Осень, в самом прекрасном городе Мира

  Осень, в самом прекрасном городе Мира.

Утро Великого города.
Минск. Понедельник.
   Когда ты приходишь из сладкого сна в этот мир, но ещё лежишь в своей постели. Иногда с закрытыми глазами, иногда открытыми, или открыв их на мгновение, чтобы хлопнуть по затылку назойливому будильнику, распевающему свои «соловьиные» трели, как всегда на полседьмого. Я почти всегда навожу его на это время, даже, если выходной – дисциплина и режим, основа удачного дня. Когда ты приходишь…И из сладкого сна принесёшь в этот, осознанный мир своё светлое ощущение мира, и это ощущение настолько стойкое и сильное, что даже утренний звонок полупроснувшейся женщины, пытающейся записаться к терапевту, или другому врачу, лишь тебя позабавит, рассмешит, и ты её, незнакомую, возьмёшь в своё ощущение тёплого мира, как полноценную часть. Часть внутреннего, позитивного мироощущения вполне сложившейся жизни, с её странными неожиданными и негативными нюансами. Это моя жизнь! Это моя жизнь и в этой жизни, есть место и плохому, и хорошему. Хорошему – больше. Хорошему – глубже. Хорошему – ширше и ярче. Ярче и многогранней. Многогранней…Грань – это маленький кирпичик моего мира. Каждой грани – особое внимание. Нужно. Нужно, чтобы затем отойти на некоторое расстояние и увидеть весь дом. Как стену, что создала вместе с кроватью угол в девяносто градусов, после того как я надел тапочки, сделал два шага вперёд, и оглянулся назад.
Кофе или чай?
   Конечно же, в первую очередь завтрак. Завтрак моему маленькому, хвостатому человечку – кошке Буське. Под её хрусть-хрусть, (вискас, китикет и прочие кошачьи радости) кошатники поймут, кофе или чай пить всегда приятней. Особенно, когда некуда торопиться. А ещё особенней, когда не торопишься на работу, и рой мыслей-планов не атакует тебя со всех сторон. Надо успеть. Сегодня сделаю… Привычное состояние утром. Утро хорошо организованного человека. А затем, вспомнив дела, вспоминаем людей, с которыми они связаны. Память открывает дверь эмоциям. Какой вы? Кто победит: позитивные эмоции или …? Одни из этих людей «хорошие», другие «плохие». Эмоции толкутся на внутридушевной бирже, и каждая из них, тянет вверх руку – выбери меня! Невидимый лётчик крутит ручку автомобиля, заводя мотор – мозг. Поэтому ты быстренько определяешь им их место: мальчики – налево, девочки – направо. Катя, Света, и…и… Серёжа, пошли со мной, у меня для Вас есть задание. Пока разбирался со всем этим, поспел завтрак. Быстренько запихнув свою яичницу, овсянку или макароны, (иногда есть, не так не хочется! Прим. автора.) ты спешишь на работу. Но сегодня мне торопиться некуда. Некуда будет торопиться и завтра, и послезавтра. У меня отпуск. Отпуск на неделю. Отпуск в последней декаде сентября.
Отпуск в самом прекрасном городе мира!

   Я стоял и пил чай. Стоял и смотрел вниз. Смотрел вниз с девятого этажа. С девятого этажа видна школа своим пузиком упиравшаяся во взгляд. И деревья. Деревья, в ярко-жёлтокрасной листве. Жёлтые листья. Я вспомнил. Это она. Мы не поссорились. Мы отстранились друг от друга. Я не звонил ей три недели. Она три недели не звонила мне. Не знаю, быть может, мы бы так и не созвонились. Но однажды, на исходе третьей недели я услышал женский голосок. Ломающийся женско-девичий голосочек. Она вставила мне. Мне «ввалила» на полную катушку. За всё хорошее. Хорошее, правда, не вспоминалось, вспомнилось, о неком парне, очень хорошо общавшемся с её мамой. Маме, этот, ставший уже нехорошим парень, я, почему-то перестал звонить. В тот вечер я поблагодарил факультет журналистики, где учился и своих учителей, за то, что гоняли меня, дали хорошее образование, и я приобрёл определённую изворотливость ума с достаточным объёмом словарного запаса. Отстреливаться от моей собеседницы мне было нелегко.
Мама в следующий вечер, когда набрал её номер, была счастлива: «а я знала…я знала, что после звонка дочери будет какая-то реакция». Так как я был в то время безработный и располагал огромными запасами времени, она пригласила меня к себе на работу, в музей. Музей под открытым небом.
На следующий день. И этот день стал роковым. Оказалось, пока я занимался творчеством, был в каком-то внутридушевном ступоре, моя барби, которая вовсе не барби, а девушка с тёмным волосом приобрела «звёздного» ухажёра. Киноактёра. Пришлось решать ситуацию.
   За мной ходила вся съёмочная группа. Артист был достаточно знаменит. Но все, кто меня видел тот момент, достаточно серьёзно боялись за здоровье «звязды». «Звязда», могла приобрести ещё одну «звязду», под глазом. Не ярко декламируя, не буду же ему бить в морду, я не скрывал агрессивного недовольства. Никто не властен был надо мной: ни его слава, ни деньги, ни кучка прихвостней, и потом как выяснилось один, рангом пониже ухажёришка. Как я его называл. Чем вызывал самодовольный смех моей барышни.  Мужчины, забыли свои желания, а моя краля вернулась ко мне. Мы потом долго потешались над актёром и неудавшимся ухажёром, но фишкой, была его фраза, сказанная в одном из интервью, «Минск…В Беларуси мне понравилась осень…эти жёлтые листья…» Жёлтые листья мы вспоминали всегда при разговоре о нём. Девушка, наверное, ещё думала об актёре, и пыталась со мной поделиться размышлениями о Н. Вспоминала, как он был одет «…хотя одежда из жёлтых листочков ему бы больше подошла. По крайней мере, этот фильм смотрели бы не только наши пенсионеры и подростки, но и женщины, самое главное, озабоченные женщины…вроде…Ну ты ведь у нас не озабоченная, правда?» Я обсуждал «какое героическое лицо было у него в кадре» делал маленькую паузу, «её только на стенках унитазов рисовать». (Фильм снимали про войну. Авт.) «Или, в крайнем случае, заехать ему тортиком по лицевой поверхности, как сделал ему кто-то в прошлом фильме, оно приобрело бы ещё больший «героизм». (В предыдущем фильме он играл неудачника ухажёра и маньяка. Сексуального. Прим авт.) Думаю, последнее действо я бы осуществил с большим рвением. Козёл!  Его можно было бы сразу на штурм Измаила посылать! С таковым героическим лицом. В общем, я его хвалил, и хвалил. Очень сильно.  Даже слишком. В общем, барышня, осталась со мной, изредка вспоминая о не призвездившемся на её брачном ложе кавалере, дабы отпустить в его адрес весёлый прикол. Воспоминание подняло мне настроение. И тогда я понял, чего нужно сделать.
    Есть расстояние от точки А до точки Б. Иногда, мы просто едем куда-то, дабы по прибытии сделать, иногда, сам путь становится, возможностью, что-то понять. Я дума. Я вспоминал. Я понял, наша память, это сила, вызывающая эмоции. Чувства. Были чувства. Они заложили кирпичики воспоминаний. Память вызывает эти чувства. Я понял, с чего нужно начать свой отпуск.
Троллейбус. Я поехал в место, где цвела моя юность.
Минск – это город широких улиц и проспектов с уютными зелёненькими скверами по краям. Улицы – часто носят имена выдающихся людей: Калиновского, Кедышко, Айвазовского, Багратиона, Бехтерева, Богдана хмельницкого, Васнецова.   Площади – напоминают нам о великих достижениях и великих людях: Якуба Коласа, Победы, Независимости. Кинотеатры – столицы великой страны: Москва, Киев, Вильнюс. Извилистой змейкой город делит надвое река Свислочь. Ещё больше – сеть каналов, опутавших полгорода.
     Я шёл. Она бежала. Бежала, открывая двери памяти. Оттуда выходили люди, события, просто события, привязанные к какому-то конкретному человеку или месту. Память. Память – это устройство, которое незнакомо и непонятно. В попытке приручить себя, к определённым ощущениям, привязать себя и этой жизни, этому миру, мы пьём спиртные напитки, едим определённую пищу…Однако, частенько всё происходит не так. Одно и то же действие, совершённое в разное время и в разных обстоятельствах, приносит совершенно другие ощущения. Эти ощущения если они хоть немного похожи, мы принимаем за самого себя. Забор, он и есть забор, будь он зелёный, красный или серо-буро-малиновый. Но ту…тут на улице Кнорина, широкой автомобильно-тролейбусной трассе, покрытой ярко зелёными листьями, пахло запахом дома. Дома моей души. Она изменилась. Изменилась, но в то же время осталась прежней длинная улица с пятиэтажками и остриём в форме кинотеатра. Раньше он назывался «Партизан» и в детстве, не единожды я топил вражеские корабли, играя в «морской бой» на примитивных, с сегодняшней точки зрения автоматах. Он единственный имел такую привлекательную сторону. (Или может быть, я просто не знал о других автоматах?)
   Он был уникален. Он был единственным в своём роде. Я вырос, но также остался единственным. Единственным, но в другом роде. Он стал главным кинотеатром республики – домом кино. Но не это согревало меня и согревает моё сердце. И даже не уникально покрашенный пятиэтажный дом, в оранжевый цвет и укрытый «цветом императора»* осенней листвой. Не это согревало моё сердце и заставляло стучать его сильнее. Здесь, на улице Кнорина, ещё стоит «Учебно-производственный комбинат» Именно здесь сочным цветом зацвёл жарчайшим июльским летом, мой первый цветок любви.
Троллейбус номер восемнадцать. И ничего больше. Теперь с таким номером по этой улице троллейбусы не ходят. Мне было гораздо меньше, всего пятнадцать. И всё было до глупого смешно. Две остановки: Восток два и кинотеатр «Вильнюс». Определённое время – ни раньше, ни позже. Я садился на первой остановке, она – на второй. Вначале случайно, потом–преднамеренно. Время встречи…Встречались и говорили друг другу здравствуй. Потом здравствуй с особой выразительностью пятнадцатилетних. Потом здравствуй с взглядом и интонацией «ты мне нравишься!». Вначале и До. До учебно-трудового лагеря, начавшегося в июле.
Двадцать лет назад. Двадцать пять!
*В древнем Китае, только императоры имели право одеваться в жёлтую одежду. 
Я вспоминаю…
   Я еду в УПК. Я вспоминаю, что я делал. Я вспоминаю. Я иду по усыпанной жёлтыми листьями, улице Кнорина, и призрак императора, Великой китайской империи, до смешного знакомый и родной каждой осенью, шептал старательно грустящим звуком флейты в моей душе. Душа, как великая река просыпалась, взламывая лёд, раскидывая-распределяя его по краям, очищая поверхность для ярких, изумительно-оригинальных и красивых рыб живущих в её глубине. Чувств. Лучших чувств.
   Оксана. Оксана… Маленькая светловолосая девушка. Когда-то убирая класс, она зашла ко мне с подругой. Мой друг и в то же время одноклассник Володя, был более опытный в любовных делах, не будь лохом, быстренько закрыл входную дверь и «птички» оказались в ловушке. Может, они хотели этого? Хитрые кошечки устроились за партой, и что-то типа стали усиленно учить. Какая там учёба?!!! Два парня атаковали их со всех сторон. Чего только он не натерпелся мой друг Володя… высокий, красивый, хорошо сложенный, он узнал, что он: долговязый, и глуповатый прочие характеристики не очень лестного для него характера. Я, как рыцарь и кавалер ордена прекрасной дамы охранял и лелеял свою даму. Глубокое воздействие Дюма, Грина, О.Генри, глубоко запавшее, сейчас выражалось в действии. И тут…тут произошло неожиданное.
Лера, девушка с которой Оксана сидела всегда рядом за партой и одновременно бывшей её подругой неожиданно стала признаваться мне в любви. Вначале я всё воспринял это в шутку и тогда…Тогда она взяла мел и написала слова, которые привели меня в некоторую растерянность. Она, слегка стесняясь, написала «Коля, я тебя люблю!»
И я, почему-то тогда поверил им. И тогда я понял, что не смогу ответить на её чувства. И ещё более понял, что любовь эгоистична, что укрепило меня в стремлении и любви к Оксане.
 Это лето мы были вместе. Мы вместе проходили практику в учебно-практическом комбинате. Я был слесарем-сборщиком, и на то время зарабатывал неплохие для школьника деньги. Она была швеёй.
   Лето было жарким. Мы играли часто в волейбол, после работы. Туда, на небольшую площадку стекалась вся практикующуюся молодёжь. Игрок, правда, из меня был неважный, и руки после игровых баталий болели, но я понимал, что это едва ли не единственный, чтобы стать Героем. Героем в глазах девчат, а это самое главное. Я учился. Я стремился к успеху. Моя голубоглазка тоже приходила туда. И не только она. В один из жарких, парных вечеров появился там он.
   Он был ничем не примечателен, но упорен в своей цели. Он приклеился к нашей парочке и поэтом от улицы Кнорина, до завода «Термопласт», а потом кинотеатру «Вильнюс» и к её дому мы шли втроём. Мы все говорили, но с ней мы были вместе. Она всячески это подчёркивала. Мы с ней были вместе. Потом, так вышло. Я не вдел её несколько дней. Нечаянно, наткнулся в фойе на стенгазету. Ннн-я группа ходила на выходные в поход. Одна группа швей, другая – где учился этот парень. Он тоже был там. Он был с ней. Он её обнимал. Но я решил бороться. Я понял. Я понял, что, если я ничего не предприму, я потеряю её навсегда. Я обежал весь УПК. Я нашёл комнату, где была она. Он также. Они что-то рисовали. Я поздоровался и примостился за одной из парт. Вытащил одну из книг и стал типа её читать. Я ждал. Я ждал, пока мы снова пойдём домой, и я поверну Их историю вспять. Их история мне была неинтересна. Мне нравилась моя с ней история. И я ждал, когда мы пойдём домой, и я поверну всё в свою сторону. Но не дождался. Она сказала просто:
– Коля, ты лишний!
Наверное, так могут говорить лишь подростки. Подростки с их страстностью и жестокостью. Самой большой жестокостью, силы которой сами, сможет быть, не понимают
Наверное, такого не ожидал никто. Я встал, потом, я много раз проигрывал эту ситуацию, как я с абсолютно спокойной маской застывшего индейца «непоколебимая уверенность» встал, сделал шаг, другой. Я прошёл «самый длинный путь в своей жизни». По крайней мере, в своей памяти. Много раз, в разные годы. Много раз и в принципе, я никогда не жалел, что так прошёл. Как охватил взглядом и чувством всех, кто находился в комнате, усваивая и впитывая их эмоции и мысли. Как… Никогда. Никогда не жалел. Никогда не жалел, как прошёл путь до двери, как открыл, как ручка, двери легко-легко открылась, как я сделал шаг, и дверь, незаметно и быстро закрылась. Быстро закрылась, звучно хлопнув сзади. Как я оглянулся, и в движении головы возвращавшейся в положение «взгляд мужчины смотрел вперёд», слетала маска, и меня видно в тот момент всего перекосило. Потом – провал. Я незаметно для себя прошёл - пролетел почти весь путь до дома. Прошло с тех пор почти двадцать пять лет, но воспоминание так звучно и ярко прозвучало в моей душе. Это – я! Это я такой! Я был, есть и буду! Хороший, плохой, злой, весёлый или грустный, это всё я. Я помню, летел за какими-то обидчиками брата полквартала. Я помню, как ходил, туда-сюда не находя себе места. Слёзы горели в горле пятнадцатилетнего мальчишки. Я помню, как кто-то в этом мире, в тёплый, даже жаркий летний день для меня выключил Солнце.
Так лопнула, не успев раскрыться до «крайних пределов вселенной души» моя первая любовь.
Потом так повторялось. И не раз. В разных вариациях, но всегда я испытывал нечто похожее.
«Ты стал умнее, опытнее, но натура твоя, осталась такой же, как и много лет назад» сказала одна девушка мне. Наверное, это так. Рано или поздно я бы вошел в реку любви, поэтому я никогда не жалел о своём первом опыте.
Когда всё начиналось, я прохаживался по широкому проспекту города, от остановки Восток-2 до улицы Якуба Коласа, я понял, что можно не думать о ней. Можно заниматься своими делами, читать книжки, учить уроки, общаться с друзьями, но... Пора рискнуть. Пора поверить кому-то.
Лето уходило. В него я вошел с любовью, пусть детской и примитивной, но любовью, из него угодил с грустью. Я ходил, и много думал. Печаль не оставляла меня. И вот однажды разрезая один из двориков, я наткнулся…Я увидел, как кто-то крупными линиями написал на асфальте:
 «Татьяна, я тебя люблю!»
   В тот момент, я понял, что меня ждёт ещё очень-очень много интересного в жизни. Душа воспряла. Я понял, как много необыкновенного, я узнаю в своей жизни. Что очень - очень много хорошего и необыкновенного ожидает меня в этой жизни.
 В этом замечательном городе по имени Минск!