Льет тусклый свет под потолком фонарь

И с попущенья Бога сатана
В скрипящей кожанке и хроме
Готовит жертвенник.
В Ипатьевском кирпичном доме

Врастает в землю белая стена.
И к алтарю ведут ступени вниз,
К расстрельной комнате в подвале.
Кагал убийц расположился близ,

Наганы и винтовки в арсенале.
Готовится бесовский ритуал.
Назначены места захороненья.
И по домам отпущен персонал.

Ждёт комендант приказа к исполненью.
И жаждет крови перевёрнутый алтарь.
И знает Бог, кто станет первой жертвой.

Семья душой –  готова к смерти.
Льёт тусклый свет под потолком фонарь.

***
Спецпоезд,  длинный  как удав .
Семья Романовых в вагоне.
Толпа рабочих на перроне
Готова раздавить состав.

И в воздухе –  и гам, и шум.
Искажены глумленьем лица.
Одно словцо – и грянет штурм.
И не спасти царя с царицей.

И рвётся ненависть из жил,
И пахнут люди злом и потом.
Конвой готовит пулемёты,
Чтоб охладить животный пыл.

***
Голгофа. Судьбоносный особняк.
Двойной забор, особая охрана,
Из бывших уголовников пестряк.
И в караулке мат, гремят стаканы.

Глумится чернь над царскою семьёй,
Плебейские играет сцены:
В лицо царю икает часовой,
Рисунки неприличные на стенах.

Июльские мучительные дни
Приблизят окончанье драмы.
Об истребленье царственной семьи
Пришёл приказ шифровкой-телеграммой.

Сработал сатанинский план.
Уральские сомкнулись горы.
По целям бьёт без промаха наган.
Крап крови на бумаге с приговором.

И восковых одиннадцать свечей
Погасли в церкви старенькой, забытой.
И скрыла ночь и палачей,
И всех одиннадцать убитых.