

Шли ангелы, за ними - пастухи,
За ними кто-то, встреченный случайно,
И кто-то, просто слышавший шаги,
Не спавший от предощущенья тайны.

Кто нес огонь, чтобы согреть Дитя,
Кто холст, а кто елей, кто хлеб, кто воду;
А кто-то, ничего не находя,
Тихонько пел Младенцу возле входа.

И даже вечно грустный кипарис,
Растущий у пещеры одиноко,
Вдруг засветился в блеске звездных риз
И преклонился к колыбели Бога.

Та ночь вместила все: и глубь, и высь,
Порыв и веру, скрип песка и снега,
Любовь и боль Того, Кто смотрит вниз,
Надежды тех, чей взгляд прикован к Небу.

Но вот все замерло; струился звездный свет.
И тишина казалась неслучайной.
Младенец спал; и шли волхвы - в рассвет,
Неся в сердцах Прикосновения Тайну.