И в ожидании звонка И. Бродскому

Боюсь не смерти я, о, нет!
  Боюсь исчезнуть совершенно
                М.Ю.Лермонтов
Одна и та же суть человеческая для кого-то велика,
а для кого-то ничтожна, если она вне Родины. Л.Г.

                И В ОЖИДАНИИ ЗВОНКА
                (И. Бродскому)

О чем писал Иосиф Бродский, когда весною талый снег
В улыбке, в блеске идиотском, от башмаков являя след,
Заполнен был холодной жижей, какой была душа полна.
А кто-то говорил – весна!.. Псы дворовые сучек лижут,
Словно лобзаются в уста и собирают стаи в банды
И в своры особей до ста. И волочатся аксельбанты
Длинноволосых кобелей, - и лай, и визг, и страх прохожих…
К подъездам жмутся в липкой дрожи, лишившись памяти своей…
А он писал. И в удивленье, как старый снег рябит в глазах
И что в мечты – в свое спасенье лететь он хочет. Но нельзя.
А кто-то упреждал – пустое! Остерегись, ведь ты дитя.
Что время нынче не простое. И недвусмысленно шутя,
Его назвав пустопорожним от тунеядства и пустым,
Поскольку правящий режим «клеймо повесил» - безнадежный.
Но как влюбленное дитя, родителей не выбирая,
Прощал он недругам, мужая, жалел грустя, порой – шутя…
                _____________
 О чем писал поэт Иосиф душой промозглой в тишине.
Там, где табак за пайку просят у приходящих к ним из вне.
Он круг чертил корявой палкой, как циркуль следуя за ним
С оглядкой, будто бы с украдкой, идя вокруг оси своей.
Он видел – за чертою круга цветущая лежит земля
И неба ткань над ней упруга, играет, звезды веселя.
Он видел, что внутри черты им нарисованного круга
Искажены его черты и будто не верна подруга.
И отрешенно он блуждал. И затыкал от боли уши
И крик в себе невольно слушал, и выход к истине искал.
В круговороте тех событий, где линии крутой вираж
Его увлек в страну открытий и воспалял его кураж.
Определив предназначение и место от старта в избранном пути.
Но как же круг? Его круженье – по догмам – как себя вести.
Куда ходить и с кем встречаться, что говорить, о чем писать.
Кого – в излом, над кем смеяться, петь под сурдину и плясать…
Невыносима суета пустая, неодолима тяга сгинуть прочь,
Необъяснима простота святая, где ночь, как день, а день, как ночь.
И жажда жить, дыша свободно в среде движений и стихий.
Забыть клейменных неугодных и подтасованных мессий.
Она звала его, манила, она подспудно в нем жила,
Словно пружины сжатой сила предела доброты и зла.
Нет. Небо в тучах над землею, а та не сходит из оси
И тлеет в смраде и золою, клубит над пахотой Руси.
    Он ищет новое пространство и предсказуемую даль
    Чтоб стать вершиной оной власти – суть, от которой он страдал.
    Взращенный на земле мечтаний, не проходящих непогод.
    Один из ярких дарований, он жил в себе который год.
    Но так устроен мир. Поэту не снится вовсе вожделенный трон
    В нем жажда поиска ответа. В толпе, где обезличен он
    И ею он не управляет, а мчит, как по реке щепа,
    Где кто как может выживает и в каждом облике – толпа.
    Но ощущая длань мессии, где ночь, как день и цель ясна,-
    Пред Богом и у ног России, он верит, что придет весна
    Великого освобожденья от пут запутанной судьбы…
    И ожидаемого пробужденья - итога вековой борьбы
    За то, о чем гудят метели призывных песен соловья
    И чтоб рожденные – в купели познали собственное я.
    За то, чтобы в кровавых красках не обжигались небеса
    И дым из горловин шампанских не обеззвучил голоса
    Источников ручьистых песен, разливных рек, лесов, озер
    И зим, и осеней, и весен, которых славил «фантазер».
    Средь нас живущих, как предтеча в  смирении перед страной
    Стоит, а и над церквами кречет висит и вертит головой..

             __________
    Вот пьедестал, а памятника нет.
Еще не умер слава богу тот поэт,
Который где-то бродит чужестранно.
И голос слышится его гортанный,
Слегка картавя. В роговых очках.
Глаза в морщинах век печальны,
А где-то гражданин начальник
Находит что-то теплое в стихах.
… А вы все ходите по той чужой земле
И ваши волосы в задумчивом разлете.
И мы уверены, что вы себя вернете
Домой по истеченье стольких лет…
             _____________
Вам уготован пьедестал, но видит Бог,-
Он будет долго в парке одиноким,
Чтобы когда-нибудь к назначенному сроку
К вам подойти я незаметно мог.
И положить цветы, и почитать стихи,
А за спиною в пламени заката
Святая Богородица прощает все  грехи
Моей страны за годы каземата.
И судей ваших больше не найти.
На вас все больше смотрят с удивленьем,
Кто с сожаленьем, кто с неодобреньем,
Что вы решили все-таки уйти…
Как будто в мир иной, в другие сферы,
В волнение другое… А гордый Ленинград
Уже давно колени преклонить бы рад.
Но как устойчивы его манеры.
           _________
А пьедестал высок и черен, как молва.
И если б вы его увидели случайно,
То все цветы убрали бы печалью
Оставив за собой на них права.
И где-нибудь в укромной тишине
    Не говоря ни слова возмущенья
    Вы написали бы в стихах великодушное прощенье
    Изгнавшей вас измученной стране.
                ___________
Великолепный танец огненных островков
Освещает бледную каменность отрешенности.
Пытаясь хоть как-то найти в освещенности
Признаки жизни. Углубившиеся в альков
Подушки, безукоризненно вспухшие от безделья,
Не греют и не освещают, как этот камин,
Из которого бьется наружу аквамарин
Танцующих островков. И нет целебнее зелья
Чем лицезреть, не мигая, вулканы величиной
В ступню, ступающую на раскаленный чугун решетки
И ощущающую ласку шелка прохлады ночной.
Неподвижен взгляд, упершийся в лезвие неизбежности,
Разделившее мысленно ее на черный и голубой квадрат
И простодушно безликий, как тысяча и один солдат,
Погибший из-за роковой небрежности.
Дюймовочка пляшет, выбивающаяся из сил
На остриях голубых язычков огня
И укоризненно молит она меня,
Чтобы остался и ноги свои ни к кому я не уносил.
А внимательно и терпеливо ждал
Его, за очками, в разлете бровей,
И чтоб не был я левым, но и правого не правей.
И чтоб неприкаянным не блуждал…
Но бойкий нрав погряз в ушедшие времена
И безвозвратностью твоей дышал, как перегаром,
Куда не вернуться, ограбленным от пожаров
Ни молодым, ни тем более старым.
               __________
О тебе вспоминает неблагодарная сторона,
Изображая тебя вне бремени, чтобы сберечь.
И принимают твою не оторванность от колыбели,
Когда взахлебно и первозданно грассировала твоя речь.
И фанфары от Нобеля у всего мира в ушах звенели.
Какие причуды, превозмогая гримасы оскалов
Чудаков и нравственных лицедеев   
Ты наблюдаешь, превратив лицо свое в скалы,
Превращая себя в улыбающегося злодея,
Пронзенного трепетной дрожью озноба
И законсервированного жлобством сноба.
Но открывший окно, чтобы пламя от зарева
Тебя окрылило, чтобы исчезли сполохи
И избавили душу от злобного вороха,
Что от яркого света исчезло. И  начертано заново,
Чтобы красные маки из горных ращелин вылезли,
Чтобы  сомненья и страхи у товарищей вымерзли
И не спрашивали никаких разрешений.
Откроешь двери, чтобы сквозняк пророчески
Сквозь нас, как сквозь решетку пронес бы песню.
И чтоб запахло по-есенински веснью
С возвращением прав твоей удали строчечной.
Разверзнешь крышу, впустишь небесную синеву
И душу свою выпотрошишь без сожаления
В состоянии сонном или может быть наяву
Меж пространствами, не ведая ограждения.
И какие-то люди, а вокруг животные встречные
Мирно пасутся, провожать тебя в небо будут.
Как не первого встречного, а тебя – безупречного,
Потому тебя помнят и никак не забудут.
Я страдаю от искушения
Совершить сокрушительное торжество,
Когда соберется все наше родство
По поводу нового твоего воскрешения.
Который «забыл»  незабываемый опыт
Как прутья из решеток выламывать
И душу свою на микробы измалывать,
Чтобы круг замыкался не наручниками оков,
А подушками, углубившимися в альков.
            ________
Ты себя почувствовал опять
Усталостью подавленным. И вскоре
Вслед за тобой, как будто время вспять,
Уйдут подельники твои, с судьбой не споря.
В то заточение души, когда
Невольником себя не чувствуешь. Но все же
Перед тобою бледная звезда
Того не ведая, тебя тревожит.
И манит, и стремится в высь,
Хоть эта высь равна нулю, паденью
И ощущаешь, как бесплотна мысль
В усталом теле. И без напряженья
Электросеть в тебе отключена.
А твой источник бледною звездою
Зажжен, хоть и печальней, чем луна.
И мрачной тучи тишина
Повисла где-то над тобою.
Ты улыбаешься поверх очков,
Глаза твои горят голубизною
И кто-то да поймет значенье слов,
Не сказанных тобой весною.
Когда  вы с конвоиром под дождем
Стояли в тамбуре дрожащего вагона,
Где каждый молча думал о своем
О жизни очумелой и погонах,
Откуда-то нахлынувшей агонии
Между реальностью загадочной и сном.
Там нет товарищей, там пуст твой дом,
Там вся страна исходит ходуном…
               _________
Усталостью подавлен тусклый свет
И будет скоро снег, пушистый мягкий снег.
И Рождество, и новогодний праздник.
А там быть может полегчает всем к весне
Где будущее манит неизвестностью и дразнит.
Своею нереальностью желаний
И той необходимостью мечты
И верой в радугу, как в символ красоты.
От одиночества ты говоришь с собой.
Вы ищете друг друга. В самом деле
Быть может радугу, что спряталась в метели
Повесить ты захочешь под стрехой.
У входа в каземат лежал отшельник в коме.
Вы с ним искали радугу, но были незнакомы,
И ничего на счастье не нашли.
Хотели очень, но не смогли.

           __________
Твой голос поэта, как голос гонга.
Рвутся стремена, начинается гонка.
В будущие времена. Посторонись, конка.
Ревут моторы, строчат репортеры,
Медные трубы изнемогают в поту,
Как грузчик одесский в черноморском порту.
Но заполняет пространство, то пирушка, то чванство,
В котором просматривается изнанка и от пиратства.
Ах, какие мелодии нервов рвут на части
Усталость его души. От эклоги – античной стервы
И забытой идиллии, к которой поэт спешит.
Ушные раковины затыкает в тоске горемыка
Чтоб слушать и слушать байки смешные
Про достоинства внешнего рынка,
Из которого выплывает блюз.
И бесконечная линия звуков –
Параллелей и меридианов союз.
И состояние грогги от хука,
Что в печень больную вонзился вдруг.
Ах, Иосиф, полузабытый друг
Неужели твой голос, картавя, охрип
Как окруженный толпою ринг,
Где внутренний голос остановил бойца
И на другом континенте сгущаются звуки
Словно  в обьятьях  сплетаютсях руки,
Стремясь завершить эклогу свою до конца.
И строки, как струи сквозь ослепительность света
Впечатали ринг в основание зала
И бормочащими губами мундштук волторны зажала
Напряженная совесть просветленного нового света.
Ах, Иосиф! Заезженная пластинка
Рождает преемственность откровений.
И глядя на молчаливую в тоске сурдинку.
Освободишься и ты от сомнений.

                ______
Среди поэтов есть поэты,
Чьи живописные портреты
Писал Господь, а мы твердим,
Что все на свете песни спеты,
На все вопросы есть ответы
И пишем все, о чем хотим.
Но те, от Бога, кто поэты,
Которых, говорят, уж нету,
(что не по нраву четверым)
По их заслугам не воспеты,
А затерялись в толпах где-то,
А на Парнасе мы стоим.
Но все Божественные меты
И все отличья и приметы,
Все, что присуще только им.
Как Лето,, что умчалось в Лету,
В котором не были согреты,
Где о несбывшемся грустим.
А он с дымящей сигаретой,
Где смог в лучах дневного света
Не ощущается, как дым,
Возникнет вдруг из строк сонета
И мы увидим в нем поэта,
Почувствуем чутьем шестым
И будто на другой планете
С тоской в груди, пером в руках
Российским роковым поэтом,
Живя без памяти в стихах
Крушишь «авгиевы конюшни»
На славных невских берегах.
Где царствовал когда-то Пушкин
С режимом царским не в ладах.
           _______
И отдалившись за плотиной
И Ниагарской высотой
Он весь наполнен был тротилом
И грустью нежной. И пустой
Формальностью крутой эпохи
И опоясанной ТВ,
Где прессы выдохи и вздохи
Ловил он лежа на траве. 
И строки почерком неровным
Ложились в длинные стопы,
Где сложных звуков многословье
Входило в организм толпы.
И внутрь, как в тело, проникало.
Но от него идя в отрыв,
Кроил он время по лекалам
По направлению на взрыв,
Чтобы открыть прозрачность дали
Простора, истины добра,
И чтобы гения мы знали
По росчерку его пера.
Где зов мессии, где оракул
К святая движется святым,
Чтобы на тризне молох плакал
У гроба бархатом густым.
Чтоб запоздалым покаяньем
Сквозь толщу мокрых серых туч
Хоть как-то скрасив расставанье,
Упал к нему под ноги луч
Непредсказуемого  солнца,
Как семя в мерзлоту земли.
Оно проклюнется, пробьется
И в тех местах, что отцвели
Цветы досады придорожной
И чтобы честь и доблесть ложно
Не представлялось бы на суд
Истории. Пусть унесут
Дожди живительным потоком
Всю грязь продажности и лжи
Без расстояний, дат и сроков,
Сквозь дым, огонь и миражи.
               _________
И сколько б ни читал, не впитывал в себя строку,
И сколько б ни вгрызался в его «нелепый» слог,
Лишь смутными догадками, что рождались в мозгу,
Я к нему поднимался, переступая порог.
Как ни старался измерить его свободный звук,
Гармонию стихий и нравственных затей…
Выскальзывала ручка неслушная из рук
И мучил скрип души моей – несмазанных дверей.
                _________
Какая-то длинная насыпь горящих холмов
Передо мною. И я, обжигаясь, ищу вершин.
По обугленным фразам из сложенных  слов,
Взобравшись, я понял, что такой он один.
Втыкаю лопату в холмистый хребет до костей
И наслаждаюсь, услышав облегчения вздох,
Который вот уже больше, чем много дней.
Образумить пытался меня, но не смог.
И бросился вдруг от него я бежать,
Спотыкаясь об угли умирающего хребта.
Мне, чертыхаясь, души его не понять,
Для которой вся наша бренная жизнь – суета.
              __________   
Источник импульсивный, как гейзер, как родник,
Как эхо, как вулкан, как скрипка за стеной.
И ощущеньем виртуальным в его виртуальность проник
И осознал, стал понимать – кто исходил слюной.
                _________
Какая-то строгость проступила на его лице
И закрылись глаза, от усталости онемев,
А я топчусь в догадках, как на его крыльце
И не решаюсь войти, хоть чуточку осмелел.
А из-за двери доносятся тревожные голоса.
Какие-люди издают приглушенный звук.
Между нами стена и и невидимая полоса
Из лежащих вдоль туловища побелевших рук.
Он молчит мучительно, а в глазах облака
Плывут беззвучно куда-то за море вдаль.
Ах, как их ждали балтийско-невские берега…
И проскользнула улыбка, изображая печаль.
И гнал их ветер, утопив в синеве, - туда
Где шпили знаковые золотом небо жгут
И под ними выстрадав, засияла звезда
Возвратившись странницей, и обретя уют.
А я под нею стою и в размышлении – так нелеп.
Она высоко вдали, где колокола звонят.
И видит она, как уносят поэта в склеп
И с какой-то обидой бросила взгляд на меня.

            _______

Мы реквием сыграем по себе
За то искусство, которое изгнали.
И тех художников, чью истину познали
В неравной и безнравственной борьбе.
Мы реквием сыграем, а затем
Сквозь возгласы далекой аллилуи
Мы сократим обряды поцелуев
В стране порочных правил и систем.
Мы реквием сыграем. Но мечту,
Которую лелеет мой народ,
Чтоб озарить Российский небосвод
И будут чтимы как мессии.
Поэты русские в России,
Чья вера верностью сильна,
Где честью славны имена.

               _____

Вращает он в прищуре странном.
Как бы жалея о былом
Старинный глобус чужестранный
На фоне неба. В голубом
Венецианском одеянье.
Очки на лбу, дрожит рука
И пальцы мерят расстоянье,
Что между ним и Питером. Строка
 Последняя и с многоточьем…
И долгий взгляд ушел в окно,
Как дуновеньем, одиночьем
Летело в Петербург оно,
А плоть осталась. Боль прошла
И сердце, выпустив неслышно
Последний выдох. У стола
Валялись косточки от вишен
И лист бумаги «чудака»,
И ручка, склянки и рецепты,
И ожидание звонка,
Не набираемого кем-то.
              __________
Недосягаемо стоишь ты над Парнасом,
Как Бог с непроницаемым лицом.
Не говоришь, а излагаешь чувства гласом
Над всей землею снобом-мудрецом.
Разводят руки все. Ты недоступен
И смотришь ты на всех, как мимо всех.
И занебесен стих, велик и неподступен,
И не достичь его и нам не грех.
Все признают, а объяснить не могут,
И растворился ты в крутых томах.
О том, что этот век опередил намного,
Как небоскребы – сельские дома...
Все сознают, а высказать не смеют.
Когда ты прячешь мысли за прищуром век.
Сумбуришь и поешь, а мы немеем
Пытаясь разгадать живую плазму рек.
Ты в будущее время устремленный
И как кибернетический Пегас,
Ты всем твердишь, что самый приземленный
Творишь о нас, но знаешь – не для нас.
А тем, к кому ты рвался в приближенье,
Кого не знал, но кто тебя поймет.
Твою печаль оценит окруженьем
И радость мыслей в обиход – найдет.
Почтут. Но равнодушных будет больше,
Хоть и на памятник повесят лавровый венок.
Твою ж поэзию юнцам оставят ношей,
Вложив в смартфоны, чтоб знали назубок.