Глава первая

Ангел
чашу Божьего гнева
вылил,
ибо обжёг персты...
Мама,
светлая королева!
Мама...
Мама... Ну, где же Ты?..

Не привыкший до срока к утратам,
не причастный к нечестной игре,
напиши о морозно-мохнатом,
о жестоком твоём декабре.
Голос твой никому не слышен,
но, как спичку, сюжет ломая,
помяни же и вьюгу вишен –
беспощадную вьюгу мая.

Не отсрочишь начало отсчёта –
век до боли доволен собой:
отвергается бронза гавота,
поощряется башенный бой.
Затрепещут сердца бескрыло,
отпуская грехи Иуде...
Не растоптано то, что было, -
но растоптано то, что будет.
И, пока человек не нащупал
пыль и камни распятых дорог,
улетает в расколотый купол
безответный загадочный Бог.
Не зажить рассечённой коже.
Взгляды - злее, а губы – суше...
Изразцовая печь не сможет
исцелить ни тела, ни души!

Пусть вопрос не сошёлся с ответом
в том разгуле разбойных ночей,
но нездешним сияющим цветом
льнут акации к окнам церквей...
На странице, на горькой самой,
кровь свечи запеклась пунктиром –
от прощанья с ушедшей мамой
до прощанья с погасшим миром...

1999.