*** Повышаем свой интеллект
Сергей Савельев – Профессор, доктор биологических наук.
Мозг — механизм для управления человеком. А что управляет самим мозгом? Почему люди не хотят думать? Чем отличает мозг профессора от мозга извозчика? Как программировать человека? Как делают фанатиков? Как находить гениев? Сколько органов чувств у человека? Возможен ли искусственный интеллект? Куда движется эволюция человека?
— управляемый морфогенез — создание систем из ничего
— за каждого человека заплачена примерно сотня жизней
— как отличить учёного от жулика
— кратко о системах управления мозгом
— куда движется эволюция человека
— врождённые системы инстинктов
— у человека 18 органов чувств
— эволюция мозга человека
— прожорливость мозга
— люди сильно отличаются между собой работой мозга
— энергозатраты мозга
— мозг чужероден организму человека
— сколько ест мозг?
— фальшивые желания
— тренированный мозг
— борьба между животным и рассудочным
— мозг — игрушка в руках гормонов
— зачем нужны лобные доли мозга?
— эволюция мозга и внутренний отбор человечества
— “Правый сектор” Украины как пример социальных инстинктов
— социальные инстинкты
— разная работа мозга у разных людей
— эволюция мозга продолжается в наше время
— война как быстрый способ смены социальных инстинктов
— русские не смогут договориться с европейцами из-за разного развития мозга
— современный человек эволюционно опускается
— война мозгов
— жизнь за колбасу
— виртуальная власть
— когда сделают искусственный интеллект?
— бабуины из элиты
— как отбирают спортсменов
— вред тестов на уровень интеллекта
— как делают смертников
— насколько опасен рост населения?
-супергерои Голливуда для эволюции человечества
-обучение социальным инстинктам
-18 органов чувств человека
-как в СССР изучали мозг
-родовая аристократия — тормоз эволюции человека
-вырождение элит
-техника для выявления гениев
***
Сергей Савельев: Я работаю в Институте морфологии человека,в бывшей Академии медицинских наук, а теперь непонятно чему принадлежащая. Считается, что АН, но туда не принимают, как известно, до сих пор. Поэтому, ситуация не очень понятная, хотя формально принадлежит Академии наук. Занимаюсь я в основном проблемами морфогенеза и организации мозга человека и животных. Значительная часть моих работ посвящена эмбриональному развитию и системам самоорганизации. То есть, я на самом деле занимаюсь механизмами того, как из ничего что-то получается. То есть, то, что в биологических системах приводит к спонтанному появлению тех или иных событий, то есть, управляемым морфогенезом, когда при всех прочих равных из ничего образуется структура.
Это основная моя деятельность, и она прилагается к эмбриональному развитию мозга, к законам развития мозга, в первую очередь, естественно, человека. И, в общем, кое-какие результаты поэтому есть, потому что, мы можем, в отличие от других наук прогнозировать результат. Или даже менять процессы развития, воздействуя на те самые знаменитые системы самоорганизации, которые происходят в биологических объектах.
Сегодняшняя часть, это как бы финальное событие, сегодняшний рассказ, потому что, мозг формируется не у всех, конечно, потому что, человечество платит за это — за каждого из нас заплачено примерно сто жизней. То есть, сто оплодотворённых яйцеклеток было, на этой появилось планете, и только одна из них превратилась в человека. Такая цена за развитие. Процесс очень плохой, очень неустойчивый, и поэтому, мы с вами являемся уникальными явлениями, и за нас заплачено около ста потенциальными жизнями. И вот эта наша уникальность, она ещё хороша тем, что человечество представляет собой сверх оригинальную эволюционную модель, которая завершилась нами на сегодняшний день, я имею в виду, по мозгу.
Эволюция мозга, и эволюция тела у человечества шла независимо с того момента, как он стал социализироваться. Это отдельный разговор, отдельная модель, отдельная тема для разговора — независимость эволюции мозга от тела. То есть, мы соматически все одинаковы, а вот по мозгу — далеко нет. И эти разницы непреодолимы: ни воспитанием, ни образованием, ни социальным статусом, ничем.
Прежде чем перейти к этому самому сладкому, надо вернуться к названию сегодняшней темы «Управление мозгом современного человека». То есть, я сначала должен, чтобы ввести вас в курс дела, чтобы мы говорили на одном языке, объяснить, как это всё устроено. То есть, как мозг управляется в нормальном, и соответственно, в патологическом состоянии.
Нам надо для того, чтобы начать говорить, чтобы вы меня понимали. Потому что, я считаю, что учёный является жуликом или идиотом, если он не может объяснить то, чем он занимается, за два часа старшекласснику — это верный признак жульничества или идиотизма. Поэтому, чтобы такого не было, мне нужно вам за десять минут справиться с этой задачей. Для чего? Для того, чтобы вы поняли с одной стороны, как мозг устроен — в нём нет ничего сложного, ничего секретного, ничего тайного. И всё, что вам рассказывают по телевизору, это не имеет ни малейшего отношения к реальности.
Мозг просто достаточно устроен, примитивно донельзя, легко управляем. Но этих систем управления очень много. Они возникли в процессе эволюции из нескольких компонентов, и это нужно чётко и ясно представлять, если мы хотим рассуждать о том, как бы нам справиться с мозгом некоего бездельника, или огромной толпы, которая собралась на Болотную площадь. Чтобы в этом разобраться, нужно понять, что на него действует, и что его контролирует.
Управление мозга человека — оно состоит из нескольких компонентов. И если мы обратимся к механизмам контроля поведения, то у нас довольно большой кажущийся спектр.
В первую очередь, это — врождённые системы инстинктов.
Поясню: никто же вас не учил дышать? Вас учил дышать только акушер, который отчаянно шлёпнул вам по попке, когда вы не захотели это делать, и вы начали дышать. Кроме этого, например, глотать. Вы же не проглотили, например, бутерброд, и задумчиво потом его гоните по пищеводу, потом направо, теперь налево. Он как-то сам проскакивает. То есть, это врождённые формы, то, что не требуют никакого ума, ничего, достаточно захотеть есть. И таких врождённых инстинктов очень много. Самый простой, хорошо известный, когда резкий такой хлопок, вы пригибаетесь. Или бешеный воробей летит вам навстречу в лоб в подземном переходе — вы сначала отклоняетесь, а потом понимаете, что что-то пролетело. То есть, таких врождённых форм поведения у нас очень много, и они управляют движениями, реакциями.
Другая часть, огромная, это огромные наши ассоциативные центры мозга, которыми, считается, что мы думаем. Не думаем мы ими, и при первой возможности стараемся не думать никогда. Потому что, наш мозг, а сейчас об этом будет идти речь, это такое самая праздная и самая похотливая, никчёмная часть тела, которая не хочет, категорически, трудиться. Почему? Потому что, очень дорого стоит это по энергетическим затратам. Поэтому, он предпочтёт обмануть, украсть, сымитировать, но никогда не сделать. И ассоциативные центры, они возникли не для того, чтобы думать, а для того, чтобы выполнять биологические задачи.
Метаболические ограничения когнитивных процессов.
Это то, почему думать не хочется, а хочется поесть, помочь маме, жене, дочери, пойти на кухню чего-нибудь помыть, только не думать, Это как раз связано с тем, что мозг устроен так, что самое затратное — это наше мышление. И поэтому, мы категорически не хотим это делать, и более того, у нас специальные вещества контролируют это, для того, чтобы мы ни в коем случае не задумывались, а только думали о приятном, то есть, о еде, размножении, и доминантности, то есть, кто главный среди всех бабуинов. Вот тогда, если вы думаете об этих трёх приятных вещах, мозг не противится. А вот если вы начинаете думать о каких-то глупостях, о гипотезе Пуанкаре, или ещё что-то, то он тут же начинает сопротивляться, и вырабатывать специальные вещества, чтобы прекратить это безобразие любой ценой.
Двойственность сознания и мышления.
Ещё один аспект управления мозга, и опять сложный, говорят люди — противоречивый. Сейчас мы разберём этот аспект. Конечно, противоречивый. Вы каждый раз решаете, придя домой, отдать жене или мужу зарплату целиком, или частично. И как-то двойственность возникает в любом решении. При покупке колбасы, машины, штанов, чего угодно, при выборе семейной жизни, или работы. Это тоже аспекты управления мозга. Причём, всё, что я вам говорю, это биологические системы, которые неизбежно оказывают влияние на наш мозг, и заставляют нас принимать те, или иные решения, воздействуя на них, мы можем это менять достаточно просто.
Свобода мозга, и социальные инстинкты.
Это особая часть, которая будет посвящена кратенько, тому, что у нас кроме инстинктов врождённых, как пищеварение, глотание, хождение, когда научимся, ещё есть и социальные инстинкты. У нас специальные области мозга, в которые эти инстинкты загружаются нашей средой, и дальше мы их изменить практически не можем всю жизнь. Это очень ускоряет эволюцию, но проблема в том, что носителей этих социальных инстинктов каждый раз приходится, как бы элиминировать, то есть, избавляться от инстинктов вместе с головой. Почему? Потому что, их изменить, как любые генетические инстинкты, практически нельзя. Их можно чуть-чуть подкорректировать, или заставить поступать иначе, но только заставить. И только полная смена популяционных инстинктов, то есть, следующее поколение, позволит их сменить. Чем человечество и занимается всё время, увеличивая скорость эволюции. Это отдельный тоже разговор, предваряя его.
Искусственный отбор мозга.
Это то, что мы за четыре с половиной миллиона лет умудрились все эти механизмы выработать. Приведу вам пример: динозаврам для того, чтобы стать из таких небольших рептилий, потребовалось восемьдесят миллионов лет. Птицам, чтобы трансформироваться в летающих, тоже потребовалось восемьдесят миллионов лет. А мы за четыре с половиной миллиона лет мозг из трёхсот граммового обезьяньего превратили в человеческий в тысяча триста грамм. Вы понимаете, что это можно сделать только в такой селекционерской голубятне, когда голубевод будет приходить по утрам, и каждый раз сворачивать головы тем, кто недостаточно с мохнатыми лапками и недостаточно чёрненькими перьями. Скорость эволюции, которую прошёл человек в двадцать раз превышает всё то, что было до нас в природе. А это что? Это значит, что мы такие изобретательные, наш мозг такой ловкий, что мы умудряемся заниматься самоотбором. Искусственный отбор, который учинило человечество, никогда в жизни, никогда в истории Земли не был. То есть, мы сами себя умудряемся отбирать по определённым законам, о которых я могу чуть рассказать.
И дальше — направление биологической эволюции.
Куда это всё идёт, зачем это нужно, и в конце концов, как это можно поправить. То есть, что сделать, чтобы окончательно не оскотиниться, поскольку направление эволюции отнюдь не позитивное. Для эволюции всё равно, она аморальна. Главное, чтобы потомки одного вида покрыли метровым слоем всю планету. Остальных надо всех уничтожить, съесть, или подчинить. Это биологический закон, и человечество по нему очень весело и дружно идёт, и всё остальное — это только вид, что этого нам не надо. Только этого и надо. Борьба между государствами, внутрипопуляционный, внутригосударственный отбор идёт по этим же принципам. То есть, системе-то с биологической очки зрения всё равно: он умный, или дурак, он образованный, или нет. Важно, чтобы у него было много потомков, и они были доминантами на этой планете, любой ценой. Всё остальное только средства.
Вот примерно об этом мы кратенько поговорим. Если будет интересно, вы зададите какие-то вопросы.
Врождённые системы инстинктов, о которых я сказал в самом начале, построены на нескольких простых принципах.
— В общем-то, все животные на этой планете хотят есть — это пищевое поведение.
— Все хотят размножаться — это единственная цель.
— И если социальное поведение есть, то это, как правило, в группах иерархические отношения, или доминантность.
Всё это построено на метаболизме мозга. Все когнитивные процессы, и вся вот эта штука, покрытая бороздами и извилинами, раскрашенная разными цветами, называемая человеческим мозгом, это реальный мозг примерно в тысячу четыреста пятьдесят грамм, средний по планете. Она на самом деле нужна для того, чтобы через вот эти вот механизмы межклеточных взаимодействий разных, реализовать эти процессы. Мозг нужен, как инструмент эволюции, а не самоцель его. Никакой исключительности у нас нет, все те же самые биологические процессы, характерные для него.
А в основе лежит метаболизм мозга, который ограничивает возможность репродуктивного поведения, если вы как следует, не поели. Вы понимаете, что с гречневой каши, даже подорожавшей, детей делать может не захотеться, потому что, для этого нужно, как минимум, оболочки у сперматозоидов, фолликулярное созревание яйцеклеток, и прочее. То есть, это обязательно. Потом репродуктивная, а уж потом можно выяснять, кто главнее на этой планете.
По этой причине в управлении мозгом участвуют две системы, которые предопределяют нашу двойственность сознания. Те древние механизмы, которые достались нам от приматов, это то, что нарисовано здесь внизу, вот эти разноцветненькие структурки, спрятанные глубоко под корой мозга, они запрятаны. Они маленькие, они всего десять процентов массы мозга, но при этом, они очень удаленькие.
— Потому что, именно они производят половые гормоны.
— Именно они контролируют механизмы агрессии.
— Именно они контролируют механизмы гормонально-регулируемых отношений. Это сложный комплекс, потому что, туда сигналы входят от обоняния, зрения, слуха, осязания. Вообще-то, у нас восемнадцать органов чувств. Это только у журналистов пять, включая астральное. А у нас восемнадцать, это так, в качестве основных. Ещё примерно с десяток есть, те, которые более скрыты. То есть, мы на самом деле очень многие вещи с вами воспринимаем, но не осознаём как.
Приведу пример.
Человек, например, воспринимает электромагнитные поля очень хорошо. У нас есть специальные металлопротеины. И если нас выдернуть из этого безобразия, в котором мы находимся, в дремучий лес, то мы отлично ориентируемся, мы всё хорошо воспринимаем. Так же, как птицы ориентируются при миграциях по электромагнитным металлопротеинам, которые в глазу. У них такая лампочка горит, и если какая-то птица заблудилась, это видимо, с тяжёлого похмелья. Потому что, не понять, куда тебе идти, когда у тебя в глазу мигает лампочка, довольно сложно. То есть, ты идёшь на лампочку, и всё. То есть, примерно так это выглядит в реальности. У нас тоже таких органов чувств полно. Мы ими пользуемся, но не понимаем, как и почему.
Начиная от половых, у нас есть вомероназальный орган, который определяет наши половые приоритеты. Который может контролировать, в том числе, и поведение толпы, если захотеть, и кончая органами, которые воспринимают рецепторы углового, линейного ускорения, ими тоже можно пользоваться. То есть, это всё приходит в те самые древние гормональные инстинктивные центры, где огромный набор инстинктов. И они нас заставляют соответственно вести себя, как животные. То есть, это возникло первым. И все люди поэтому, хотят есть, размножаться, и доминировать, устраивать свои гнёзда. Вьют гнёзда, как обезьяны, строя квартиры, дома, коттеджи и прочее.
Это древний механизм мотивации, без которого запустить никакую работу нельзя, потому что, исторически вот эта кора сверху, то, что нарисовано и покрашено зелёненьким, возникло, как инструмент для выполнения сложных функций. То есть, иначе говоря, вам захотелось размножаться во времена австралопитеков. Почётное занятие, притом, что это был райский период, когда с пищей не было никаких проблем, изобилие, рай настоящий. У всех народов есть рай. Рай, примерно, это вот времена австралопитеков, когда этот рай сформировался, и избыток пищи позволил совершенствовать как социальную структуру сообщества, так и половые отношения. Это очень важно было, потому что, эволюция. Там у женщин исчез годичный цикл, то есть, стали готовы размножаться, как угодно, из-за того, что избыток пищи. Уровень отношений очень усложнился, поскольку единственный способ отбора, это был половой отбор, все остальные проблемы решены, поел и спи. Но осталось ещё размножение, на этом была построена вся эволюция приматов в райский период.
Вот эта сложная кора большая, она стала формироваться, и это очень важно, именно в этот период активно. Потому что, возникла необходимость в сложном поведении, для которого недостаточно просто выброса половых гормонов. И это очень важно, поскольку выяснилось, что вот эта вся огромная надстройка, которой мы думаем, а думаем мы двумя центрами, ассоциативными лобными, и ассоциативными теменными центрами. Вся эта гигантская надстройка возникла-то, здесь как раз три представителя, питон, аллигатор, и варан, вид сверху на мозг. Вот из этих синеньких частей, то есть, из переднего мозга, это вот такая маленькая закладочка, вот эта вот, и слоистый компонент здесь, на уровне среднего мозга. Этим рептилии думают, а вот этим думают, когда размножаются. Именно поэтому с рептилиями нельзя в цирке-то выступать. Потому что, пока он обычной жизнью живёт, и думает средним мозгом, всё хорошо. Он поел, попил, его погладили, всё замечательно. А если он начинает думать о любви, то он отключает эту ассоциативную систему, включает переднюю мозговую, и тут уже с ним не справиться. Он просто другой. Там этих рефлексов нет, которые долгое время вырабатывались. Просто удавит и всё, артиста.
Так вот ужас-то в чём. Что вот эта надстроечка маленькая, которая возникла ещё у рептилий, она возникла, этот зачаточек, как раз из центра, который называется вомероназальный орган половой. И потом у нас превратилось вот в эту кору мозга, покрытую бороздами, извилинами. То есть, хуже произдеваться над нами эволюция не могла. Наш центр мышления сформирован на основании органа полового обоняния. Именно поэтому, человек всё время фильтрует через половую систему все формы своего поведения. Это главнейшая система управления.
Самое примитивное эмпирическое, знаете, если автомобиль новый презентуют, значит, ставят длинноногую голую девицу рядом. Ну, кажется, зачем эта девица? Причём тут автомобиль? Женщина и автомобиль, это уже подозрительно само по себе. А тут ещё и голая. Кажется, нелепость. Но, непроизвольно, поскольку вся наша кора возникла из полового центра, это надругательство над нашим сознанием, именно из-за этого такие ассоциации и вызывают, в том числе, и все продавцы автомобилей. То есть, вот эта вся штука, это разросшаяся стеночка переднего мозга рептилий. И возникла она в то время именно в связи с развитием этого органа полового обоняния.
У млекопитающих в дальнейшем, по мере эволюции, кора была лесинцефальной, как у грызунов, гладенькая, но толстая и вот эта вот шестислойная кора, которая здесь представлена, мы ей и думаем. Она очень большая, и даже у медведя она большая, у нас-то ещё больше. И она очень много ест, и в этом огромная проблема.
Из-за того, что вот эта гигантская кора потребляет невиданное количество энергии, возникает ещё один аспект управления мозгом. Мы не можем его заставить работать без пищи, а потребляет он очень много, и очень быстро. То есть, представим себе, что мы отключили мозг. На сколько? Шесть минут, в среднем. Через шесть минут начинаются необратимые изменения, через пятнадцать уже необратимые полностью. Почему? Потому что, расходы энергетические колоссальные. Мозг, будучи одной пятидесятой массы тела, потребляет, когда мы спим тихо на подушке, похрапывая, около десяти, девять, десять процентов всей энергии всего организма. Одна пятидесятая – это чудовищная машинка, даже когда спит. Ничего хуже придумать в эволюции нельзя. Только последнее столетие у нас в избытке пищи. Карточки отменены в шестидесятые, пятидесятые годы, во всех цивилизованных странах стал избыток пищи, хотя бы хот-догов.
Проблема в том, что наш мозг не знает и не ведает о том, что завтра будет пища. Поэтому, мы всё время объедаемся в прямом смысле, и остановиться не можем. Почему? Потому что, если у нас не будет пищи, мозг просто прекратит своё существование. Это непрерывный поток энергии, который на самом деле очень интенсивно меняется, и запаса всего на несколько минут, благодаря, как раз, вот этой коре, в которой у человека сидит от одиннадцати, до двадцати миллиардов нейронов. То есть, вот этот весь неокортекс с нанесёнными полями, он на самом деле одиннадцать, до двадцати в крупных мозгах миллиардов нейронов. Ещё остальное там тоже большое, но там, менее расходное по энергии. А здесь, если мозг взять, у человека выковырять, залить все сосуды пластиком, а потом все нейроны скормить добрым муравьям, то мозг всё равно останется целым. Почему? Потому что, через сто микрон находятся капилляры. То есть, энергозависимость колоссальная. И без потока непрерывного крови, мозг не работает.
Фокус ещё заключается в том, что этот самый мозг неравномерно потребляет энергию. Разным цветом показаны разные поля. То есть, те самые, которые друг от друга отличаются, как видите, по строению клеточек. На самом деле это строение связано с тем, что в разных частях мозга разные центры отвечают за слух, за движение, за зрение, даже за обоняние. То есть, много-много центров, и каждый центр, он локален. Фокус состоит в том, что у разных людей эти центры между собой могут различаться. Причём, могут различаться количественно — там в десять раз, это запросто.
Но есть центры, которые в сорок раз различаются. А есть и центры те, которые в разных мозгах разных людей у одного человека могут присутствовать, а у другого отсутствовать. Эта разница больше, чем видовая. То есть, волк от лисы отличается по мозгу меньше, чем мы друг от друга. Перевожу на язык сравнений, чтобы было понятно. То есть, во многих случаях, у одного человека одни структуры в мозге есть, а у другого их вообще нет. Поэтому, договориться, не то, что теоретически, — невозможно. Потому что, сколько бы волк с лисой не разговаривал, они договориться не смогут. А у нас большая разница, потому что, и у волка, и у лисы, как у всех псовых, у них есть все основные структуры, которые похожи чуть поменьше, чуть побольше. А у нас есть такая ситуация, что нет некоторых структур. То есть, у нас разница больше, чем видового уровня. Это надо учитывать. Если мы это не учитываем, мы никогда друг с другом не договоримся. Здесь же лежит и основа гениальности, и таланта, но это отдельный разговор, что не входит в наши сегодняшние задачи, именно в комбинации этих структур.
Продолжим. Значит, вот это самый мозг, подводя некий итог такой, финал этого всего. А здесь такой наш образ собирательный. Только у приматов, кстати говоря, пиписочка висит снаружи, это верный признак примата. У самцов у всех остальных, которые к приматам не относятся, всё убрано. Так вот, это замечательное существо символизирует, нашу биологию. И действительно, девять процентов в пассивном состоянии мозг потребляет. Чего? Кислорода, воды, и электролитов, белков, жиров и углеводов. При этом, не просто так здесь сделаны границы.
Наш мозг, ещё есть одна его особенность, очень печальная — он является инородным телом для остального организма. Если когда-нибудь наша иммунная система добирается до нашего мозга, начинается аутоиммунный процесс, который наш мозг, как хорошую большую занозу начинает отторгать. Аутоиммунные заболевания составляют целый класс медицинских проблем, и в случае пробоя гематоэнцефалического барьера, то есть, его нарушения, человек живёт всего несколько часов. Так что, мы мало того, что содержим эту дорогую, никчёмную вещь, де ещё, и она может в любой момент нас самих уничтожить, потому что, она рассматривается организмом, как инородное тело.
Так вот, это инородное тело замечательное, оно потребляет до двадцати пяти процентов всей энергии организма, если мы задумываемся о чём-то. Например, вы весите семьдесят килограмм и двадцать пять процентов всей энергии потребляется мозгом. Почему? Когда он работает интенсивно, именно здесь зарыта важнейшая особенность человеческого поведения. Мы так не хотим работать, что готовы заниматься чем угодно, только не думать. Это краеугольный камень нашей биологии. Это очень хорошо для эволюции. Это позволяет нам друг друга уничтожать быстро, и эффективно. Потому что, эти ещё даже сообразить не успеют, как уже их нет. То есть, это эволюционный механизм. Я не оцениваю ничего.
Ещё раз повторюсь, то, чем я занимаюсь, нет оценочных критериев, есть констатация событий. А вот констатация такова, что в результате того, что у нас в возбужденном состоянии мозг потребляет очень много энергии, всё человечество без исключения пытается сделать всё, что угодно, чтобы он не работал. На этом построена, кстати говоря, система управления очень эффективная. Если вы предлагаете готовые решения, то что? Мозг начинает экономить энергию, и опускается к девяти процентам. Хорошо это? Чудесно. На этом построены все религии мира. Вы говорите человеку: «Не надо ни о чём думать, у вас есть набор». Чем более подробный набор религиозных приёмов, тем меньше он думает, тем ближе к девяти процентам. Нирвана, это когда вообще не думает ни о чём. Вы посмотрите, какие сейчас религии процветают? Те, у которых расписано каждое движение. Пожалуйста, тот же ислам. Отличная вещь. Христианство было раннее, когда оно было успешно, и когда оно подавляло всё вокруг себя, оно было таким же точно. Там было расписано всё буквально по дням. И все стремились не совершить семь грехов в день, но всё равно, получалось больше семидесяти, ну это известные теологические споры.
Так вот, всё это построено на том, что если ты придерживаешься алгоритма, на этом построена государственная система вся: вам предлагают в обмен за вашу свободу элемент снижения индивидуальных затрат на мышление. И вам не надо думать, хорошо, или плохо. Вы принимаете готовые решения, и за это расплачиваетесь тем, что мозг вам при приближении к девяти процентам. У вас уже внутри мозга выбрасывается серотонин, он отличается очень немного, кстати говоря, от ЛСД, так, для справки. Тут же эндорфины выливаются, и вы получаете райское наслаждение. Мозг говорит: «И не делай ничего в будущем, не нужно. И так будет хорошо». То есть, в мозге есть специальные наркотические механизмы поддержания именно такого поведения, бабуинского, а не человеческого. То есть, это закон природы. С этим можно спорить, придумывать что-то, но, в основном это используют, как я и говорил, для организации религиозных всяких культов, для государственной системы очень удобно, Рим на этом стоял. И многие, многие социальные объединения, причём, чем более жёсткие, тем эффективнее. Понятно, ты вообще ни о чём не думаешь, только слушаешься жёстко, у тебя максимальное количество наркотиков в мозгах, энергетические затраты на нуле, и ты совершенно счастлив. Вот, упрощённая схема. То есть, это архаичный приём чисто эмпирически используется человечеством для управления большими популяциями.
Я с вами говорил про еду и про общую энергию, но, три раздельных канала:
— Один — вода и электролиты.
— Другой – еда.
— И третий — обмен кислорода. Кислорода вообще потребляет мозг в норме тридцать процентов, а когда уж очень активно думает, и вы его очень активно используете, там может повышаться существенно больше.
Работает машинка следующим образом. Вот эта кора, которая у нас покрывает мозг, она питается, но не напрямую. Представляете, такой энергетический обмен, а при этом мозг – инородное тело. Туда же надо не только двадцать пять процентов колбасы доставить. Надо же и какашек двадцать пять процентов оттуда вывести. Он же ещё и осуществляет дефекацию с той же интенсивностью. Поэтому, когда вы скрипите мозгами, не забудьте, что в туалете двадцать пять процентов результатов вашего мышления, в прямом смысле этого слова.
То есть, вот этот метаболизм весь проходит через специальный барьер, который здесь нарисован зелёненьким. И это очень важно, он замедленный. То есть, он идёт медленно, но непрерывно. И любые задержки катастрофичны. То есть, сначала еда передаётся в глиальные клетки, потом нейронам продукты дефекации в обратную сторону. Совершенно независимо электролиты и движение воды независимо от пищи. Я, почему об этом говорю? Потому что, очень часто возникают проблемы.
Если человек не поел, или не попил, то мозг начинает действовать очень подло. Вот, например, нам всем хочется пить, рано или поздно. Бутылочки есть, везде стоят. Это в чём дело? Дело в том, что у нас мозг, у нас не могут сохнуть губы, вы понимаете? Вы бы утратили возможность ими пользоваться. Это мозг создаёт внутри себя иллюзию, в которую вы верите, что у вас всё пересыхает во рту. Небольшое подсыхание — и ваш эпителий реально слущится, и будет восстанавливаться месяцами. А вам хочется пить, потому что, мозг не может вам объяснить, в силу нашей бестолковости, что вам хочется пить. У вас возникает иллюзия, что у вас сохнут губы, или сохнет во рту. И вы идёте и ищите. То есть, очень много мотивов нашего поведения, на этом ярком примере показываю, являются фантомными. И надо сказать, что такие же фантомы можно загружать и извне. И тогда человек будет испытывать те самые чувства, которые вы сможете ему внушить. Как? Это уже отдельный разговор. Но, тем не менее, на этом примере, я говорю, что даже фундаментальные механизмы питьевого поведения построены на моделировании фантомного чувства.
Значит, вот эти все метаболические процессы, они очень важны для человеческого мозга, и сказываются на тех, кто думает, и тех, кто не думает. Ну как вы понимаете, это сосуды мозга, то есть, взяли мозг после того, как он оказался усопшего человека. Мозг растворили специальным способом, а сосуды разложили так, растянули. Поступает кровь в сосуды мозга человека вот по этому кругу, значит, снизу, из сонных артерий, и расходится по сосудам. Вот это обычный извозчик, а это — профессор математики одного из высших учебных заведений, Некрасов, такой известный преподаватель математики, специалист. Видите, они умерли в одном возрасте, но фокус состоит в том, что один пользовался своим мозгом, а другой нет. То есть, мозгом пользоваться вредно, поскольку он сопротивляется, и не хочет работать. И это в систему управления входит. То, что я вам рассказывал, поднимать до двадцати пяти процентов расходы мозга очень накладно. Но, профессор математики баловался этим делом всю жизнь в силу обстоятельств разных. И видите, что у него произошло с сосудистой системой? Умерев одинаково с этим извозчиком, он оказался более сохранным, мозг, и более сохранна сосудистая система. Это очень важно в качестве, в том числе, управления поведением взрослых людей, или пожилых. Почему? Потому что, нейроны сами по себе почти не умирают.
Наш мозг после пятидесяти лет худеет за десять лет на тридцать грамм. И к восьмидесяти, например, может потерять до ста грамм за жизнь. Это много, если у вас тысяча триста. А если у вас тысяча грамм? Это уже очень заметно, десятая часть. То есть, нейроны погибают, конечно, всю жизнь, но в основном из-за нарушения сосудистого кровообращения мозга. Здесь показано, что как раз, если вы будете пользоваться головой, и тратить иногда хотя бы по двадцать пять процентов энергии на его интенсивную работу, то сохранность вашего мозга будет намного лучше. Кстати говоря, те, кто не пользуется мозгом, у тех развивается импотенция, а у женщин фригидность. Пользуйтесь, хотя бы, чтобы сохранить какие-то остаточные удовольствия. Мне кажется, это полезна вещь, и хороший стимул. То есть, иначе говоря, те метаболические события, они с возрастом, через десятки лет они сказываются индивидуально. И конечно, сравнивать профессора математики довольно сложно.
Теперь перейдём к болезненной стороне этого вопроса, а именно к двойственности сознания о которой я говорил, отмечая в начале лекции наш лекционный план.
Двойственность сознания связана с тем, что у нас внутри та самая лимбическая система, о которой я вам говорил, то, что нам досталось от рептилий связана с органом полового обоняния и контролирует наше основное биологическое поведение. Оно сохранилось у нас с вами. Это мозг человека — вид снизу (на рисунке). Здесь компоненты этой системы: сосцевидные тела, и обонятельный бугорок, и обонятельный лук, и прочее всё. Это древнейшая система, которая снаружи обросла большим неокортексом или мозгом с бороздами и извилинами.
То есть, эта конструкция составляет то самое инстинктивное «хочу». Все ваши желания, которые вы проснулись утром и вдруг чувствуете, что чего-то хотите, а чего-то не хотите. Это немотивированное «хочу», так характерное для пубертатных девочек оно обычно проявляется в нестабильности поведения, кстати, это очень хорошо объясняется, известно, на чём построено можно прогнозировать. С тем, что этот весь комплекс большой в том числе и такая штука как эпифез, который Декарт считал центром души, ассиметричный орган в нашем мозге тоже нейрогормональный.
Вот эти все нейрогормональные центры, управляющие нашим инстинктивным и врождённым поведением, соотносятся с этой корой через поясную извилину, жёлтенькую. То есть между ними идёт как бы всё время борьба. Вы внутри себя говорите «я хочу», «хочу есть, пить, спать, не ходить на работу, не чистить зубы, не расчёсываться и вообще не мыться», и лежите на диване. Это те животные начала, которые вы получили в виде врождённых форм поведения. А им противостоит как раз вот эта самая кора с бороздами и извилинами, где в ассоциативных зонах характерных для человека. То, что мы называем оссоциативными зонами, сидят центры в которые загружены социальные инстинкты в соответствии с вашим этническим происхождением, популяции в которой вы росли, кругом общения, воспитанием в детском саду, в школе. И между этими вещами происходит вечный конфликт, то есть двойственность сознания.
В вас сидит такая большая, хвостатая, лохматая обезьяна, которая говорит: «Я хочу это». А с другой стороны у вас есть набор кортикальных инстинктов социального происхождения, то, что мы называем разумом, рассудком, социальными отношениями, который сидит в коре и между ними существует баланс. За счёт этого баланса у нас всё время двойственность принятия решения, а если речь идёт о гениальном человеке, то и тройственность, потому что в эту всю историю встраивается цепочка центров, которая определяет его гениальность или талант, это отдельный разговор, но бывает такая ситуация и похуже. То есть гении, почему они такие плохенькие на голову, с неустойчивой психикой, — есть для этого структурные основания. Но у каждого из нас есть основания мучиться двойственностью сознания именно из-за баланса между этими структурами.
А теперь посмотрим, как же эта бедная штука работает, как она нами управляет. Управлять нами она может отвратительным самым образом. Вот это рассудочная часть, а это часть врождённая и здесь начинаются ужасы. Как можно управлять пубертатным подростком с помощью разума? У кого есть дети, тот знает, с ними можно, конечно, поговорить, но довольно бесполезно. Почему? Потому что в лимбической системе, то есть то, что в психологии называют подсознанием, работают половые центры, половые гормоны, и вы не можете справиться, потому что цели репродуктивные у человека – размножиться, и поэтому доводы разума не работают, плохо работают.
Кроме этого лимбическая система держит под эмоциональным контролем весь мозг: гормоны выработались, попали в кровь через гипоталамус, через гипофиз, вернулись назад в мозг и подчинили его своему действию. И мозг начинает работать как игрушка в руках своих гормонов, справиться очень сложно. Кроме этого инстинкты все врождённые сидят в лимбической системе, ничего сделать нельзя и самое главное, что нет адаптации. Вы можете бить, сажать в клетку этого подростка пубертатного, но ничего не получится: гормоны будут вырабатываться всё с новой и новой силой, и всё больше и больше подчинять себе мозг, пока это не пройдёт.
Как происходит пубертатное созревание это отдельный и довольно долгий разговор, но там всё досконально известно: и причины перепада настроения и скачки, и прочее — всё можно очень подробно разобрать. Но самое главное это то, что лимбическая система составляет только 10% массы мозга. Очень мало энергии на её содержание. Очень выгодно быть бабуином особенно в подростковом возрасте — это ничего не стоит, это чудесно, всё это замечательно. Потому что затраты минимальные, практически энергетическая независимость. Какая-нибудь девочка, которая весит на гране анорексии, когда съела шоколадку и больше ничего — ей не нужно ничего на содержание этой «машинки», которая заставляет её заголять юбку, задирать юбку и бегать без шапочки по улице. Там всего 10%, действительно не надо, зачем тут думать, и так всё ясно. То есть с другой стороны неокортекс, у которого 80% массы мозга, адаптивность социальная, энергетическая зависимость и плюс всё время задолженность по еде — надо всё время кормить, конечно, это плохо работает.
Классический пример, связанный с лобными долями, это анорексия. Вообще лобные доли, о которых мы с вами говорили, они располагаются вот здесь, вот эти части конкретно, надглазничные — борозды надглазничные центры. Это центры, то чем психологи, почему-то называют, что мы этим думаем. Сейчас я объясню — вам станет смешно.
Эти области возникли и сформировались у приматов не для того, чтобы думать, а для того, чтобы заниматься только одним – делиться пищей. У кого есть собака дома или хотя бы ходили в гости, тот знает, что если даже самой любимой собаке, самой заласканной, самой зацелованной псине дать вкусную кость, то ты её потом не отнимешь. Быстрее всего она загрызёт собственного хозяина за эту кость, потом будет, конечно, страдать, но всё равно покусает. В чём дело? Животные не могут делиться пищей. Это преимущество получено человеком в результате колоссальных эволюционных усилий и невиданных затрат, которых не знала история эволюции. Наши лобные области – это тормозные центры, чтобы делиться пищей в неродственной популяции. Дураку понятно, что вы своему ребёнку дадите вкусный кусочек. Правильно, это если вы не о ребёнке думаете, а о своём геноме, — это культ личности в чистом виде, доминантности. Вы выкармливаете детёныша, чтобы любой ценой перенести свой геном в следующее поколение и сказать: «А вот у меня перенесён, а у вас у всех не перенесён. Я гарантирую: ещё и внука буду кормить лет до пятидесяти, если жизнь позволит и буду выкармливать, чтобы и он размножился«. Это чистый бабуинизм в чистом виде. Перенос генома в следующее поколение, ничего человеческого нет.
А вот делиться пищей с неродственными особями в популяции это архисложно, попробуйте отдать любимый Мерседес соседу, который нуждается в поездке на дачу, даже одной. Я что-то мало сталкиваюсь с такими пацифистами, не хочет никто давать свой Мерседес, делиться, это почти тоже самое. В чём дело? И вот чтобы хотя бы делиться в популяции пищей у нас возникло в результате сложного искусственного отбора, который ещё раз говорю это тоже отдельный разговор, вот эти лобные области. Результат: мы получили болезнь чисто человеческую – анорексия.
Отказ от пищи это что такое? Девушки не едят, не едят, худеют, скелетизируются так, становятся симпатичными, около сорока килограмм и после этого они отказываются от пищи.
В чём дело? Активная работа огромных тормозных областей, которые возникли как результат человеческой эволюции, тормозит принятие пищи и ничего сделать нельзя, они так и умирают, хотя их легко вылечить если не очень впадать в гуманизм, то берётся скальпель через височную кость заходится вовнутрь и подрезается на 5-7 мм лобная область, снизу ножечком. Это называется психохирургия, которой как будто у нас не занимались, что является чистой ложью, у нас даже монографии выходили на эту тему, которые можно купить в букинистическом магазине, никаких секретов. Эта психохирургия замечательная, она как раз давала этим женщинам шанс на выживание. Они после такой операции начинали есть, восстанавливали вес и прочее. Сейчас эти операции из-за гуманизма запрещены, поэтому они все умирают. Мне кажется, что это несколько странно.
Вот вам пример того, как чисто человеческие лобные области, которые заточены были на нашу эволюцию, которой в животном мире не было, связанные с обменом пищи и между неродственными людьми, и привели.
Во-первых возникла огромная лобная область, которая оказалась потом пригодной не просто для торможения, но и для мышления. Женщины эти области используют по назначению, потому что эти области возникли эволюционно, как способ заботы о потомстве, это чистая правда, я не издеваюсь и не посмеиваюсь ни над кем. Геном тех женщин передавался наиболее успешно, которые как можно дольше заботились о своих потомках, кормили их до сивой бороды. Чем они дольше кормят и заботятся, тем естественно больше шансов перенести геном в следующее поколение. Для того, чтобы так себя вести, женщины те, которые не заботились, соответственно их потомки элиминировались, кто заботились – оставались. То есть женская забота о потомстве постепенно превратилась в эти гигантские лобные области.
А мужикам, поскольку вы сами знаете, как они себя ведут в основном, я сам такой, не очень-то заботятся о потомстве, главное изготовить и убежать. Поэтому мужчины воспользовались лобными областями как бесплатным женским подарком эволюционным и стали придумывать с помощью этих лобных областей всякие глупости: колесо, компьютер и прочее всякое. То есть стали использовать не по назначению. Нельзя говорить, что кто-то плохой, кто-то хороший, просто женщины их используют, а у мужиков это — бесплатный презент, бонус такой. Поскольку мы один вид и нуждаемся друг в друге, вот так получилось.
ВОТ вам пример того, насколько значима и лимбическая система, которая контролирует поведение человека и неокортикальная часть, которая тоже на самом деле воздействует на наше поведение, регулирует мозг современного человека очень сильно. И мы можем вмешиваться в эти штуки не только с помощью психохирургии, но и других более доступных способов.
Два слова я скажу о свободе мозга и социальных инстинктов.
Дело в том, что приобретение важнейшее человечества для управление мозгом это была его независимая эволюция, то есть автономизация. Это что значит? То, о чём я чуть-чуть говорил в самом начале, о том, что мы представляем собой единый вид. Действительно, за исключением южно-американских некоторых индейцев, некоторых пигмеев и бушменов, с которыми не получается плодовитого потомства, мы разные виды, как и не получалось с тасманийцами. То есть это следы ещё эректоидных миграций, когда наши предки примерно два с половиной миллиона лет назад расселялись по этой планете. Так что неправда, что мы можем со всеми легко смешиваться, но есть, но это мало следов популяции, можно не учитывать, пренебречь, как в любом деле.
В основном мы можем давать плодовитое потомство почти со всеми, иногда не сразу, иногда надо потренироваться, но, тем не менее, это получается регулярно. При этом что получается? У нас тело едино, а мозги разные, вот тут мы возвращаемся к тому с чего начали. Вот эти поля, которые были нарисованы на красивой картинке, раскрашенной боковой поверхности мозга, они на самом деле и меняются — их размеры и объём являются той самой основой, которая позволяет человеку независимо эволюционировать. Что получается? Раз у нас вот эти поля,
их размеры могут различаться обычно в 3-4 раза, в некотором случае подполя в 40 раз. В 40 раз. То есть даже такие разницы количественные чисто, не качественные приводят к тому, что люди очень разные. А это значит, что можно вести отбор очень по-разному: один одно может, а другой не может. Поставьте того, кто у вас востребован в условии процветания, чтобы он хорошо жил, хорошо питался, имел большую зарплату, имел большой дом, имел много детей, и вы через 2-3 поколения получите совершенно другую популяцию. Это как раз искусственный отбор мозга, при этом все как бы родственники и представляют один вид, но человечество регулярно культивировало популяции обладателей определённых конструкций мозга.
Приведу вам классический такой пример, очень не понятный. В таких людей, способных к такому творчеству инженерному было очень мало в XIX веке, возникла гигантская проблема. Начали строить университеты, стали пытаться образовывать, набрали людей. Через три поколения что произошло? Кроме научно-технической революции и начало XX века мир изменился абсолютно. Эти люди, когда достигают 15% населения, они приходят к власти и подминают всё под себя, вот и всё.
То же самое вся аристократия, которая культивировалась, как люди с определёнными способностями, необходимыми для государства, они культивировались и отбирались по определённому принципу мозга. Если этого не делать сейчас, то произойдёт примитивизиция, что происходит во всём мире, то есть мы вернёмся на круги своя, на 150 тысяч лет назад, даже хуже.
То есть человечество всю жизнь культивировало людей с определёнными способностями, не понимая этого. Просто инженеры хорошие нужны, давайте их размножать, давайте им создавать условия, давайте их отбирать. Хорошо известно, здесь нет никаких секретов о том, что не все люди обладают одинаковыми способностями. Я надеюсь в этом не надо никого убеждать. Эти разные способности позволяют одним учиться в Бауманском институте, а другим с трудом закончить ПТУ или кулинарные курсы. И винить их не в чем, они не плохие, не хорошие — они разные, эта разница сидит в мозгах, при этом дети могут быть у всех от всех, пожалуйста. То есть это к чему я веду? А к тому, что у нас эволюция мозга, церебральный свой сортинг по результатам проводился человечеством на протяжении сотен тысяч лет. И мы внешне менялись не сильно со времён кроманьонцев и неандертальцев, мы не сильно поменялись анатомически.
Английская газета опубликовала изображение неандертальцев в большом количестве восстановленных по черепу, и попросили написать, кто видел их. Пол Лондона написало, сказали: «Вчера видели этого, а это видели вчера». Это был не только Абрамович. Иначе говоря, по фенотипу проявляются, действительно мало изменились, но мозг совершенно другой. Мы так жестоко бескомпромиссно отбираем мозг, что в результате произошло разделение эволюционного процесса. Тушка тела сама по себе эволюционировала, эволюционировала очень мало надо признать, а мозг эволюционировал очень быстро и очень интенсивно, который мы сами отбирали. А тех, кто не годился, тех мы с помощью изобретения французского врача под названием гильотина, проводили физический отбор.
И человечество этим занимается и сейчас. Что произошло на Украине – пожалуйста, классический пример. За 23 года их мозги заполнили те самые ассоциативные области системами социальных инстинктов, которые выбить не можете. Есть единственный способ, причём и для властей Украины, и для всех остальных — этих людей гильотинизировать, что и происходит. И пока их не уменьшится число до социально не значимого уровня, это всё будет всплывать, вы не можете изменить их социальные инстинкты для которых есть специальные области мозга из которых потом не выбьешь, он может только спрятаться, имитируя другой образ жизни. Всё, нельзя.
Те же самые французы, они почему устраивали трёхэтажные виселицы или гильотины? От хорошей жизни? Да потому что каждый раз, когда они выращивали очередную популяцию этих безумцев, Бог знает на каких идеях, им приходилось потом что-то с ними делать. Обычно делали способом декапитации, никто ничего другого не придумал. Носительство социальных инстинктов столь же незыблемо и твёрдо, как и врождённые генетические контролируемые инстинкты. Ничего не сделаешь.
Получается так, что у нас мозг эволюционировал независимо, всё было чудесно, но пока у вас цели хорошие. А если цели плохие? Никаких проблем тоже нет, поскольку внегеномное наследование социальных инстинктов… Они сложные просто, их нельзя с помощью десяти нейронов передать, как помахивание крыльями бабочки или биение хвоста головастика (там всего два нейрона встраивается), надо что-то посложнее. Тогда — внегеномное наследование.
Вот вся наша система образования, обучения, воспитания, это что такое? Это внегеномная передача инстинктов в области мозга, которые для этого приспособлены, которые прошли эволюционный отбор нами самими, искусственный отбор, как тот самый злой селекционер в голубятне. Дальше эти системы загружаются — очень простые, очень понятные, чем проще, тем лучше: иногда религиозные, хотите культурологические, хотите историю привейте любую, да что хотите — пустая голова. По Шопенгауэру, ничего в ней не возникнет, кроме желания поесть и размножиться, поэтому нужно чем-то заполнить — заполняется окружающей средой.
Внегеномное наследование это ещё один способ ускорения эволюции. Представляете, как замечательно? Вам понадобилось 10 миллионов человек, которые верили бы в то, что если приложиться к телевизору левым ухом, то отрастёт правая нога — пожалуйста. Вы объявляете это, показываете очередного Кашпировского. Он заклинает их. Система больших выборок. У вас такие появляются. Вы их обучаете в течение 10 лет, а потом бросаете для борьбы с теми, у кого отрастает левая. Нормально всё вроде бы, но единственная проблема: потом придётся уничтожать. Надо заранее… Хорошие опытные политики, эмпирические, особенно в Древнем Риме, они это понимали. Они обычно как? Сделали легион, он выполнил свои задачи, подготовили, а потом куда-нибудь в такое место, откуда они не возвращаются больше никогда.
То есть система примерно такая.
Этим внегеномным наследованием очень легко можно управлять любой популяцией. Вопрос времени: нужно пять-семь лет, чтобы обработать как следует. Тогда уже у пяти-, десятилетних сформируются в мозге те самые социальные инстинкты, которые можно потом использовать. То есть в результате ускоряется эволюция. Обращу внимание: пока человеческого ничего нет — одно безобразие. Эволюция-то ускоряется, но цели её, они же к нам не имеют никакого отношения.
Приведу пример результатов этих процессов. Вот это латеральная поверхность мозга орангутанга. Я надеюсь, вы знаете, что высшие приматы разговаривают языком глухонемых (гориллы). Причём у них есть отвлечённые понятия. Их на синтезаторе, на компьютере учат речь распознавать. Они спокойно общаются. У них есть отвлечённые понятия. Не надо, что мы такие хорошие умные, у нас есть такие тонкие вещи, например, сопереживание. Сопереживают они так же точно. Я не буду говорить про альтруизм животных — это отдельная тема. Но обезьяна, горилла смотрит телевизор, видит лошадь запряжённую, и она говорит экспериментатору языком глухонемых: «У этого зверя (понятие «зверя» у них есть), в зубах железо, ему больно«. Нормально? Это при весе мозга в 300 граммов.
Кстати говоря, был такой Карл Фохт в XIX веке, который собрал все наблюдения за малоголовыми, то есть людьми, у которых мозг не достигал 400 граммов, то есть равнялся мозгу современных приматов. Многие из них говорили, курили, работали, даже могли смеяться шуткам и прочее. Это к вопросу о том, что у нас с животным миром граница-то очень размыта.
Так вот, что у человека в результате вот этого самого отбора, о котором я говорил, произошло? Вот сорок шестое поле, посмотрите, у человека и у оранга, или десятое: здесь и здесь — понятно по размеру. То есть у нас шла дифференциальная эволюция по тем областям, которые являются чисто человеческими. Они определяют наше поведение, отличают его. Именно они контролируют в первую очередь способность делиться пищей, проявлять какие-то человеческие качества. Но ужас в том, что у разных людей оно может различаться почти в 10 раз, поэтому один будет делиться, а другой — нет. И нельзя сказать, что он себя плохо ведёт. Он ведёт себя в соответствии со своим морфологическим строением мозга, то есть он ведёт себя естественно. Доказать ему, что он ведёт себя нехорошо, будет невозможно. То есть, таким образом, в процессе эволюции от ближайших наших родственничков эти области увеличились соответственно в 10 и 40 раз.
Мы подходим к концу нашей лекции краткой ознакомительной на эту тему. Надо сказать два слова про искусственный отбор. Дело в том, что то, о чём я говорил, я всё время говорю ретроспективно. Это неправильно, потому что этот отбор мозга продолжается и сейчас. То есть задачи селекции мозга всё время меняются. Сейчас появляется это компьютерное поколение, которое раньше учится тыкать в машинку, чем говорить. Отлично: очень скоро и быстро мы сами отберём самых лучших и начнётся новая селекция. Они когда вырастут, они нас уничтожат. Естественно, мы им не будем нужны. Не потому, что мы плохие, а они хорошие — они другие просто. Так произошло с инженерами в конце XIX — начале XX века. Так произошло с биохимиками в середине XX века в тех странах, в которых не было войны. Так произошло во многих других областях. То есть система, каждое новое поколение, особенно если связано с техническими нововведениями, предъявляет новые требования к мозгу. Поэтому задачи селекции всё время меняются. Это наша эволюция.
Почему дедушка с внучком обычно могут загрызть другу друга тихо на кухне, незаметно для бабушки, переругаются насмерть? Они не понимают, о чём идёт речь. Этот говорит одно, этот другое — понимания между ними нет. Кто-то виноват? Да упаси Бог: ни внучок, ни дедушка. Проблема в том, что социальные инстинкты, которые заложены в дедушку, уже никакого отношения к социальным инстинктам, заложенным в мозг внучка, не имеют. Раньше так долго не жили. Не мог дедушка дождаться созревания интеллектуального своего внука и сцепиться не мог. Всем было понятно и преемственно всё. Всем казалось, что так и должно быть. Не было конфликтов поколений. А женщин, переживших период гормональной ломки постменопаузных, их отселяли в леса. Они назывались Бабы Ёги, они занимались каннибализмом, Бог знает чем (за ними так водилось, считалось, что они балуются этим делом). Потому что это было ненормально, женщины не переживали так долго, население быстро менялось.
Поэтому конфликты социальных инстинктов мы и видим сегодня. Почему? Потому что динамичнее становятся технологии, динамичнее социальный отбор, динамичнее социальные инстинкты меняются — конфликты непрерывно нарастают.
Механизмы носители и смена социальных инстинктов, это самый лучший, как вы понимаете механизм – это война. Отсюда очень неприятное следствие, поскольку у нас биологические законы действуют, а ещё раз подчеркну, я и не оцениваю ничего, я только констатирую. Для оптимального способа массовой смены физических носителей старых инстинктов – это конфликты, разные самые. Поэтому если бы мы хотели их избежать, то эволюционный отбор шёл таким бы образом, что наиболее умные и рациональные оказывались у власти. Но тогда бы конфликты не развивались, этого нельзя допустить.
Эволюционный процесс бессовестный, он аморален по сути, ему всё равно каким способом нас стравить друг с другом. Некие злые дядьки, какой-то Обама странный, ещё какой-то там, ещё какие-то коварные игиловцы, — да им всё равно, для эволюции всё равно. Главное, чтобы шла смена социальных, чем быстрее, тем лучше, вместе с носителями, как вы уже понимаете, иначе не пойдёт.
В результате придёт негативный отбор, то есть с эволюционной точки зрения обычно приобретают системы возможности управления такими конфликтами те, кто больше всего этого хочет. То есть эволюционно выгодная часть популяции, которая обязательно ввергнет в войну или в потасовку, обязательно занимает такие структурные позиции, вот в чём проблема. Это во всём мире идёт, это общий принцип.
Надо увеличивать скорость эволюции, потому что ещё раз вернусь к началу цель нашего вида, нашей популяции – это о том, чтобы уничтожить всё, что есть на этой планете или подчинить себе или использовать. Конфликты между популяциями — это вопрос предварительного сортинга мозга: в Европе он был один, у нас был другой, мы никогда договориться не сможем. Мы можем найти паритет, баланс сил, но никогда в жизни не сможем объединиться.
Европейцы, вы вспомните, что они сделали совсем недавно. Каких-то 18-20 тысяч лет назад, они съели неандертальцев. О чём говорить? Они не смогли так договориться между собой. У всех пробиты черепа – мозг самое вкусное просто, он жирноват, но по вкусу прекрасен.
И в Китае было то же самое. Все синантропы, это что такое? Это склады пищевых отходов. Каннибализм вообще такая очень полезная вещь была в своё время, да и сейчас широко используется островитянами, хотя отрицают сами. Я разговаривал со многими, говорят: «Нет, никогда, у нас нет никакого каннибализма«. И восемнадцатилетней дочери: «Ты зачем после четырёх часов выходишь на улицу?» Так что считайте сами.
Поэтому отрицательный отбор является следствием того, что мы видим перед собой биологическую эволюцию, вот это очень печально. Дело в том, что эволюция, ещё раз подчеркну, бессовестна, аморальна и только с помощью негативного отбора мы можем втравливаться в колоссальные конфликты, которые приведут к огромным человеческим потерям, то есть к отбору. Поэтому надо как-то всё это дело прекращать, если мы хотим сохраниться.
А человеческий мозг за последние 150 тысяч лет уменьшился уже на 300 грамм в результате этого негативного отбора, а это очень много. То есть на величину мозга шимпанзе или гориллы, которая разговаривать умеет, — вот столько мы потеряли. И у неандертальцев и у кроманьонцев, как по старому sapiens и тех и других — у них мозг был в среднем 1600-1650 грамм, а сейчас в среднем по планете — 1320. Мы уже 300 грамм потеряли в результате этого негативного социального отбора, потому что мы втравливаем, делаем искусственный отбор самих себя — втравливаем в войны, для того, чтобы ускорить эволюцию. Эволюция не для того, чтобы сделать умных и освоить чужие другие планеты. Ещё раз говорю: в эволюции действуют биологические законы, которые никакого отношения к гуманизму не имеют. И посмотрите в критических ситуациях как себя ведут большие народы, большие политики и прочие.
Так вот с этим можно попытаться что-то сделать только одним способом. А если прекратить баловаться естественной эволюцией, попытаться вмешаться в этот процесс, это не значит, что нужно строить виселицы и гильотины, речь идёт не об этом. Речь идёт о том, что у нас сейчас есть технические возможности начать церебральный сортинг, рассудочный. То есть, есть возможность создать приборный парк за несколько лет, если захотите потратить на это достаточно денег, с помощью которого можно бы было отбирать людей по способностям. Научная база для этого создана, нужно создать техническую.
Преимущества всем понятны: человек, который что умеет, то и будет делать, то, что умеет делать лучше всего, этим и будет заниматься. А поскольку в мозге большое подчиняет малое, он будет получать от этого настоящее удовольствие, то есть будет счастлив. Это человеческое счастье, когда человек занимается лучше всех тем, что он умеет лучше всего делать, оно составляет суть человеческой натуры и самое главное справиться тогда позволит нам с индивидуальной изменчивостью, которая нас разъединяет.
Для этого нужно заниматься церебральным сортингом, основания для этого есть.
— Приборный парк сегодняшний есть.
— Нужно повысить разрешение томографов до одного мили микрон, то есть это уже почти доступно 15 микрон сейчас самый лучший.
— И после этого начать отбирать людей по способностям. Сначала, конечно, гениев, потому что они самые выгодные. В оборонных целях, например, мы берём выбираем 10 Соросов и посылаем их поиграть на бирже в Нью-Йорк, и потом стираем Америку ластиком.
Вопрос войны на самом деле, которая неизбежна, возникает в человеческом сообществе по эволюционным законам, это вопрос того, кто сейчас будет делать не железные пушки, а кто научится отбирать гениев, которые позволят нам управлять этим миром. Кто это первый начнёт делать, тот и будет. Потому что гений тем и отличается от обывателя тем, что когда всё происходит всем становится понятно, но пока это не произошло никто даже не догадывается.
Собственно говоря, на этом и должно быть построено будущее человечества, если мы хотим избавиться от такой пошлой, зверской, кровавой эволюции, в рамках которой мы сейчас и живём. На этом всё у меня, спасибо.
Ведущий: Коллеги, пожалуйста, вопросы. И называйте себя.
Артём Войтенков. У меня два вопроса. Во-первых, вы сказали, что думать очень затратно, поэтому, человеческий организм старается как можно меньше это делать. А где находится контрольный центр вот этого расхода энергии? То есть, в мозге, который тогда сам себя гасит? Или в каком-то другом месте? И второй вопрос. Я может быть, не очень понял, что такое социальные инстинкты, но мы в девяностые годы имели счастье, или горе наблюдать очень такую картину слома и переформатирования всего общества: были коммунисты, ходили под портреты Ленина, говорили такие речи. Потом бах, стали все: пошли либо в религию, либо стали либералами, причём вот эти люди из комсомольских высших собраний, они все пошли в религию, в попы, в священники, стали какими-нибудь экономистами, или ещё кем-то.
Сергей Савельев: Давайте с последнего вопроса. Извините, кто у нас был секретарями комсомольских организаций в семидесятые, восьмидесятые годы? Люди, которые охотились за колбасой. В партию, ВЛКСМ шли люди целенаправленно для того, чтобы больше зарабатывать и лучше жить. Почему вы удивляетесь, что они потом пошли растаскивать бюджетное имущество? Странно. А для чего они шли? Они шли для того, чтобы на Грановского ходить в распределитель за финской колбасой. Я сам помогал. Они шли в это ВЛКСМ, в эту партию, под эти флаги только для одного: чтобы получать чеки, ходить отовариваться в валютных магазинах. Они шли туда для того, чтобы вывозить студенток и школьниц на так называемые школы ВЛКСМ, которые представляли собой случный грех в массовых количествах, и прочие всякие удовольствия. Они шли, для того, чтобы отличаться от окружающих, и доминировать среди них. Они для этого туда шли. Они не идейные были, они колбасники в чистом виде, по Марксу в чистом виде, настоящие марксисты в чистом виде — всё от желудка, и от того, что пониже. Вот, зачем туда люди шли.
И когда наступил капитализм, они смогли дорваться до тех же самых зелёных бумажек, уже совершенно официально они дорвались. Именно поэтому, посмотрите, кто у нас сейчас в олигархах — это люди, которые целенаправленно положили свою жизнь за колбасу. Так что, ничего странного нет.
Я работал в нескольких институтах. Извините за грубость, но все секретари комсомольских организаций после 74-го года тут же уехали в Израиль. Хотя то, что они говорили, это было невозможно слушать. Это же просто борьба с сионизмом была на каждом комсомольском собрании. Я, к сожалению, был в комсомоле, три раза даже. И поэтому, я знаю, что там творилось. И партийных очень хорошо знал функционеров. Так что, здесь никаких сомнений. Вы поймите, это такая же точно олигархия, это такие же самые беспредельщики, как и сейчас. Там всё очень просто, в мозге нет ничего сложного.
Насчёт специального органа, это знаете, как центр зла. Центр лени — весь мозг. И центр зла — весь мозг. Сейчас объясню, в чём дело. Всё очень просто. Как только скорость передачи энергетическая, то есть поток энергии, метаболизма, возрастает, там даже есть специальные ферменты, которых столько в мозге. Например нейрон-специфическая эналаза — она есть в мозге только в тех органах, в которых супервысокий энергетический обмен, ну, это такая специфика. Потому что нейроны так много потребляют энергии вообще по жизни, что надо было специальный механизм устраивать, усложнять. Так вот, как только уровень энергии повышается, там есть продукты метаболизма, не всё из нейронов выводится. Почему можно по одному нейрону определить, например, террориста, возраст его? Да это плёвое дело. Внутри нейронов накапливается липофусцин, и даже если этого умника разнесло ста килограммами тротила, и один нейрон где-нибудь прилип к стеклу за сто пятьдесят метров, его всё равно найдут, и скажут, что ему было тридцать пять, тридцать шесть лет. Потому что, внутри нейрона накапливаются невыводимые продукты. Так точно при метаболизме.
Постепенно в нейроне, как только вы повышаете энергетический обмен, продукты распада, связанные с метаболизмом, они сигнализируют о том, что метаболизм слишком повышен. Эти продукты распада являются токсинами, и ваш мозг начинает сам себя отравлять. И чем больше вы думаете, тем больше отравляетесь. И вы понимаете, что уже хорош травиться, пора пойти выпить пива, и успокоиться, в конце концов, и поесть, как следует. То есть, механизм очень простой — биохимический обмен: накапливается критический объём токсинов (упростив ситуацию до предела, могу подробно рассказать), который тормозит этот процесс, и вы воспринимаете это, как неприятные ощущения. Вы говорите, что «всё, больше не могу«. Вот это «больше не могу» – это, на самом деле, уровень метаболического обмена, который привёл к накоплению этих токсинов, и вам надо лечь, поспать, отдохнуть, чтобы их вывести. Иначе произойдут необратимые изменения. Две недели интенсивных скачек.
Почему сессии дольше не длятся? Думаете, это преподаватели просто так взяли? Всем известно: две недели истощение, если студент не занимался, он потом две недели может. А через две недели, есть заболевание даже, было в девятнадцатом веке, называлось нервное истощение. Нервное истощение, всё. После этого уже всё — в Карловы Вары, на воды, с сопровождающими, и прочие удовольствия. Лечиться, в общем. Это понятно. То есть, вот такая система. Так что, люди не меняются.
Обезьяны не столько учатся. А мы что ни на есть, самые оголтелые обезьяны — они подражают. Поэтому, всё равно, за колбасу что носить: звёздно-полосатый флаг, или красный — не существенно. Наши соотечественники с тем же удовольствием делают то же самое. Если у вас особенность мозга позволяет себя так вести, есть просто такие люди, у которых мозг индивидуально устроен так, что он так вести себя не может, в принципе. Но таких так мало, что ими можно пренебречь, их легко сослать на Соловки в общем, можно, за гранью разрешения. Но в массе, это в основном адаптивные формы поведения. Мы так устроены. Это не наши достижения, это не наше горе. Это просто вот такой факт биологической эволюции. Нравится нам это, или не нравится. Просто дело в том, что, то, о чём я рассказываю, это очень легко проверяется. Можно поставить любой, при желании и при наличии средств, эксперимент, и проверить. Это всё очень хорошо известно. Я рассказываю, как это влияет на поведение, поскольку это отдельная песня. В отдельности это всё известно, многие вещи, с тридцатых годов, и проверены миллионы раз.
Я занимаюсь грубыми вещами. Я занимаюсь тем, что есть физически. То есть, если я говорю про мозг, то я говорю о том, что можно взять, измерить, проверить. А то, о чём говорю я, это не умозрение, это физические факты, которые легко проверить, вот и всё. То есть, их не надо доказывать словами. Они доказываются материальными свидетельствами.
Здесь очень важный момент один есть. Это отдельный разговор тоже. Но у человечества есть одна проблема. Дело в том, что так называемый уровень абстракция. Есть человек, который стоит и колет дрова. Потом есть редактор журнала, который посылает туда корреспондента, увидев, что он как-то особо колет эти дрова каким-то особым топором американским. Что происходит? Фильтрация. Сначала фильтром является редактор. Дальше корреспондент. Ну, корреспондент, понятно, если ты ничего не умеешь делать, то ты должен быть корреспондентом. Корреспондент это хуже, чем психолог, человек, который должен трансформировать. Но, из-за своей чудовищной необразованности, обычно, дремучести общей, малой подготовленности, и молодого возраста, а именно таких посылают, они приезжают к этому мужику с топором, берут с собой фотографа, и начинают делать интервью. И фильтруют этого мужика второй раз. После этого всё это притаскивают в редакцию журнала, где из этого делается статья, или интернет-издание, или ещё — фильтруют третий раз. Дальше, это попадает к какому-то человеку, который в компьютере тыкает пальчиком и смотрит на это всё. У него фактический материал отделён от него четырьмя фильтрами бог знает кого, людей, у которых может быть, в голове вообще ничего нет, кроме космического вакуума. Четыре фильтра, и после этого он сидит, продолжает тыкать, и начинает рассказывать, и обсуждать это там.
Это что значит? Что от реальной фактологии он ушёл, там осталось меньше десяти процентов. То есть, для рассуждения ничего нет. Это чудесно. Это прекрасный способ занять человечество, интернет в этом бесценен. То есть, более бесполезного времяпрепровождения придумать нельзя. Более эффективного демпфера для социального поведения, и возникновения всяких глупостей в голове, нельзя придумать.
А глупости нам очень нужны. Потому что, контролировать вот такое население, которое от реальности отстоит на десять шагов – прекрасно, это лучший способ. Такого способа тотальной дебилизации придумать невозможно. Почему? Потому что ехать к мужику, который колет дрова и смотреть собственными глазами, сколько энергии? Мозг напрягать. А тут сразу эндорфины из мозга — ничего не делал, тебе всё выложили. И крупным планом видно, как топор вжик-вжик. Видно, как мужик губу поджал, как пот по лбу струится. Красотища. И ты уже вроде бы всё понимаешь.
То, что перед тобой было столько фильтров, остаётся за кадром. В результате, население, которое этим всем занимается, оно так оторвано от реальности, что просто лучше и быть не может. То есть, вот это уже население можно обмануть в чём угодно, и убедить в любой глупости. Это прекрасный способ управления. Когда все ни с того, ни с сего собираются на Болотную площадь, они сталкиваются с реальностью, у них открывается третий глаз, опускается чакра, там ещё что-то у них выскакивает где-то. И вдруг, они видят, что мир-то другой. И они начинают звереть. Вот это допускать нельзя конечно. Или предложить какой-то другой вариант, о чём надо подумать.
Вопрос: Как вы относитесь к перспективам создания искусственного интеллекта?
Сергей Савельев: Искусственный интеллект, это прекрасно. Это моя любимая тема. Потому что, миллиард долларов, выделенные Обамой… Я говорю, видимо он пришёл один раз на работу, посмотрел так вокруг, и сказал: «Надо как-то заняться мозгом». Или на себя посмотрел в зеркало, я не знаю, и выделил миллиард долларов, которые как я понимаю, уже украли. В Америке просто кража научных денег более усовершенствована, чем у нас. Мы ещё тренируемся, а в Америке уже всё там хорошо налажено. Поэтому, с мозгом всё будет в порядке: ничего не узнают, но миллиард будет освоен, причём, намного лучше, чем у нас.
Искусственный интеллект.
Когда люди, рассуждающие про искусственный интеллект, здесь я недавно слышал, не буду рекламировать эту передачу на радио, но мне показалось, что вот как раз ведущего и его гостя, как раз спротезировать можно, это точно. То есть, поскольку там идут рассуждения про шахматы: шахматы вот уже всё — компьютер выигрывает. Ну конечно, выигрывает.
Что, шахматы это интеллект? Это что такое? Это комбинаторика. Это когда известный набор комбинаций, и вы ищете решение. Вы выучиваете две тысячи начал и становитесь мастером спорта международного класса. Какой тут интеллект? Шахматы, это не интеллектуальная игра. Посмотрите на Каспарова. Ну, как-то можно вести себя и поумнее, мне кажется. У меня ничего, никаких претензий к нему нет, но, мне кажется, как он ведёт себя, это не самый лучший способ зарабатывать деньги. Можно было как-то поумнее было найти.
Вот в этом плане, если сравнивать человека с компьютером, это глупость. Почему? Потому что ни один компьютер в мире не обладает одной способностью: мозг думает не из-за того, что он перебирает какие-то комбинации, о которых так любят поговорить всякие комментаторы и прочие. Это они выбирают комбинации, поэтому, они так и думают, что так работает человеческий мозг в силу своей примитивности. Они считают, что комбинаторика это и есть творчество: из трёх бумажек сделать четвёртую, это называется. Нет, не в этом состоит дело.
Человеческий мозг обладает творчеством по одной простой причине. Я сейчас объясню, почему. У нас между вот этими одиннадцатью миллиардами нейронов, каждый день образуются две связи, и две связи рвутся. И так всю жизнь. Мозг думает не потому, что там сигналы бегают, как в больном воображении инженера недоученного. Не поэтому. Это у инженера в голове мозг работает, как электрический проводник. Там, простите меня, приходит один синапс, один единственный контакт между нейронами, которых от ста тысяч до миллиона у каждой нервной клетки из одиннадцати миллиардов. А из этого, посчитайте, один такой синапс, в него приходит, медиаторов двадцать пять штук, в разных комбинациях, которые кодируют сигнал. И сигнал идёт электрохимический, а не чистая проводимость. Это по проводам электричество бегает. А здесь информационные сигналы все электрохимические. Близко нет.
И самое главное, что эти контакты образуются и разрушаются всю жизнь. То есть, это что значит? Я привожу постоянно пример. У нас сто пятьдесят миллиардов вообще целиком во всей нервной системе нейронов, в коре одиннадцать миллиардов. То есть, это что означает? Что нам надо подождать ещё двести лет, и тогда мы сможем создать суперкомпьютер, посадив в обмотку каждого нейрона по китайцу с паяльником, который будет через два дня перепаивать контакты. Они не программируются, вот в чём фокус. А именно в них творчество. То есть, не комбинаторика: как поменять доллары на евро и обратно. Не как в шахматы выиграть. Не эта вся глупость, которая имитирует псевдонаучную деятельность, а совсем другое — морфогенез. У нас мозг думает, принимает решения, выбирает за счёт морфогенеза.
Человек говорит: «Меня озарило». Это откуда его там озарило? С какого места? А «озарило» его очень просто. Между нейронами возникли эти связи, и объединили совершенно разные проблемы, которые он обдумывал в течение жизни. Возник физический, ещё раз подчёркиваю, не виртуальный, физический контакт. Каждый физический контакт не могут до сих пор промоделировать математически — один из ста тысяч на каждую клетку. О чём разговор? И вот, сымитировать это — самообучающиеся машины, то, что она дорогу в туалет нашла, бумажку принесла, это конечно, вопросов нет. Самонаводящиеся ракеты, где надо распознавать объекты — да, конечно.
Человеку, который не обладает творческим мышлением, нельзя себе представить, чем отличается мозг человека от машины. Поэтому, такая уверенность, что можно это создать. Творчество мозга, это не процесс биохимического обмена данными, или даже электрохимического, а это — морфогенетическое событие. И именно поэтому гении долго думают, медленно эти самые синапсы образуются, им долго надо пыхтеть. Долго надо об одном и том же думать, чтобы возникла система связей, которой ещё не было в природе никогда. Вот это сделать пока нельзя. Поэтому, я думаю, что все эти рассуждения…
Я пережил уже три больших цикла, когда удалось расхитить колоссальные средства из бюджета на создание искусственного интеллекта. Я думаю, что ещё будет не один цикл. Я просто завидую ребятам, которые умудряются в третий раз обманывать население этой планеты на одну и ту же тему. Здорово, я бы тоже так хотел, но мне не дают.
Вопрос: Я, если можно, два вопроса, но так, по отдельности. Первый вопрос. Вы говорите, что нужно аппарат, на что они способны, и они будут этим заниматься, всё хорошо, и все будут довольны. Вопрос, кому это выгодно? Вот элита – да.
Есть задачи, чтобы продлить себя, детям передать лучшее, чтобы дети плодились и всё было хорошо. Зачем отбирать конкурентов, которые сожрут их детей, которые…
Сергей Савельев: Ну, вы что? Только на элиту и приходится рассчитывать. Они такие глупые, и такие жадные, что даже то, что я говорю сейчас в интернете, не помогает абсолютно, я уже проверял. Кто-то среди них найдётся, кто захочет заработать ещё больше. Все же хотят стать главными бабуинами, я апеллирую к инстинктам. Я же, как всякий нормальный человек, пытаюсь паразитировать на обезьяньих инстинктах. И подвигаю олигархов, людей богатых, корыстных, чтобы они начали строить эти машины и отбирать деньги, для того, чтобы наворовать ещё больше денег. И стать совсем главнейшими бабуинами на свете и в окрестностях.
Вопрос: Смотрите, даже в школах и в институтах уже разработано много информации, кого можно отобрать.
Сергей Савельев: Не дадут. Куда вы отберёте Перельмана? А ведь он сделал больше, чем Институт математики Академии наук. Как его отобрать? Когда простая задача, ладно там с Перельманом, он действительно уж там, гений в области топологической математики. Можно только снять шляпу. Вы посмотрите, пловцы которые, уж физически, чего тут? Мы даже спортсменов отобрать не можем. Мы отбираем не по тому. Мы меряем их там мышцы, сократимость, всякие процессы. Ребята, надо отбирать по другому принципу. Просто, моторные области в человеческом мозге, они такие же, так же различаются у человека одарённого в спортивном смысле, как и у неодарённого, как и в области интеллектуальной. Давайте хоть спортсменов отберём, чтобы они не засыпали на футбольном поле, на полпути задрав ногу. Хотя бы это сделаем.
Вот спортсмен, пример, у нас, в Америке, пловцы отбираются как? Школа. В школе в разных классах бассейн. Зачем им бассейн? Да не нужен. Никто не хочет их учить плавать. Надо посмотреть, как они себя ведут. Приходит тренер, отбирает, вот этот, вот этот будет плавать. Через год они у него плавают, он их учит азам, приходит другой тренер, другого уровня, говорит: «Вот этого, вот этого отбираем». Понятно, что там из тысяч отбираются единицы. В конце концов, смотрим, кто стоит на Олимпийских играх — моторные, уж совсем примитивно, половина тех, которых отобрали из миллионов. А половина те, которые будут плавать, как топор. Так, ребята, какие критерии? Ни школа, ни институт ничего не дадут.
Вы поймите, что институт и школа учат адаптивности и имитации. Они не создают, и не отбирают талантов, наоборот. Вспомните, в школе, все оригинальные более-менее ребята, их всех прессовали: и учителя, и свои сверстники. А именно в этой необычности, причём, многие из них очень здорово учились, но что-то с ними было не то. Вот их все и гнобили. Вот таким способом, и в школе, и в институте тем людям, которые реально способны, не дают возможности. Почему? Потому что, наша эволюционная система направлена на отбор посредственности. Индекс айкью, который отправил на бензоколонки и в тюрьмы всех талантливых американцев, как известно, работал тридцать лет, и в результате пришлось математиков покупать у нас. Это факт клинический. Именно поэтому отменён индекс айкью. А в нашей сейчас школе какие-то безумные люди пытаются это ввести. Видим, чтобы уж нас опустить, нашу страну, вообще ниже некуда. Я понимаю психологов, их некуда девать, их наплодили, как тараканов на грязной кухне, но всё-таки, может и о стране надо подумать, и это безобразие прекращать на корню.
Вопрос: Террориста когда готовят, шахида, смысл в том, что его как можно ограничивают его мозг интересы, его личность. Он просто загоняется на узкую тропу – ты должен умереть за веру, и ничто уже не интересует вообще, и личность его уже сжимается.
Сергей Савельев: Правильно делают. Я бы тоже так делал, да.
Вопрос: Эти люди, организм этому дико сопротивляется. Эти люди долго не живут. Если он не умер как шахид, то он либо заболеет, либо ещё что-то, он разрушается.
Сергей Савельев: Нет, ну вы говорите о том, что когда этот человек выдёргивается из среды, и дальше с ним работают — это отдельная тема. Не все на это, кстати говоря, способны. Знаете, как гипнозу поддаётся два процента: пубертатные подростки и климактерические дамочки. В реальности. И ещё там четверть процента населения. Остальные вообще гипнозу не поддаются никак. Как этот Бехтерев, который здесь начал историю с гипнозом, в основном использовал алкашей, которые итак в состоянии глубокого анабиоза были. И вред от этого произошёл, до сих пор расхлебать не можем.
А вот здесь такая вещь. Людей, во-первых, подбирают. Есть эмпирические способы подбора людей очень внушаемых. Создают условия, это можно сделать, если у вас большая популяция, большая выборка, это легко сделать. То есть, всегда можно человека отобрать с такими особенностями мозга, и направить его на что угодно. Те же самые шахиды в Германии Второй Мировой войны. Там такие же точно смертники. Японцы, которые в этих торпедах управляемых. Те же самые лётчики японские камикадзе, который взлетал, у него, чтобы меньше было веса, отстреливались колёса, потому что он садиться не собирался никуда, он собирался умереть за Японию. Это было. Не обязательно шахиды. Японцы, пожалуйста, немцы — цивилизованная страна. Они же вели себя во Второй Мировой войне так же точно, как шахиды, абсолютно. Вопрос обработки. На немцах удалось обработать всю нацию за полтора десятка лет так, что от них там рожки да ножки остались.
Вопрос: Это работа в любом возрасте?
Сергей Савельев: Чем раньше начинается, тем лучше. То есть, если вам нужна массовая база таких смертников, надо в раннем возрасте. Плохо то, что большие территории подчинены людям, с такими интересами. Это приведёт к тому, что они полезут оттуда просто в огромных количествах. Нужно пять-семь лет, чтобы заложить эти социальные инстинкты, и когда это станет массовым, это будет страшная вещь. Вот это страшно. Страшно, когда они индивидуально поймали подходящего, обработали, послали с динамитом. Это одна ситуация. А когда это будет просто системой, — вот тут будет плохо.
Вопрос: Украину имеете в виду.
Сергей Савельев: Не обязательно Украина. ИГИЛ то же самое: там дети растут. Им там закладывают инстинкты, типа отрезания голов, полезные всякие навыки. Вы представляете, что с ними будет? И последствия этих социальных инстинктов, которые в них сейчас закладывают, они просто ужасающи. То есть, всё будет так же, как мы, будет давать плодовитое потомство, но при этом будет так же похож внутри на человека, как вы на динозавра. Вот и всё. То есть, вот в чём ужас. Что эти инстинкты, он существуют реально. Это не выдумка, это не философия, это способ эволюции человечества. И к сожалению, эта эволюция абсолютно аморальна. И вот то, что происходит, это плоды эволюционные. То есть, мы не контролируем этот процесс, значит, процесс контролирует нас. Это же всё очень просто.
Просто, человечество самовлюблённое, эгоистичное и глуповатое, всё время считает, что оно царь природы. Оно игрушка в руках эволюции, которая над нами издевается, и я пытался показать вам, каким способом. Издевается, и наносит нам колоссальный урон. А если мы не перехватим инструментарий, который у нас есть, и есть возможность перехватить его, последствия будут катастрофичные. Вот, о чём идёт речь.
Вопрос: А вот неконтролируемый рост населения?
Сергей Савельев: Да ну, слушайте, вы давно в Подмосковье ездили? Если засеять все эти поля, можно прокормить пять Америк. Слушайте, какой неконтролируемый рост населения? Мы когда потеряли Казахстан и Украину, все житницы и здравницы, стали продавать пшеницу. Вас это не беспокоит? А до этого только завозили. Просто зерна стали больше выращивать, почитайте отчёты. Канаде и не снилось столько, сколько мы в Ставропольском крае выращиваем. Понимаете, если не мешать, хотя бы не мешать, то всего будет достаточно. Эта планета может прокормить ещё тридцать, сорок миллиардов человек. Но вообще, надо не на этой планете клубиться, а надо осваивать остальное, и не уничтожать друг друга.
А рост населения — это только повод для интенсификации отбора, что мы и видим. Если мы будем дальше продолжать сражаться за территории не освоенные, никому не нужные, то мы просто уничтожим сами себя. Но это и процесс эволюции. Я обращаю ваше внимание: три тысячи лет воевали оголтело вокруг Средиземного моря носились с копьями и пиками, и мечами, как умалишённые. Что, жить, что ли было негде? Представляете, сколько там было всего? Три-пять миллионов человек. Потому что, планета была пустая. Все рубались на территории мизерной. Проблема-то не в этом, я ещё раз возвращаюсь: ни территория, ни еда, ни перенаселённость. Проблема в том, что мы не видим, и даже не хотим видеть тех эволюционных процессов, которые стоят над нами. Мы придумываем себе какие-то духовные ценности, которые не работают никогда в жизни. Напридумываем себе всякие законы, а сами подчиняемся простым эволюционным законам, которые с нами делают, что хотят. И собственно говоря, моё выступление посвящено тому, что как-то с этим надо что-то делать, как говорит Жванецкий. Иначе будет плохо.
Ведущий: Так, коллеги, пожалуйста, ещё вопросы есть?
Вопрос: Эволюционные перспективы человечества?
Сергей Савельев: Если не будут вмешиваться, то в результате такого отбора, то есть церебрального сортинга естественного искусственного отбора, мы, в конце концов, навыводим каких-нибудь Дизель, по-моему, такой мордастый мужик, Вин Дизель. Мы навыводим таких популяций и они перережут всех, вот это будет торжество человечества, какой хороший мускулистый, кусается и режет всех направо и налево. Потому что естественный отбор он ни к чему другому не стремится, он стремится создать того, что рождается в головах больноватых американских режиссёров. Откуда эти все суперчеловек-паук, супермен — это что такое?
Это таких надо Вин Дизелей наделать, размножить их и покрыть всю планету метровым слоем, всех остальных уничтожить. Вот, собственно говоря, квинтэссенция болезненная этой эволюции в этих фильмах очень хорошо показана.
— «О, какой молодец, загрыз 10 человек, красота».
И дети смотрят. Обращаю внимание: что дети во что играют, во что смотрят? Они изучают инструменты эволюции: куда выстрелить, чтобы сразу убить – отличные игрушечки. Прекрасно, то есть, чего они хотят? Они хотят начать искусственный отбор, желательно масштабный и на это всё заточено, всё построено, всё остальное не интересно. Нет, ещё девочки интересны, потому что это вроде как размножаться – второй инстинкт. И поесть иногда какой-нибудь дряни естественно, не обращая внимания на её содержание, попитаться. То есть, вот эта замечательная перспектива ждёт человечество, причем, чем более отстранённо, тем проще контролировать. Поэтому компьютеры это чудесно, замечательный способ управления полуграмотного населения, отдалённого от реальности.
Вопрос: Эволюция всегда была аморальной? До какого момента она мозг наращивала, а потом резко поменялась, стала уменьшаться, что изменилось?
Сергей Савельев: Она и есть, да. Как только социализация стала высокой.
Стал мозг уменьшаться. То есть тогда была очень простая жертва принесена, вы можете подробнее почитать есть такая книжка у меня написана, называется «Возникновение мозга человека». Там подробнее пишу, но в двух словах там такая история, как только у вас возникает устойчивая социальная структура сложная достаточно, тогда вы в пользу социальной структуры вам не индивидуальность нужна, то есть не Вин Дизель.
Неандертальцы на самом деле были такие Вины Дизели: небольшая семья, хорошо сильный, умный. Потому что надо понять, что кроманьонец был полный отстой с небольшими головами в основном, примитивные, жившие большими популяциями, занимающиеся каннибализмом, гнусные у нас были предки, ничего не могу сказать.
А неандертальцы как раз изобретали орудия, они были более прогрессивные, интеллектуальные, потому что вели более индивидуальную жизнь. Дальше что происходит? Вот они все выходят: и те и другие на сегодняшний уровень 1600 грамм, то есть очень большие мозги. И дальше этих неандертальцев моментально уничтожают европейские кроманьонцы. Почему они уничтожают? Да не потому что они умные были, просто что вы сделаете с семьёй из 5-7 человек когда к вам приходит банда в 50. Всё понятно, да? Ничего вы сделать не можете, они их просто вывели моментально. Почему? Потому что в пользу популяционной способности вести социальную жизнь большой мозг для этого не нужен. Пока вы индивидуально сражаетесь за жизнь, это да. А когда у вас большая популяция, важнее не большой мозг, а способ социальной адаптации, и как раз лобные области стали видимо эволюционировать очень интенсивно. То есть вот это социальное сообщество стало инструментом отбора: кто был слишком агрессивным уничтожался, кто был слишком умным – уничтожался или изгонялся, как угодно.
А вот как раз серединка популяционной посредственности адаптивных она получала преимущество, привилегии, именно поэтому их потомки сохранялись и мозг стал уменьшаться. То есть мы, жертвуя индивидуальными способностями (в эволюции), в результате социального отбора в пользу посредственности, но социальных. Этот процесс продолжается. Вспомните, в школе учились, я уже вернусь к старым примерам: те кто поумнее, те кто поасоциальней. Поасоциальней — из школы выгоняли, поумнее – сами уходили, нет? Именно так, а посредственности, они как раз нормальная семья, нормальная работа, нормальный институт, — всё очень нормально. Эта нормальность и есть негативный отбор, потому что в пользу социальной системы мы сужаем крайности: отбрасываем и слишком больших головастиков и слишком агрессивных, примитивных людей.
То есть получается так, что отбор, когда стадии популяции большие стал негативным, то есть не по размеру мозга, пока вы боролись с природой и прочее…
Вопрос: А по способности к групповой стратегии.
Сергей Савельев: Групповой стратегии, совершенно верно. Групповая стратегия — хорошо. Я с этого начал свою лекцию, что видовая задача – просто покрыть планету метровым слоем своих потомков и для этого мозги не нужны, творчество не нужно, интеллект не нужен. Надо вести социальную жизнь, размножаться и занимать территории. Всё. Но тогда от нас, как от людей ничего не останется, мы вернёмся к временам, будет мозг, как у эректуса килограммовый, или меньше.
Вопрос: Не геномное наследование, оно получается вообще без участия генов происходит?
Сергей Савельев: Ну да, нейроны есть, всё, достаточно.
Вопрос: За счёт чего тогда?
Сергей Савельев: За счёт того, что учили в школе. У вас в генах же нет азбуки и нет математики.
Вопрос: Да и от меня это можно наследовать?
Сергей Савельев: Да и вы этому учите своих детей, наследуете.
Вопрос: А, идёт всё-таки обучение, там не физиология.
Сергей Савельев: Как хотите. Хотите, называйте обучением хотите подражанием, как угодно. Естественно это то, что в человеческом обществе получается, потому что если он этого не получает, само не возникает. И опытов очень много, когда дети развивались в условиях леса, в джунглях — они не могли возвратиться в человеческое сообщество, они ничего не умели, они умирали через несколько лет. Никакой математики по Шопенгауэру, которая видимо просто не выходила из кабинета всю жизнь, никакого внутреннего особого зрения или чакры какой там не возникало, ничего не заводилось. Человек превращался в животное, которое не могло возвратиться в человеческое сообщество. Поэтому то, что внегеномное наследование – это наше образование, наши знания, наша наука в конце концов.
Вопрос: Это же не наследование, это обучение.
Сергей Савельев: Так причём тут обучение? У вас есть области мозга которые специально для этого приспособлены, вы можете заложить отрезание головы, как в ИГИЛе, своему ребёнку, он будет всю жизнь резать голову, потому что потом вы его не переделаете, вот в чём дело.
Социальные инстинкты – имеется в виду, что у нас есть специальные области мозга, которые я вам показывал, лобные, височные, теменные в которых закладываются эти алгоритмы поведения. Они слишком сложные, чтобы передаваться генетически, геном не может такие сложные рефлексы передать, это не коленный рефлекс.
И мы научились в результате эволюции передавать это от себя к своим детям, те к внукам и так далее. Это и есть внегеномное наследование форм поведения. И если 10 тысяч лет японцы, айны, передавали то, что в Японии почему-то называется самурайским поведением.
Вопрос: В принципе то, что называют культурным кодом.
Сергей Савельев: Культурный код, как угодно это назовите. Культурный код — это непонятно о чём.
Вопрос: Согласен.
Сергей Савельев: Это то ли кот, то ли это хвостатый кот. А внегеномном наследовании поведения понятно — у нас есть форм поведения много, они тоже понятны. Внегеномный — это значит, в генах нет, то есть термин должен очень точно определять своё содержание.
Вопрос: Восемнадцать органов чувств — скажите, где можно прочитать, что ещё кроме электромагнитных волн, полей точнее, о чувствах человека? Любопытно же.
Сергей Савельев: Полей, конечно, статических, но у нас много чего кроме электромагнитных. Это можно собрать с миру по нитке швейных фабрик, но у нас много. Я когда-то читал лекции на эту тему, но поскольку ни одному человеку не понадобился учебник по нормальной физиологии, он так и не вышел. Вот и всё.
Я назову, пожалуйста, — внутренне ухо у вас. У вас там рецептор какой? Гравитационный? Вы знаете, где центр Земли разными способами. Дальше у вас там рецептор линейного ускорения и рецептор углового ускорения. У вас получается там слух вы ещё звуковые волны воспринимаете.
Вот три органа чувств:
— Линейное ускорение, гравитационные рецепторы иначе говоря.
— Угловое ускорение три полукружные канала, которые работают только тогда, когда вы ускоряетесь или тормозите.
— И ещё слух.
В одном ухе три системы. Вы берёте сонные артерии у вас там, например, есть каротидный лабиринт, там все гломусные клетки, которые меряют точностью до долей процента пропорционально давлению кислорода. Благодаря этому вы дышите и не дышите, хватает кислорода или нет. Вомероназальный орган, а ещё орган мазера есть – это обонятельная система трёхкомпонентная. Об этом кто-то что-то говорит? Да никогда в жизни.
Вопрос: Я поэтому и спросил, потому что никогда этого не слышал.
Сергей Савельев: Да. Это ужасно, уровень безграмотности такой. Поэтому вы многие вещи чувствуете, как Шариков: «Я их сердцем чую». Вы тоже что-то чуете сердцем. Не сердцем вы чувствуете, не какие-то паранормальные силы, а у вас просто нормально работают органы чувств. Вы не понимаете, как они работают, но от этого они работать не перестают, но вы этим пользуетесь. И большой наш мозг для этого приспособлен.
Запах в вомероназальном органе полового, из которого возникла кора, вы же его не чувствуете. Вам просто нравится эта девушка или не нравится.
Вопрос: Это уже результат.
Сергей Савельев: Да, результат, но сам запах вы воспринимаете, вы его не можете понять что это такое. Нет, не мытые подмышки вы, конечно, унюхаете.
Вопрос: Вы сказали, что в тридцатые годы уже многие компоненты тех подходов были отработаны. Можете дать экспресс карту генетических и не генетических исследований в тридцатых годах? Японцы, немцы, Россия, американцы.
Сергей Савельев: А вы знаете, предмет для гордости сейчас будет — никто в мире этим не занимался кроме нас. Дело в том, что все занимались физиологией и биохимией. А индивидуальной изменчивостью мозга человека, гением на материальном уровне, а не на основании словоблудия или томографов, с которыми имитируют псевдонаучную деятельность сейчас во всём мире. Реально анализ гениев, талантов проводился только в этой стране.
Никто в мире и близко к этому не подошёл. Почему? Потому что господа коммунисты, большое им спасибо за это. Я считаю, что они сделали, может быть, всё существование всего коммунизма и нужно было только для этого — у меня есть большое подозрение. Они решили довести до абсолюта материализм и найти где там мысли роятся. И они решили, а поскольку они в глупости не верили, весь этот бред Блаватской они не воспринимали, там много было артистов в те времена, да и сейчас полно, всю это ахинею, в том числе и Рериха и прочее — всерьёз к этому не относились.
Они что сделали? Они создали специальный институт по изучению естественного мозга вождя Ленина. Но для того, чтобы его изучать надо было сравнивать его мозг с разными другими мозгами. У самого он оказался тоже никудышный, но это уже другой разговор, хотите, почитайте книжку, у меня есть «Изменчивость и гениальность», там всё это описано, что он оказался совсем не такой как хотелось. Но эта идея с пантеоном мозга, с Лениным вместо храма Христа Спасителя, в голове мозгов набить – это чудесно.
Самое главное, что они сделали — они смогли найти квалифицированных людей, это были величайшие специалисты по мозгу, такие как Филимонов, Кононова, то есть из толпы. Пригласили ещё и Фохта (Oskar Vogt), на самом деле неплохой был организатор, но его точка зрения была абсолютно нелепая, но благодаря этому немцу статус придали этому институту. Они начали собирать мозг великих людей и провели исследования, в которых нашли в чём разница между мозгом гениев и мозгом обывателей.
И они увидели, что эти разницы не физиологические, не биохимические — эти разницы количественные, нейрональные и искать на уровне молекул нечего, надо искать на уровне структур объединяющих нейроны. И показали, как у людей с разными одарённостями организован мозг. То есть они заложили основы того церебрального сортинга, о котором я говорил. Никто в мире и близко к этому не подошёл до сих пор.
Это же не модно, вы поймите, если мы скажем: «Мы будем изучать в каждом нейроне геном» — то вам деньги дадут. А если вы будете говорить: «А вы знаете, мы будем работать технологии XIX века». Что это? Прошлый век. Как вы у чиновника, который знает полторы буквы алфавита, отнимете деньги на реальные исследования? Вы должны ему что-то впарить такое, типа молекулярной биологии, геномики, протеномики, квашении пшеницы. Иначе он не поверит и денег не даст, а исследования, особенно такие стоят денег. Естественно больше никто, и здесь сейчас ничего не ведётся никак.
У нас коллекция была для исследования, в основу положено было около пятидесяти полушарий мозга и был сделан лучший в мире, что признано, атлас мозга человека до сих пор не превзойдённый, 56-ой год. Могу сказать, в Америке вообще ни одного такого не было. Что они там чирикают — это смешно слушать, и близко не подошли. То, что сделали это наши эмигранты в двадцатые были, в Англии ни одного, в Германии плохенькие очень, и в Австрии плохенькие. Всё, атласов мозга нет.
Все приведены в моей книжке — «Атлас мозга человека», все попытки неудачные. А уж сделать сравнительный анализ из десятков, да ещё одарённых людей, это миру не снилось до сих пор, и никто близко к этому не подошёл. А с этими томографами и прочими всякими фальсификациями изучения мозга о результатах можно забыть. Это продолжается уже четверть века, и одинаково безуспешно.
Вопрос: Вы предлагаете выращивать или выявлять гениев или людей с какими-то способностями…
Сергей Савельев: Выращивать ничего нельзя.
Вопрос: Хорошо, не выращивать — определять какие-то наклонности и гениальность с помощью аппаратуры.
Сергей Савельев: Да.
Вопрос: Это нас не ввергнет в какой-то мир… «О, дивный новый мир!»?
Сергей Савельев: А вы в нём не живёте разве? Вас не смущает, например, что сын министра финансов вдруг становится министром финансов? Вас не беспокоит при отсутствии способности даже ковыряния в носу? Меня это смущает.
То, что я предлагаю и то, о чём я говорю, называется церебральный сортинг по способностям конкретного человека. А сейчас существует финансово-аристократическая система наследования по биологическому принципу. Вам это нравится? Пожалуйста. Я надеюсь, что вы и победите, но тогда впереди нас ждёт — питекантропы в чистом виде и соответствующая жизнь. Потому что есть только один способ разрушить систему иерархического наследования не способностей, а связей и положения.
Современная молодёжь, вы посмотрите: огромное количество талантливых способных молодых людей. Над ними стоит железобетонная плита толщиной в сто метров. Из кого? Из людей, которые в Англии учились? Они чему там научились? Из арабского мира там учится уже много поколений — где результаты? Ну-ка назовите мне арабов математиков, биохимиков, молекулярных биологов… И вот эти все туда едут, учатся, они возвращаются. Вам это нравится?
Это— биологическая эволюция, оголтелая, животная. Вместо неё предлагается определять способности для того, чтобы люди хоть что-то могли. Вот эта молодёжь талантливая пусть пушку строит. Но ведь надо отобрать, чтобы он пушку строил со способностями, а не дурак дураком. А критерии-то какие? Он приходит и имитирует критерии, и отбирается далеко не самый способный. Вот в чём дело.
То есть критерии социального отбора на сегодняшний день фальсифицируют так человеческие способности, что у молодёжи нет никаких шансов: ни управлять ни развивать ни создавать. И чем более будет жёсткой эта система, тем хуже будет положение. У них нет вариантов. У нас есть только одна возможность: определить человеческие способности, исключить финансово-наследственную систему олигархата — не важно, маленький олигархат или очень большой. Потому что вот это всё — биологический процесс. Мы его можем сейчас заменить системой определения способностей. Я предлагаю: «Ты можешь вот это. Ты хоть попробуй».
Ведь многие люди с гигантскими способностями сидят и тыкают в компьютер бессмысленно и бесполезно, носители феноменальной организации мозга, который никогда не будет востребован. Он никогда об этом не узнает, потому что он не знает, что узнавать-то. Ему же надо перепробовать. Он никогда не поймёт, для чего он предназначен, потому что полиморфизм мозга такой…
То, что я вам сказал, это маленькая толика. Мы изменчивы на качественном уровне, это ужасно. При таком полиморфизме и разнице индивидуальной мы не только не можем договориться — мы не можем профессию подобрать. А тут вдруг наследственные — у нас композиторы в пятом поколении. У нас в пятом поколении только научаются приёмник слушать и чужую музыку писать — вот и всё. Это кругом и рядом — посмотрите, что творится. Что у нас, что на Западе — это одно и то же, разницы нет никакой: обезьянья система, естественная, то есть она биологическая — вот в чём ужас. Разума в ней нет ни на грош. Вы сами сталкиваетесь с этим каждый Божий день.
Вопрос: Насколько я понимаю, для выживания популяции нужно, чтобы элита давала ответ на внешние раздражители.
Сергей Савельев: Нет, выживать популяции – элита ни о какой популяции не думает. Всё — естественные процессы. Элите вообще ничего не нужно. Они так же отлично размножаются даже при отсутствии мозгов вообще.
Вопрос: Если взять несколько поколений, должны быть адекватные ответы на внешние раздражители.
Сергей Савельев: Ну да, они вырождаются. Это было уже сделано, прослежено, что элиты во многих немецких городах, где велись книги с XI или XIII века, просто они вымирают, конечно. В среднем за сто лет они вымирают, там уже пропадает продуктивная. Имеется в виду элиты финансовые, и такие, где мозгов не было, но были деньги. Они тоже вымирают так же точно, как и люди талантливые и одарённые. Их потомки обычно одно-два поколения — и дальше одни идиоты или вообще исчезают. Это статистика, это известно, проверено не мною. Об этом исписаны тонны бумаги.
Именно поэтому мы не можем культивировать ничего. Мы должны отбирать из готовеньких. Итак семь миллиардов бегает, лови любого, только надо делать.
Вопрос: Кто в этом заинтересован?
Сергей Савельев: Кто заинтересован?
Вопрос: Отдаёт своим детям. А когда уже без сил, придут другие, сами отберут. Зачем ему отбирать лучших?
Сергей Савельев: Нет. Почему вы считаете, что люди… Допустим, у вас есть лишних два миллиарда долларов. У вас дети и всё обеспечено, но вы хотите сделать ещё лучше, потому что денег мало не бывает (и много не бывает). Вы строитесь, находите миллиарда полтора, чтобы эту штуку сгородить. В общем, небольшие деньги на самом деле. Вы строите такую штуку где-нибудь на острова. Подальше. Строите такую штукенцию, собираете на неё. Это тем более не сложно, все люди известные в этой области, кто рентгеновской оптикой занимается. То есть я могу список, не выходя отсюда, написать — всех, кого нужно украсть или купить.
Вы строите там эту штуку, создаёте, то есть отбираете, заманиваете туда, кого поинтереснее или привозите. Пропускаете, отбираете людей, дальше аккуратненько контролируя, и начинаете его использовать для обогащения, для того, чтобы решить все свои проблемы надолго или вообще стать главным царём планеты — тоже хорошо, нормально. Многие хотят. Хотите, назову парочку? Я думаю, не надо.
В такой ситуации у вас получается в руках уникальный инструмент. Вы не только выпендриваетесь, как опытная мартышка, но вы уже можете контролировать огромные ресурсы. Поскольку это инстинкты (то, о чём я говорил), они рано или поздно у кого-то сработают. Конечно, кто-то сделает. Просто хотелось бы, чтобы это сделали у нас, потому что лучше жить в стране, где все главные бабуины, конечно. Ну, сделают другие и подомнут всё это под себя, потому что гениальность, она, к сожалению, непредсказуема и не вычисляема, это не ракета, которую всё-таки можно сбить.
а мозг наш в дрёме
отдыхает
мысль не работает,зевает
извилины запутаны пучком
что делать?
постучите молотком
авось,мы станем поумнее
светлей ты ,мозг наш, поскорее...
наш мозг игрушка в руках гормонов?
© Copyright: Эллен Бали, 2018
Свидетельство о публикации №118012607015
Свидетельство о публикации №118012607015
Рецензии