Этот город ничто. Только серая точка на карте 2018

...Этот Город найти очень сложно на всяких-там-картах:
Он не очень большой. Как ребёнок в толчее прохожих.
...Этот Город грустит, провожая тускнеющим взглядом
Уезжающих вдаль от него лентой рельсов, похожих

Друг на друга людей: пыльно-серых, усталых, потухших,
С пустотой в головах, и в глазах, и во всем своём теле,
Где-то в самом нутре. Не в душе, а ещё где-то глубже.
Эти люди похожи.
На Город, где, взрощеный, тлеет

Однотипности дух. Пустоты задымленного неба,
Что по цвету слилось с вездсущим, сереющим смогом.
В этом Городе жизнь — будто пыль, разносимая ветром:
По крупицам её собирают по грязным неровным дорогам.

В этом Городе снег, и морозы, и злые метели,
И дожди, и ветра... И недели, и месяцы-годы
Пролетают покадрово: бледным, холодным мгновением,
И все то, что в нем есть, выглядит одинаково блёкло.

Этот Город не спит даже самыми злыми ночами:
Тени в черном блуждают по улицам, как сомнамбулы.
Восходящее солнце их будит косыми лучами,
Озаряя туман, что застелит дороги под утро.

...Этот Город устал, но не даст ни малейшего виду,
И намеком на то — лишь бессонные зимние ночи.
...Этот Город грустит, понимая, что будет покинут.
Понимая, что люди — частички его одиночеств —

Променяют его на нелепую буйность столицы,
Променяют свой дом на чужие и злобные дали.
Отрешенный покой — на предел обывательских мыслей,
Полог звезд — на обрывки тщеславных, корыстных мечтаний.

...И, пока наше время летит, как песчинки сквозь пальцы
Бога (если он есть. И пока все об этом лишь спорят),
Город вертит в руках деревянные старые пяльца,
Вышивая на них тонкой нитью узоры историй.

Город смотрит своими прозрачными в сумрак рассвета.
Перекрестьем путей, паутинами узеньких улиц
Он вдыхает туман. Выдыхает, сощурясь при этом,
Теплый дым, согревая людей, что тротуарами вьются.

Город скалит дома: однотипно-щербатые «башни» —
В золотистый рассвет. Пусть на миг, но его мрачный облик
Озаряется вдруг светом солнца. И многоэтажки,
Будто зеркалом, окнами ловят мерцающий отблеск.

...И тогда, как заря, покрывая все мрачные карты
Ярко-алой козырной, смеется в лицо чёрной ночи,
Город смотрит на небо мерцающим дымчатым взглядом,
И в холодных лучах полыхают его окна-очи.

Утро дарит ему свою гладь, белоснежность и солнце,
Свет которого Город не любит. И, прячась под пылью,
Он мечтает о том, чтобы каждый, кто в нем остаётся
Его серость, сокрытую ночью, под солнцем не видел.

Видел только покой. Отрешенное небо и трубы,
Что, маяча на фоне, питаются жизнью и дымом.
И бесцветное небо, полнящее все переулки,
Будто шаль, принакрывшая Город от всяких событий

Погружает в покой, в странный вакуум, холодный и тихий:
В этом вакууме жизнь вокруг кажется прахом и тленом.
И уже не мерещится: время проносится мимо.
...Ты в толпе аутсайдеров.
Вы на задворках вселенной,

Где всё тускло, циклично. Вмещается в две трети часа
И на юг, и на запад... И здесь, в этом маленьком мире
Сотни тысяч холодных, бесчувственных, даже погасших
Одинаковых лиц. Без имён, без любви, без фамилий.

Одинаково бледных и серых (как всё в этой жизни)
Неизвестных настолько, что даже сам Город не вспомнит
Поименно всех тех, кто устал от тоскливого «выжить»
И покинул его, чтоб себе покорять небоскребы.

Город вроде живёт. Магазинами, пробками, шумом,
Километрами вспышек на светлых ночами артериях
И гудящей толпой. Но ошибочно будет подумать,
Что в потоках людей Город крутится всё свое время.

Этот Город — посредник. Посредственность в гротескном мире;
Затерял он весь флер обаяния меж тучами, грязью, годами.
Превратился в тюрьму из «коробок». Она как могильник.
Будет крепко держать всех, кому торопиться не надо.

Вечерами, когда по ладоням стекает волнами
Тускло-белое солнце — с ним так же стекаются люди.
Большинство — в свои комнаты: ночь переждать за стенами,
Чтоб потом погрузиться в промозглое, серое утро,

А затем в скучный день, а затем в угасающий вечер,
В этот замкнутый круг; карусель обывательской скуки.
Напускным беспокойством сотрутся в ней важные вещи,
Так же, как серый ластик стирает простые рисунки.
///
...А когда ты сойдешь с аттракциона пустого уныния,
То не сможешь стоять, ведь твой мир обретать станет четкость.
Этот Город легко отпустил — показалось впервые,
Когда стало пятнадцать; в руках — лишь билеты на поезд,

В голове — теплый воздух, заблудший откуда-то с юга;
Под ногами — вокзал, а затем и холодные рельсы.
Впереди — неизвестное. Сзади — метели и вьюги
И простой, как квадрат, серый мир из недавнего детства.

Провожая под клокот колёс «неродящий пустырь», вдруг
Кожей чувствуешь грусть. Город смотрит, тоскливо прощаясь,
В его сумрак привычный вьезжают, мерцая, машины,
И от этого колется что-то на кончиках пальцев.

Вроде ты лучше их. Ты смелее, безумней, отважнее,
А тех, кто там остался, когда-нибудь сгубит цикличность.
Разгоняется поезд, и все эти мысли неважны,
Только Город всё тянется лентами серых домишек.

Этот Город — дыра в сердце каждого, кто там родился,
И её не забить — лишь заполнить до края унынием.
...Твоя сталинка в центре не кажется замком для принца,
А хрущевки вокруг — отвратительней всех в этом мире.

Этот Город внутри. Этот город сейчас улетает
За оконную раму. Пока что — всего лишь на время.
Но он все равно будет прощаться: научен и знает,
Что восторга столиц никогда никому не заменит.

Он моргает лимонными окнами. Снег обтрясает;
С проводов и с ветвей невзначай осыпаются хлопья.
Это только казалось, что серость легко отпускает:
В душу, будто кресстраж, вечно впаян холодный осколок.

Вечер тих. И по-зимнему бледен. В вагоне прохладно.
...А по Городу носится, путаясь в куртках, злой ветер
По разбитым дорогам, дворам в глубине и по паркам.
Между серых домов за ним бегают серые дети.

...И грядущая ночь, отыгравшись, сминает дневные
Ярко-алые карты теперь обесцененной масти.

Город смотрит на небо
И тонет в безмолвном эфире.
И задумавшись, чертит созвездия призрачным пальцем.

Он живет. Распростёр свои пыльные улицы-крылья,
Укрывая меж перьев людей, их «стандартное» счастье:
Просто — жить, утопая всё больше в болоте рутины.
Постоянно с детьми у вокзала  печально прощаясь.

Этот Город — ничто. Только серая точка на карте,
Что на полке плацкарта трясется от шума вагона.

Вроде не навсегда уезжаешь, но Город всё знает:
Этим вечером он стал чуть больше, чем днём, одиноким.

///
18—21 января 18.