Воспоминания о Грине

                Какой мне юный мир на старость лет подарен!
                Борис Чичибабин

Зачем я лезу на Перчем, зачем? Увидеть моря горизонт. Вдохнуть озон.
Зачем иду на Агармыш? Пока ещё в долине тишь, и горный воздух чист, прозрачен.
И день и час в поход назначен: в страну Гринландию бреду. Не знал тогда одну беду.
Тропою Грина-в Коктебель, в Марины в прошлом колыбель шагал сквозь горы каменистой дорогой многовековой через ущелье, где покой, лишь ветер знойный песни пел, в тени дубов уже был зрел, вдыхал сухого леса жар. В тени плюс сорок, перевал был пройден мною не один в Сибири и в пустыне Гоби, а здесь я будто бы в утробе, в печи, не в сауне сгорал.
Вот кончен спуск, лес расступился, Коклюк вершиною вонзился в воздушный купол над пустыней. Пред взором горы и поныне. И боль в ногах я ощутил.
Присел в колючую траву, снимаю горные ботинки. Такая лёгкость-в мокасинках. Кора земная сплошь из глины, испещрена, одни морщины: от солнца трещины пошли, такая доля у земли. 
Глоток воды один-другой, и снова путь, уже безлесый. Не встретил хищников, ни беса. Земля, иссохшая трава, дождя давно здесь не видали. По вдоль дороги ни куста, в зените солнце. Все устали от пекла между кряжей лысых, до моря б только доползти: в коленях боль превозмогая, но делать нечего идти по раскалённой крошке-углям. О да, себя одолевая. Горят подошвы, словно гвозди, шипы щебёнки стопы жгут, вонзаясь в тело, в кожу, в кости, болят суставы, но терплю.
 И вот уже видна застава, цивилизации следы. Шоссе до Карадага-вправо, мне-прямо,
поперёк гряды. В долину, к морю ближе-ближе, с большим трудом, но воля движет, остались считанные метры, столь тяжелы, не километры, в пути отмерено полдня, заветный отдых ждёт меня...
 Пыль от машин, иду сторонкой, в обход канав, видны воронки: разрыта местность, новострой... ещё до Крыма возвращенья... у моря-пиво на разлив, холодным жажду утолив бреду по галечному пляжу, меж полуголых тел к воде. Какое счастье рухнуть в волны! Да, Коктебель, теперь ты где? Всё там же, в недрах Карадага. Я ж обезножил, бедолага, но ощутил, что сброшен груз, и вот плыву, одно блаженство, всё позади и нет обуз. Так через боль ты познаёшь природы дикой совершенство.
Но время, надобно идти в музей Волошина, там ждут. Прилечь бы где-то, отдохнуть в тени дерев на побережье, попутчики меня влекут. Тащусь, ступая, как на пытке. Лучи полуденные жгут. От пива-слабости в избытке. Иссякли силы, на скамье минут на десять передышка, ещё взираю молодух изящных, загоревших. Пышки, мне безразличны телеса, прожаренные, как сосиски. Висят, как гири, многих сиськи, и булки при ходьбе дрожат.   
Зовут на экскурс, в залах душно, стоять не в силах, равнодушно иду в укромный уголок. Присел, терплю. Вот стадный рок. Чуть отдохнул, в библиотеку, взираю полки и шкафы, из них глядят книг переплёты, Максимильяна кисти, фото, гостей тут шляпы и шарфы.
Всё повествует институтка, из Симферополя стажёр, и вот желанная минутка, сеанс окончен, все во двор. Финита: кончена прогулка. В обратный путь по переулкам, в кипучий мир ларьков, аллей. Всё ближе, ближе к остановке, автобус ждёт, нужна сноровка, тяжёлой поступью в салон взобраться, и упасть, как слон, и ноги вытянуть в сиденье. Конец приходит сим мучениям. Везёт автобус в Старый Крым не всех туристов-экстремалов, день испытаний, трудный день, под вечер чуть прохладней стало. Конец пути, и все на выход. Машина ждёт...
Сажусь за руль, и на постой, три перевала до пенатов, где много лет мой дед прожил в селе Салы, я был в солдатах. 
Не...э...т, в словах двух не опишешь, когда бредёшь и еле дышишь, превозмогая боль в ногах. Увы, читатель мой, и ах, пока Голгофу не пройдёшь, ты всех страданий не поймёшь.
Тот день запомню я до гроба, где мог погибнуть средь сугробов, замёрзнуть напрочь средь снегов в просторах Гоби первозданных, или попасть под паровоз и стать мальчишкой бездыханным.
Но нет, по сей меня хранит, и вещий сон оберегает, и на до мной всегда парит, и стопы верно направляет наставник, древний мой святой...

24 августа 2013-25 января 2018 Х.В.

Немало будет испытаний, пока живёшь полно страданий. И тело бренное влачишь, покуда ноги волочишь. Теперь признаться-малый ход, поистрепался пароход. Когда-то был-"Багратион"в Капсельской бухте-на мели. Куда его шторма смели?
Вот так и люди, краток век. Не всякий может человек преодолеть изнеможение, не всякий волен на движение. И значит скоро на прикол. Спасёт ли медика укол?
Мне удалось уйти от смерти: не раз бывало близ одра душа не покидала сердце, жизнь продолжалась на ура.
И вот я жив, и продолжаю труды свои по мере сил. Представьте, что в душе стенаю, что редко помощи просил. Бог дал мне ношу, страстотерпец-был при рожденьи наречён. Терплю покуда бьётся сердце, на одоленье обречён...

19 января 2020 Х.В.