Пигмалион

В тесной каморке, пропахшей работой и солью, сгорбленный Мастер вздымает, как меч, инструмент; освободители – пальцы в кровавых мозолях – прутья ломают в огромной слоновой тюрьме, и в такт с ударом колотится сердце упрямо, и его замысел пляшет в обломках зеркал.

Он преклоняет колени, влюблённо смотря на вышедший из-под зубила его идеал. Горло спирает на миг восхищённой тоскою – сладкой тоской опьянённого горем творца. Как одержимый, он гладит неверной рукою бархатный холст порождённого им же лица. Это любовь?

Это мука – нет тех меж богами, что пред её красотою не пали бы ниц. О, Галатея…

Холодный, бесчувственный камень, лживая жизнь неподвижных тончайших ресниц.

Как равнодушны её совершенные плечи к нежному натиску болью иссушенных губ! Камень живее влюблённого сердца и легче. О, Галатея… пусти меня, я не могу…

До подбородка от шеи, бессильно, устало – будь же ты проклят, жестокий насмешник Эрот, – гладит, не видя того, как становится алым
дрогнувший
под
поцелуями
скульптора
рот.

25.01.18