Лётное чудо

Сентябрь. Аэропорт якутский Мирный.
Десятый год. У трапа самолёт.
Сонливы пассажиры. Путь не дивный:
в Москву все ожидают перелёт.

Всё чинно и спокойно, как обычно.
Ничто не предвещает тут беды.
При взлёте настроение отлично.
Легко достигли нужной высоты.

Уж больше трёх часов прошло в полёте.
За десять с половиной поднялись...
И вдруг необъяснимый сбой в работе.
Проблемы сплошняком идти взялись.

Автопилот внезапно отключился,
и думалось, что это не ЧП.
Но командир весьма тем огорчился,
предчувствуя, что будет и т.п..

Предвидя, что садиться будет нужно,
связался он с диспетчером тотчас.
"С питанием проблемы... Дайте службам
команду запасной давать для нас..."

Но пискнув, связь коварно оборвалась.
Радиостанций связи больше нет.
Беда тут по приборам разбежалась:
по очереди гас на пульте свет.

Враз борт без навигации остался:
угасли датчик крена, тангажа,
и курс на всех приборах потерялся...
Полёт вела лишь лётчика душа.

"Запали" сразу оба "горизонта",
и третий, что в резерве, подкачал.
Под ними высота лежит, бездонна...
Тут каждая секунда горяча!

Но надо оставаться хладнокровным
пилоту, чтоб ошибок избежать.
Таких же ситуаций безусловно
инструкция не смела ожидать...

Такого не бывало при полётах,
чтоб и резерв весь тоже отказал.
Как камень быть должна душа пилота,
чтоб камнем вниз не кануть. А глаза...

Они стремятся высмотреть хоть что-то,
что может для спасенья послужить.
На всё лишь полчаса ещё для борта,
и если не успеть, то уж не жить.

Насосы прекратят сосать горючку,
и сразу остановятся движки.
И тут же будет падать неминуче
машина на леса и скал верхи.

Но опыт командира дело делал:
сумели до трёх тысяч вниз сойти.
Река вдруг проблеснула лентой белой,
посёлок показался впереди.

Припал весь экипаж с вниманьем к стёклам,
чтоб выбрать, где посадку совершить.
Коль нет здесь полосы, на реку только
дозволено машину посадить.

Вдруг штурман: "Полоса!" -, воскликнул громко.
Иного уже нет у них пути...
А дальше лишь терпенье и сноровка
позволили на полосу зайти.

Три раза заходили - не в начало,
и снова поднимались над землёй.
В четвёртый раз судьба не сплоховала:
шасси соприкоснулись с полосой.

Перед посадкой тут бортпроводница
велела всё опасное убрать,
ремнями хорошенько закрепиться,
очки, зубопротезы, "шпильки" снять.

С шасси не подвела гидросистема,
а вот закрылки выйти не смогли.
И скорость подчиниться не хотела,
процентов сорок лишних у земли.

Без связи, навигации, подсветки
вручную визуально вёл пилот
по полосе, в два раза меньше, местной
огромный пассажирский самолёт.

Едва держались в стрессе пассажиры,
их более семидесяти в нём.
Старался экипаж, напрягший силы,
лишь редкие слова рвались при том.

Взмолились люди, а вокруг сирены:
пожарные и скорые неслись.
За взлёткою вонзились в леса стену -
деревья под ударами секлись.

Вперёд на много метров лес валили,
пока не встал недвижно самолёт,
чуть топливные баки не пробили -
тогда бы полыхнуло пламя в лёт...

Но Божья воля к ним благоволила.
Как чудно: пострадавших вовсе нет!
Судьба им испытание явила,
возможно, лишь одно в десятки лет...

Аэродром не числится в реестрах,
на картах не отмечен уж давно...
Каким нежданным чудом в этом месте
ему нарисоваться тут дано?

Не думали о том, когда садились...
А он тут, как мираж, для них возник...
И видно, чьи-то руки потрудились,
чтоб взлётки был тут цел и ладен лик...

Для малой авиации открытый,
к исходу девяностых был закрыт
для самолётов порт, в глуши забытый.
Теперь на вертолёты только вид.

Для них ещё площадка тут осталась,
при ней один оставлен человек.
В разгар сто двадцать шесть тут набиралось
сотрудников, и был в делах успех.

Здесь каждый день взлетали самолёты,
обратно возвращались каждый день.
Теперь три дня в неделю лишь полёты.
Хозяину трудиться тут не лень.

Начальник и диспетчер, и уборщик,
и сторож, и электрик, и кассир,
и дворник он, и слесарь, и ремонтник,
и за водопроводчика тут был.

И трудится он здесь со дня открытья,
когда-то самолёты заправлял,
был техником, служил винтам и крыльям
и службу ГСМ тут возглавлял.

За год до прекращения работы
аэропорта он начальник здесь.
Командует площадкой вертолётной,
пока, кому летать, ещё здесь есть.

Садится на УАЗик, и в погоду
любую приезжает каждый день
на эту жизнью ставшую работу,
и тем отводит бед незваных тень.

Двенадцать лет содержит он в порядке
забытую для взлётов полосу.
Уж нет её в реестрах и на карте,
затерянной в глухой тайги лесу.

Сюда, в посёлок Ижма, не доходят
ни автотрассы, ни ж.д.пути.
И только авиацией возможно
сюда людей и грузы довезти.

Рекой ещё по лету понемногу
досюда что-то можно доставлять,
зимою же закрыта та дорога
и надо вертолёты присылать.

Бывают непредвиденны посадки
и вызовы нежданные порой,
поэтому должно быть всё в порядке
привычно даже в лётный выходной.

И он двенадцать лет без просьб и долга,
помимо всей работы основной,
старался довести всегда до толку
и полосу, заняв часок-другой.

Он чистил дренажи и арматуру
с бетонных плит, где вышла, удалял
и часто выкорчёвывал "натуру":
кусты и деревца тут устранял.

Пытались наложить тут дров соседи,
машины оставляли грибники-
он всех их изгонял прочь без сомнений.
Зачем? - Затем! - тут речи коротки...

Такое отношенье было к делу,
такой характер был присущ ему.
Без этого беда не пролетела б,
и были б жертв десятки потому.

Эксперты говорят: посадка - чудо
под этот в управлении отказ,
а лётчики считают взлётку чудом,
что из небытия всплыла в свой час.

Но это чудо люди сотворили:
хозяин, что трудился на земле,
и капитан машины твердокрылой,
а также экипаж на корабле.