Феномен

     Это одна из историй про Царя - сборник ЦАРСКИЙ НАДЕЛ.

Над Царём опять угроза.
Жизни, правда, не конец,
Но в крещенские морозы
Чуть накренился дворец.

Стали стены сикось-накось,
Даже двери в перекос.
По нужде малой, однако,
Ванька вышел на мороз.

Как вернулся, Ванька пляшет:
«Оценил погоду ту!
Замерзает сходу, Паша,
То, что сделал, налету.

Окунуться в иордани -
Что с косой старуху встреть.
Ледяной же глыбой станем
В миг один реки середь».

«Не в морозе, Вань, причина, -
Царь Ивану свой упрёк. -
Просто хлипкий ты мужчина.
Я бы так тебя нарёк.

Хоть я слаб и хилый в теле,
Но по духу своему
Поперёк зимы метелей
Стужу лютую приму».

Раз решил - «Сие не глупо!» -
«Так себя проявишь где?» -
Облачившись в три тулупа,
Павел двинул к Середе.

Лишь собрался в иордани
Сделать то, зачем пришёл,
Как увидел брата-Даню
В ней по шею нагишом.

К Даньке Царь тотчас с вопросом:
«Как ты в эдаку пору?»

Он в ответ: «Попасть так просто
В вашу сраную дыру!

Окунулся в Барабаме
Я три раза с головой -
Гоп! - и вот я здесь и с вами,
Хоть и голый, но живой.

Ты б тулуп подал скорее,
Да бежать бы во дворец.
Твой тулупчик, Паш, согреет
Попу принца, наконец.

Из воды никак не выйти.
Хоть теплее под, чем над,
Но хотят от боли выть и
Передок уже, и зад».

Гол на тело, бос на пятки,
Белый свет ему не мил,
Побежал да без оглядки
К брату-Ваньке Даниил.

Сняв тулуп, что Павлом даден,
Со своих промёрзших плеч,
На неё с безумством глядя,
Данька кинулся на печь.

Посмотрел Иван на гостя,
Будто он ему знаком:
«Обтянула кожа кости,
Рыжи волосы торчком,

Лёд на попе и на пупе.
С голым задом да в метель!?
И с чего вдруг он в тулупе,
Что на Пашке был досель?»

Но вопросов лишь добавил
Тот, кто грелся в терему.
Только снял вошедший Павел
Все неясности ему:

«Оказался с голым задом
Наш Данила в полынье!
Даже, Вань, Шахерезада
Не придумает сие!»

Отогрели, приодели
Даньку рыжего братья.
Он ведь был на самом деле
Босиком и без шмотья.

Выпив чаю со свиданием
Горячительной взамен,
Рассказать просили Даню
Про чудесный феномен.

«Был сегодня не здоровый,
В настроении плохом.
Промычал я раз коровой,
Кукарекнул петухом, -

Данька был ещё в мандраже
От воды несносных мук. -

Успокоил вроде даже
Издаваемый мной звук.

В Барабаме жить не просто!
От жары не съехать чтоб,
Я разбил аж три кокоса,
Не сломав чуть-чуть свой лоб.

И бананом мазал кожу
С головы до самых пят,
Всё равно один и тот же
Получался результат.

Что с того, что стал я Доном?
Не еда там, а трындец.
Нет там, братцы, самогону
И не варят холодец.

В золотом купаюсь блеске.
Должность есть, но толку в ней,
Раз бухнуть мне, принцу, не с кем
В Барабаме-то моей.

Там кусок бывал не пресен
В поклонении богам
Только лишь в нечётный месяц
И по чётным четвергам.

Со здоровьем офигенным
По отца б пойти пятам.
Раз от них отличный геном,
Что же делаю я там?

Чтобы как-то охладиться,
Два раза на дню порой
В океанскую водицу
Окунался с головой.

Я не хил, хоть телом тощий,
А водица как слеза,
И решил сидеть подольше,
Чтоб не бегать два раза.

От забот таких и стресса,
Чтоб идти на новый день,
Как под воду-то полез я,
И случилась эта хрень.

По воде пошли борозды.
Из неё как вылез я,
А вокруг луна и звёзды,
И пустая полынья.

Я, конечно, ошарашен!
Был же день, и сразу ночь.
В лунном свете вижу Пашу.
Ну а мне как раз невмочь.

Завела в печаль-кручину
В теле боль как от огня.
Ощущенье, что мужчина,
Убежало от меня.

Отхожу от тех агоний.
Вон и кровь пришла к лицу.
Дайте что ли самогону
Да в закуску холодцу.

Будто бит я как собака
Чьей-то злобною рукой.
Не мешало бы рубахой
Мне прикрыть себя какой».

Павел-Царь смотрел сердито.
А Иван извёлся весь,
Но потом спросил: «Иди ты!
Ужто впрямь нырнул - и здесь?

Я тащусь от восхищений!
Вот такое и с тобой!
Может, правда под Крещенье
Эдак сделает любой?

Ну-ка, Пашенька, попробуй
Влезть поглубже в полынью.
Мож, и ты сквозь нашу прорубь
Будешь враз в чужом краю?

Доведи, Паш, всех до поту,
Чтоб задумались враги:
«Не ковры ли самолёты,
Скороходы ль сапоги?»

«Хоть желал я принародно
Окунуться в иордань, -
Павел Ваньке, - но сегодня
Недосуг чего-то, Вань.

Ведь останусь же без почек.
Чтоб был Царь народу мил,
Пусть нырнёт ещё разочек
В нашу прорубь Даниил.

Чтоб приняли в роли оной
За Царя наверняка,
Поносить мою корону
Дам Данилке я пока.

Пусть потешит голым задом
Он в ночи честной народ.
А что Царь не тот с фасада,
Так никто ж не разберёт.

Люди ж знают ночно-денно,
Кто на царстве им желанн,
И давно все убежденны,
Что в Россее царь - Иван.

Ведь со мной не раз так было,
И уверен в этом я,
Покажи им хоть кобылу,
А признают за всея».

«Я, Павлуш, с тебя балдею!
Удивил меня сполна.
Как ты гож стал на идеи,
Что ни слово, то она, -

Ванька Павлу. -

                Днём и ночью,
Так сказать, со слов твоих
Эдак можно полномочья
Поделить нам на троих.

Так как круче нас он торсом
И походкой тоже крут,
Где казать себя, вопросы
Нам решит Данила тут.

А холоп раскроет очи,
И узрит на радость он,
Как морозо царь устойчив
И мышцами как силён.

Как лобзался эти годы,
То теперьча мне видней,
Ты, Павлуш, ходи к народу,
Что богатством победней.

Говори им про изъяны
За кордоном у врага
И сули небесны манны
Ну и всякие блага.

Воровства противник ярый,
Не щадя свово пупа,
Я задам за то боярам
И прижму ужо Попа.

Вот тогда в любу годину
Чтить царя заставим их.
Будет власть им триедина
С государством на троих.

Как такой расклад, Данила,
Что тебе намерил тут?
Ведь у нас на царство хилых,
Извини, брат, не берут.

На дворе, увы, не лето,
Вариант же есть такой -
Согласишься коль на это,
То при нас найдёшь покой».

Поглядел он то на Пашку,
То на Ваньки хитрый лик:
«У меня ещё мурашки
И не сходит нервный тик.

Угодить я вам и рад бы,
Но пред тем как вновь нырять,
Мне какие б препараты
От недугов тех принять.

Настоять какие б травы
Да примочки к телу, брат.
Волосья мои кудрявы,
А здоровьем слабоват.

Молочка попить бы с мёдом,
Чтоб облегчить плоть мою.
Вот тогда бы принародно
И нырнул я в полынью».

Ванька снова: «Это можно!
Не молочка и меда,
Нам в Россее подорожник
Помогает завсегда.

Из других лекарств не густо.
Чтоб красиво ты зажёг,
Мы приложим лист капустный
И, конечно, лопушок.

Ты ж в принцах чуть боле года
Да при тёплых, брат, морях.
А попробуй ты с народом
Восемнадцать лет в царях!

Волосья с того полезли!
Где ни глянь, повсюду плешь!
Ведь болезня на болезни
Каждый год невзгод промеж.

Нам покаж, как нас ты круче,
А народу - стать свою.
Самогончик под огурчик
И давай-ка в полынью.

Мож, народ не разбежался
С холодов по хатам, Дань?
Ты скорее бы решался
Лезть пред ними в иордань».

Без молитвенных устоев,
Веры истинной, как мог,
Данька братьев под пятою
Телом в проруби отмок.

Как их царь в купель залазил,
Не прикрывши наготу,
Всем холопам в коем разе
Было видно за версту.

Лишь о том утихли страсти,
В коих прятался обман,
Сотворилось троевластье
Под личиной «Царь-Иван».

А народу-то немного
Надо в жизни суете:
Царь живой их, слава Богу,
Коль явился в наготе.

23 января 2018 г.