Небывшее

 

          (Тетралогия)

             1.

Кто нам поведает – быль или правда?
Некой страною из древних легенд
Пыток знаток, смакователь разврата,
Правил кровавый король-людоед.
Уж опостылели все развлеченья:
Травля медведя и рубки голов,
Псовые свары, война, извращенья
С юною знатью обоих полов.
Только пиры, утонченные яства,
Вина – ну как эту страсть загасить.
Где раздобыть ему новое мясо,
Чтоб царедворцев своих угостить?
…Целую ночь во дворце пировали.
Песни, и тосты, и пьяный восторг.
Те приближенные, что перебрали,
С грохотом рушились прямо под стол.
Крякнул правитель, срыгнул в полотенце.
Слуги подставили к пасти кувшин.
Сплюнув, воскликнул: - Есть мясо младенцев!
Есть, то есть кушать, вкушать… Иль «вкушить»?
Захохотали в сто глоток вельможи:
- Лопать детишек как лев-людоед!
Скалились сладко довольные рожи.
Писарь строчил в том же зале декрет.
Канцлер, спешащий исполнить заданье,
Тотчас угодливо слово изрек:
- Дней через семь - трех невинных созданий.
(Пост на неделе, запрет и зарок).
Тупо икающий первосвященник
Громко поддакнул и лихо поддал
(Хоть не любил соблюдать запрещенье -
Кто из придворных посты соблюдал?).
- Три? Почему? – проглотивши оливу,
Зять короля, удивлен, вопрошал.
- От трех сословий, - зевая сонливо,
Канцлер ответил. И не оплошал.
После король, сунув в глотку три пальца –
Вырвало – снова давай говорить:
- Дети - послаще нежнейшего сальца.
Пьяные хором пошли голосить.
Списки казненных, посаженных на кол
Главный палач для монарха привез.
Мед на пергамент внушительно капал
Как на рескрипты скрепленные воск.
Треснул рукою монарх по тарелке.
- Завтра ж, - воскликнул, - отправлю гонцов!
Мигом шуты загудели в сопелки
В звоне посудном, под хруст огурцов.
- Аристократку, купчиху, крестьянку
Уговорить и младенцев забрать.
Волей не даст – отобрать у смутьянки.
А дерзновенную мать покарать.
Тут же к поэту: - Ты мастер на сказки.
Новую песню мне в уши вложи:
Как в отдаленнейших землях дикарских
Ближних своих пожирают вожди.
- Каждый отведает деликатеса,
Всякий оценит мясцо малышей, -
Так подытожил знаток политеса,
Распорядитель пиров, обер-шенк.
… Вышла беседа с дворянкою краткой.
Вкрадчивым тоном, чтоб даму не злить:
- Двое детей нужно ль аристократке?
Надо ж наследные земли делить!
Вздрогнув – всего лишь от сильного чиха:
- Нужно младенца? Продам на жратву! -
Хлопнув по брюху, сказала купчиха –
Я молода и другого рожу.
Домик крестьянки… Муж сгинул в сраженьи.
Выкосил родичей голод и мор.
Бедная хижина. Все сбереженья
Тайно похитил пронырливый вор.
Торга не вышло…Указ не дослушав,
Баба с ребенком бегом к ворота’м.
Вечер. Метель. Нестерпимая стужа.
- Сгину в лесу, но дитя не предам.
Ночью повстанец, начальник ватаги
Полузамерзших двоих подобрал.
Реяли в дебрях мятежные флаги
С кратким девизом «Во имя добра!»
Все содрогнулись, о зверстве услышав,
Взяли секиры свои и мечи.
Гневные воины встали на лыжи:
- В город идем, короля проучить!
Шел впереди, пролагая дорогу,
Со знаменосцем их вождь-удалец:
- Воины, жребий богами дарован!
Будет наказан король-людоед.
… В кухне дворцовой младенцев кормили
Пять поваров – как свиней на убой.
Тайно проникли бойцы – и вломились
В адскую кухню могучей гурьбой.
И, отобрав двух несчастных детишек,
Главный мятежник сурово сказал:
- Здесь для монарха гостинец под крышкой.
Завтра внесете в обеденный зал.
Не открывать котелочки на блюдах,
Если тупая башка дорога!
Повар затрясся: - Ну что вы? Не буду.
Вождь на прощание пнул дурака.
…Три котелка круглобоких, не мелких,
Слуги на блюдах внесли золотых.
Хмурый король принимал опохмелку,
Лишь доносилось от чарки «бултых».
Он поперхнулся. В очах заискрился
Злой огонек; заиграла тут кровь.
К трем котелкам жадный взгляд устремился.
Деспот торжественно гаркнул: - Открой!
Верный слуга уронил полотенце,
Врезался в лавку как парусник в мель.
Вместо румяного мяса младенцев
Вылезли… черные головы змей.
Как извивались они и шипели,
Бодрые (вроде весна не пришла…).
И, заструившись, добраться успели
Между посудин до центра стола,
Где был король. Он вскочил и помчался,
Следом вельможи орущей толпой.
В чашку, где стынет бульон непочатый,
Влезла владыка-змея головой.
Прочь же из залы! Вот канцлер ужален.
Падают лавки. На лестнице – рев.
В залу врываются люди с ножами.
У предводителя облик суров.
Первосвященник столичного храма
В страхе паническом заверещал.
Всюду на лестнице – трупы охраны.
Главный мятежник меж тем возвещал:
- Жалкие твари средь оргии зверской
Жаждали смачно детенышей жрать?
Не дотянуть вам до зорьки рассветной.
В чащу везите, к волкам – помирать.
Их отправляли большими возами
Пьяных, вопящих в заснеженный лес.
Всех без изъятья к стволам привязали,
Поколотивши по салу телес.
Долго король умолял о пощаде,
Деньги, полцарства, жену обещал:
- Все отдаю выживания ради!
И под конец как юнец запищал.
Снег был пушист, нежно мягок, как шелков.
Каждый сугроб отливал под луной.
Медленно двигались алчные волки,
И загорался их взор ледяной.
Кости трещали с чудовищным хрустом.
Коршуном смерть раскрывала крыла.
Долго волчьё аппетитно и вкусно
Кушало толстую плоть короля.
Солнца лучи небеса прояснили.
Волк облизал человечий сустав.
…Злобное царство совсем упразднили,
Добрым и мудрым соседям раздав.
Подданным ирода, кто сомневался,
Освободитель сказал: - Поделом!
Вы недостойны иметь государство,
Коли мирились с таким королем.
… В эти руины никто не заедет.
Глупые воры – и те не войдут.
Бывший дворец короля-людоеда
Проклят навеки. Там змеи живут.
Знамя добра деспотизм одолело.
Жуткий монарх обитает в аду.
Треснувший трон короля-людоеда
Ныне – престол для царицы гадюк.
Сгинули обе  глумливые самки.
Их имена позабыты теперь.
Славный бунтарь стал владетелем замка.
Рядом - супруга и трое детей.

              2.

Что жизни дороже? Богатство ли, трон?
Власть сдай, а богатство растрать,
Но жизнь сохрани. Непреложен канон:
Рассудок страшней потерять.
В одном государстве Король и Колдун
Друг с другом в великой вражде.
Злодей-чернокнижник склонялся к котлу,
Помешивал травы в воде.
Командует бесами хитрый Колдун
И в знахарстве ведает толк.
Он «Каббалу» знает. Магических рун
И всех заклинаний знаток.
Державою правил король королей
Из рода достойных вождей.
Министры, гофмаршал да шут-дуралей,
Да Принц – он надежда надежд.
Колдун окаянный средь колб и реторт
Безумия птицу создал.
Он спрятал чудовище в каменный грот
И часа заветного ждал.
Крылатую бестию в мир выпускал,
Чтоб криком сводила с ума.
В палатах, хоромах, лачугах искал
Он жертвы – удачно весьма.
Случится беда: на балкон ли, окно
Присядет уродливый монстр.
Влетает в чертоги порою ночной –
И морок врывается в мозг.
… Затеял Король буйный пир средь дворца
На добрую тыщу персон.
Монарх за гонцом посылает гонца
И ставит печати перстнём
На всех приглашеньях – билет как декрет.
Огромен обеденный зал!
Сатрапы провинций, вожди дикарей…
И лишь Колдуна не позвал!
- Зачем при дворе чернокнижник и маг?
Он бесов с собой пригласит.
В делах чародея и в помыслах мрак,
И злоба на сердце висит.
Про жесткий отказ чернокнижник узнал
И ядом как змей изошел:
- Ты хочешь, чтоб морок твой ум истерзал?!
Король, твой удел предрешен!
В столице звенит колокольная медь,
Слетелись князья и послы.
Колдун же замыслил жестокую месть –
Не зря черным магом прослыл. 
…Медовые струи текут и текут,
Там чарка о чарку звенит.
А все музыканты играют и ткут
Из нот прихотливую нить.
Вот пляшет вельможа как пьяный сатир,
Другой «задремал» за столом.
И за полночь длится тот царственный пир.
Элита, гордись Королем!
Усталые, валятся с ног плясуны…
- Но должен монарх заплатить!
И вот уж в сиянии полной луны
Безумия птица летит.
Под утро сон веки сомкнул Королю.
Сон разума то, государь.
Влетела в окно, обманув караул,
Крикливая страшная тварь.
Уже распростерло безумье крыла,
И клекот ужасный звучит.
А голос рассудка в мозгу Короля
Погас как огарок свечи.
В то горькое утро не ведал народ,
Что разум монарха исчез.
Страну возглавляет король-идиот.
Пропала Отечества честь!
Король то смеется – ну, право, дитя.
То в слезы пускается он.
Тревожные слухи по царству летят.
И тяжек сознания сон.
Уж регент назначен страной управлять.
Грозит изничтожить всех птиц!
А в логово мага из царских палат
Для мщенья отправился Принц.
Он птицу безумия долго искал
Средь мрачных окраин страны.
Маг знал – и ее встречь герою послал
Быстрей оперенной стрелы.
Тварь долго кружила, кричала – и вдруг
Упала, стрелой пронзена.
А Принц опустил свой убийственный лук –
Отныне страна спасена!
В ушах восковые печати держал -
Не слышать безумия клич.
А слуг чародея он сталью сражал,
Сметая их головы с плеч!
Когда же последнего принц поразил,
То враг, оседая в траву,
Пред тем, как герой в него меч погрузил,
Поведал про злую тропу.
Вот логово мага. Кривая тропа
Легла на крови и костях.
На кольях повсюду торчат черепа,
Уголья в глазницах блестят.
С волшебными травами толстый мешок,
Цепочки медвежьих когтей.
По стенам висели гирлянды кишок,
Вдоль стен же – скамьи из костей.
Колдун, потерявший созданье свое,
Лишился чудовищных чар.
Герой пред лицом Колдуна предстает,
Не вынув из ножен меча.
В перчатке стальной вырастает кулак.
Удар – и кровавый туман
В глазах Колдуна. Чернокнижник и маг,
Вот ты и лишился ума.
Ползи по обители зла, чародей,
С разбитой безумной главой,
Под хохот злорадный поганых чертей,
Ночных упырей гул и вой.
И бесы смеялись, плевали в лицо,
Скелет загугукал в гробу.
И даже трава осыпала пыльцой
Безумца больную главу.
… Страна ликовала. Рассеялась хмарь.
Принц разум столь многим вернул!
И счастье для всех, что здоров государь,
И вечный позор Колдуну.
Король на престоле. Герою – почет:
Он храбро с врагом воевал.
Коварный Колдун в каземат заточен,
Где долго ревел-завывал.
 
              3.

Легенда гласит, что в альпийских лесах
Еще до рожденья Христа,
Скрывался чудесный мистический сад.
…В ручьях не водица - хрусталь.
Отвсюду бегут под высокую сень,
Где пища, прохлада и кров,
То стайки оленей, то парочки серн,
И диких быков и коров.
В кумирнях молился ретийский народ
Великому Духу Горы.
Молитвенным домом не храм был, а грот,
Куда приносились дары.
И сотня дерев, как бойцы на посту,
Застыли пещеру стеречь,
В которой, наверно, Гаита-пастух*
Вел с древним отшельником речь.
И песни звучали, в такт прыгал огонь.
А дух им с вершины внимал.
…Но в край заповедный вступил легион,
Легко оборону взломал.
Дух горный велик как латинский Сатурн,
Альпийских лесов демиург.
…Скрываются реты в священном саду,
А римляне рыщут вокруг.
Изменник пришельцев провел по тропе,
Известной лишь горстке людей.
- Вот это, солдаты, желанный трофей, -
Сказал предводитель-злодей.
И факелы были готовы уже
Палить и кумирни, и лес.
Вознес командир свой начальничий жезл,
Творя повелительный жест.
Но горный владыка не хочет отдать
Врагам в поругание сад.
На рощи, кумирни и вражьих солдат
По склону летит камнепад.
Каменья ломают громады стволов,
Доспехи у римлян трещат.
А стаи певучих дроздов, соловьев
Покинуть обитель спешат.
Закат в этот вечер багровый как мак.
Кто выжил средь каменных груд,
Зовут: - Где ты, Публий? Квинт Порций? Где Марк?
Но не отзывается труп.
За первым ударом ужасней второй –
Лавина из снега и льда.
А лед растопило бурливой водой –
Таков был последний удар.
В снегу захлебнулись остатки когорт,
Центурию смыла волна.
…Печальное озеро есть среди гор,
Вода глубоко-зелена.
А где же ретийцы? Легенды гласят:
Забрал их властитель высот
В небесный, доселе неведомый сад.
И смертный туда не войдет.

             4.

Следя безумный вираж стрижа
По небу родной земли,
Шагал каньоном Томсон, сержант,
Что бился с  воинством Ли.
Вдали маячил холм-«монумент»,
Растрескавшийся гранит.
В котомке – хлеб, одинокий цент
Да пять листов наградных,
Газета (в ней президентский акт),
Бумага желта как пыльца.
- Я буду фермер, чтоб каждый акр
Возделать в поте лица.
Отвага воина –  вот гарант,
Что получит земли клочок.
Вояка храбрый, сэр Улисс Грант,
Воздал пареньку почет.
Противник раною «наградил»
При обстреле аванпостов.
«Пурпурным сердцем» к его груди
Прилип цветка лепесток.
Отряд врывался в форты южан –
За это и ордена.
…В весенней прерии шмель жужжал,
Бил крыльями кардинал**.
Места родные. Река. Уступ.
И пастбища мирных коз.
Юркнул под камушек ядозуб,
Гремучник, треща, прополз.
На горизонте – обрывки туч
Как заплутавший скот.
Журчал в ложбинке прозрачный ключ,
И прочь семенил койот.
Напился Джон воды родника,
Нехитрый завтрак достал.
… Но в изумленьи у паренька
Раскрылись врата-уста.
Такого прежде не видел он.
- Я что, заснул как сурок?
Стуча копытами, шел бизон…
Невиданно длиннорог.
Лесок, от засухи поредев,
Под уступом торчал внизу.
Там лев бродил средь сухих дерев.
Не пума, а…саблезуб!
И снова чудо увидел он:
Вспугнув-разбудив сову,
Четырехбивний лохматый слон
Поникшую рвал листву.
Урчал ленивец – громадный рост! –
Ища зеленых ветвей.
- Вот это сон! Средь наших широт
Не знал я таких зверей.
Мелькнул под солнцем кондор-гигант,
В когтях олень верещал.
Ей-богу, в жизни своей сержант
Подобных птиц не встречал.
Могуч броненосец, что твой паровоз.
Некрупная голова,
Но увенчала тяжелый хвост
Ужасная булава!
И, наизготовку копья держа,
Издавая зловещий гик,
Отряд охотников к ним бежал,
Как пращур Адам нагих.
Он стал щипать себя: это сон?
И убедился – не сон!
И лев рычал, и бродил бизон –
Был полон тварей лесок.
Летело в цель копье дикаря,
Ленивец кровь проливал.
И украшала конец копья
Клыкастого льва глава.
Быть может, голову напекло?
Но тень наползла на склон.
Повеял ветер – и свой поклон
Вояке отвесил клен.
- А если я свихнулся с ума?..
Закат лил красную тушь.
И обводила небес сурьма
Края отдаленных туч.
В долине вновь обретали плоть
Создания, что мертвы.
Как зубы в мясо, а мясо – в рот
Друг в друга вошли миры.
Сержант заснул. И лишь на заре,
Когда у хищников жор,
Он жертвой стал привычных зверей –
Двух пум, спустившихся с гор.
А после, несколько дней спустя,
Чтоб не дать растащить зверям,
Ковбоев двое зарыли костяк
Сержанта войск северян.
И далеко, за бездною лет,
Большой и сильный дикарь
Надел на шею как амулет
За Геттисберг медаль.
* Герой новеллы Амброза Бирса «Пастух Гаита». По сути, весь цикл навеян его прозой.
**Ярко-красная американская птица с «шапочкой» перьев на голове (отсюда и название).