Часы на стене Подборка стихов 49

ЧАСЫ НА СТЕНЕ


ПОДБОРКА СТИХОВ  49



   .   .   .
Часы  на  стене
старомодны  как  девушка  в   белом
у  окна
за  ним  сад  и конечно  цветы
и  естественно  осень
цветы  увядают
и  девушке  грустно
и  в  руках  у  нее
кружевной  старомодный  платок
и  клубится  туман
и  слова утонченно  красивы
и  воздушна  печаль
и  наполнен  бокал  тишины.



   .   .   .

А вдруг
сегодня снова
будет солнце
когда день станет
безупречно белым
и поплывет оно
над головой
и плюхнется
когда-нибудь
в далекий пруд
заката
и буду я
писать ему
стихи.


   .   .   .
Жизнь заплетается
в длинную девичью косу
каждый  ее волосок -
это  прожитый день
только когда-то  придет
удалой  парикмахер
скажет:
ненужная длинная скучная жизнь
лучше пусть будет
смешной и короткой
девчоночьей стрижкой
и побежит по  лугам
просто так
как тропинка
или останется  только
веселой картинкой
которую мы
на своей  одинокой дороге нашли.







    .    .    .

За занавеской
темный мир
и множество
горящих глаз
и томный шепот ночи
а в комнате 
невинный розовый
волшебный абажур
и маленькие чашки  чая
шелест платья
и даже обещание чудес
и может быть
такие поцелуи
которым
не бывает и конца.



   .   .   .

Холод осень
сны оборванные как цветы
и собранные в мутную от дождя и тумана
корзину памяти
закат
багровыми пальцами
трогающий опавшие листья
пригород
расползающийся вдаль
под широкой ладонью неба
и безмолвие
тягучее резиновое
напоминающее смирительную рубашку
в которой безысходно бьются
прозрачные хрупкие чувства.








   .   .   .

Плеск ласковой волны
у ваших ног
и свечи сосен
на вечернем солнце
догорают
и серп  луны
едва заметный полубог
на бледном небе
воскресает
и вы стоите
рядом с тишиной
немого неба
словно изваянье
и я дарю вам
только вам одной
заката  уходящее сиянье.










   .   .   .

Тишина
как пластырь
для тебя
прилепилась
чтобы не болела
постоянно
гордая душа
чтоб она казалась
такой белой
как халат
счастливого врача
он приходит  даже
среди ночи
проверяет  пульс
у нашей жизни
и кладет  на голову
повязку
и повязка эта
изо льда.




   .   .   .

Жизнь нагревается
солнце похоже на примус
можно согреть на нем душу
а можно уйти
к синей прозрачной воде
образующей море
где плавают рыбы
и корабли
под большими
как множество белых платков
парусами
на которых уходим
порой
в неизвестность
чтобы снова
вернуться обратно
с полным трюмом
невиданных новых чудес.




   .   .   .

Я доберусь
до краешка земли
и там на краешке
усядусь посмотреть
на черную вселенную
с обрыва
в ней звезд немеряно
и все они кружатся
как будто бы
танцуют для тебя
и среди них
волшебница луна
счастливая
такая молодая
я так хотел бы
взять ее с собой
в наш мир земной
но ведь она нагая
и люди рядом
это не поймут
и  среди них
нагих царевен не встречают
бывают только
маленькие дети
и бабушки
которым тыща лет.




   .   .    .

Я буду все отодвигать
подальше от  себя
любой рассвет
любой закат
любую бурную весну
любую плачущую осень
и навсегда останусь
молодым
поскольку отгоню
и старость
и запрещу ей
появляться дома
закрою рот
и выставлю за дверь
не посчитаюсь
даже с счастьем
безмятежным
не дам себя обнять
и  душа в душу
с ним не буду жить
и телефона
добрым феям
не оставлю.




   .   .   .

Ты становишься
частью души
самой лучшей
и самой красивой
такой юной
как нежный цветок
на поляне весны
как подснежник
только он
никогда не увянет
даже если
не будет весны.




   .   .   .

Мне кажется  не я
а жизнь состарилась
и вот бредет
по улицам с клюкой
и шаркает ногами
как старуха
а я такой же молодой
как был когда-то
мне все легко
любить
и верить  в счастье
которое приходит
как девчонка
что  бы меня
ночами целовать.







   .   .   .

Может ты
меня  заговорила
может месяц
нас заговорил
он сиял
улыбкой колдуна
за окном
и был
как будто  рядом
как и  ты
но только без души
свет его  похож
на сок лимона
и налит
в божественный стакан
этой ночи
и еще не выпит.





   .   .   .


Почему ты дюймовочка
как ты
расти перестала
этот лист
для тебя как ладья
и плывешь ты
по морю любви
только волны большие
проглотят тебя
словно рыбы
и твой лист
упадет на холодное дно.



   .   .   .

Все становится
очень красивым
вот таким
как и было во сне
оголенные плечи заката
поцелуи последние
дня
и уже появляется
снова
обнаженная в небе
луна
и все шепчет
об этой
невиданной встрече
на пороге
ночной тишины
когда птицы 
уже не поют
и легко зажигаются
первые звезды.





   .   .   .

Зачем я такой
быть бы мне
совершенно другим
великаном
в больших сапогах
или маленьким гномом
веселым
и за бабочкой синей
гоняться
на поляне лесной
и смеяться
серебряным смехом
так похожим
на капли росы
но ведь я же иной
я летаю как птица
в облаках
полных  очень холодной
 воды
превратившейся в пар
высоко над землей
где всегда по ночам
загораются яркие звезды.










   .   .  .

Что ты можешь купить
из простых статуэток
на стол -
вот скульптуру
«медведь нападает на лося»
или  - гордый орел
восседает на камне
и крылья зловеще раскрыл
или ту где русалка
сидит  на песке
соблазняя кого-то игриво
а вот я бы хотел
за любые
доступные деньги
скульптуру покоя
где в кровати
лежит человек
и мечтательно
смотрит в окно
или спит
безмятежно счастливый.





   .   .   .

Почему все любимые девушки -
это цветы  на поляне
в волшебном лесу
а все дряхлые злые старухи -
колючий репейник
в глубокой  канаве
есть на свете и бабочки
с крыльями
цвета морской
накатившей волны
трудовые рабочие пчелки
и вечно ленивые трутни
ну а больше всего
суетливых простых муравьев
из за них и весь мир
превратился  давно в муравейник
и в нем даже
в чертогах чудесных
жила  муравьиная мама
но ее за грехи
заключили теперь
в монастырь.




   .   .   .
И жил добрый волшебник
в лесу
и  крестьяне к нему
приходили за чудом
чтобы был урожай
чтоб корова
телят родила
чтобы крыша в избе
протекать перестала
и все это случалось тогда
наяву
но во сне к ним
являлся  волшебник
и всегда говорил -
ты отдай что украл
и тогда превратишься
в красивую птицу
долетишь и до неба
и Бога увидишь в раю
а я здесь подожду тебя
в темном лесу
и о счастье твоем
погадаю.




   .   .   .

Я привык
разговаривать только
с луной
что мне люди
такие чужие
в их глазах
вижу вечный укор
почему
по ночам я не сплю
не иду по утрам
на работу
вечерами
в чудесном саду
городском
не танцую
а смотрю на луну
ей одной
посылаю свою поцелуи
и шепчу
непонятные всем
кто вокруг
колдовские слова.



   .   .   .
Сколько ты суетишься
пытаешься с неба
побольше стащить
мелких звезд
и побольше
соленой воды
набрать в море
и в горах соскрести
больше снега
в свой старый мешок
и зачем тебе все это
надо иметь у себя
в твоем маленьком доме?
чтобы он превратился
в твой собственный мир
где ты бы был богом
на облаке белом
и смотрел высоты
на владенья свои
на полу
под кроватью
и в пыльных углах
и как маленький
но настоящий
никем не придуманный бог
наслаждался.



   .   .   .

У жизни спутников
всего лишь  два
разлука и печаль
и каждый из них
хочет
чтоб ты жил с ним
и так его любил
как любят дети
маму
или  папу
как они ждут
когда же он придет
погладит голову
и тихо улыбнется
своей улыбкой
что была всегда.








   .   .   .

Мое болото
лучше всех на свете
как в нем лягушки
квакают ночами
какие чудные
кружатся комары
а мох какой
так мягок
как перина
ну а чужом краю
такого нет
бывает
в тамошних  болотах
негде даже утопиться
не говоря о том
чтобы поспать
вот у меня трясина
так трясина
такой и в тропиках
наверно не найти
ведь я кулик лихой
тем куликам болотным
не чета
сижу и думаю -
мое болото хвалят
и это братцы
верно неспроста.





   .   .   .
Облака как вагоны
огромного белого поезда
везут за собой по земле
свои длинные тени
и солнце
одно среди них
как дорожный фонарь
то выглянет вдруг  меж вагонами
то исчезает
а мы на перроне
давно неподвижной
покрытой как плесенью
зеленью лета
распаренной жизни
все машем и машем руками
кому-то
в небесном окне
как будто
мы очень нужны
тем кто молча плывет
мимо нас
в небесной седой  вышине
и о нас и не знает.




   .   .   .
Слыхала голоса?
Они такие злые
и говорят
что слышать их
нельзя
что это значит
ты больна серьезно
как болен дуб
что  скоро упадет
на старую
проезжую дорогу
поскольку видел
даже ее роды
и знает то
что знать ему
нельзя
так все больны
кто слишком много знает
и видел то
что велено  забыть
и прятать
под подолом
или в кадках
и никогда
о том  не говорить.





   .   .   .

К тебе никто
давно не ходит
и никто с тобой
уже не говорит
все про тебя забыли
и не знают
что ты по прежнему
влюблен в свою луну
и дней совсем
не замечаешь
в белых платьях
как девушек чужих
и незнакомых
которые тебе
и не нужны
они вот так же
пролетают незаметно
как бабочки простые
на лугу
порхая крыльями
как будто
хлопая в ладоши
самим себе
и миру что вокруг
а ты дотронешься
рукою до  луны
и кажется 
уже коснулся неба
со всеми звездами
счастливыми живыми
и всей  божественной
и темной  глубиной.









   .   .   .

Вот эта девочка
она не любит цвет
опавших листьев
как будто чувствует
что в нем
вся осень жизни
а ей нужна
счастливая весна
и розовое солнце
как ребенок
в штанишках из лучей
на небе синем
и как грибы большие
рядом облака
дымовиками их
все дети называли
и упоительный
как нежность
небосвод
на его синем
бархатном ковре
так сладко  засыпает
счастье
как дева юная
в руках у колдуна.






   .   .   .

В лесу причудливых
и  хмурых сновидений
кругом
тропинки и тропинки
они кружат
и колдуют
и зовут
так как волшебницы
лесные
и девчонки
те у которых
таинства любви
в затейливых
берестяных корзинках
среди мхов чудесных
и грибов волшебных
и они пахнут
колдовством восторга
когда коснешься счастья
и оно
как птица унесет тебя
в то голубое небо
где кружатся
все время облака
как будто белые
растрепанные чайки
среди моря
забывшие совсем
о берегах.




   .   .   .

Я таким и останусь
простым
как большая любовь
вот она протянулась
по полю
скучающей жизни
забытой дорогой
и не кружит
а просто ведет
на край света
словно за руку
девушка милая
нежно взяла
и шагает с тобою
босыми ногами
шаг в шаг
и так часто
легко и взволнованно
дышит
словно вместе
мы с нею летим
в небеса
и совсем
не хотим возвращаться.








   .   .   .

Ты кого-нибудь встретишь
из них
темной ночью
может днем угадаешь
по голосу взгляду
что это они
те другие
которые видят
весь мир наизнанку
и уходят тогда
когда только
пора приходить
и совсем не умеют
смеяться и плакать
и  идут так легко
что шаги их
не слышит никто
их всегда называют
тенями
которых на свете
совсем  не бывает
а есть только
такие  вот
эти «они».




   .   .   .

Небо
в розовой  нежной косынке
и мороз
стал особенно добр
он всем дарит
цветы ледяные
и на окнах
от них  так светло
снег хрустит
под ногами  как булка
взял бы съел
да она холодна
и вот  снова
иду про протоптанной
кем-то тропинке
в направлении желтой луны
что глядит
как огромный
испуганный глаз
из за крыши соседнего дома.






   .   .   .
Мы ведь любим
и девушек
стройных и юных
и березки
в заманчивой роще
и рыбок веселых
в пруду
и конечно же
пение птиц
в загрустившем  саду
на закате
и срываем
как ягоды
звезды на небе
и любовь собираем
как мед
словно мы
уже пчелы
и летаем жужжа
над поляной
где только цветы.





   .   .   .

Запоминай
как дерево растет
и как цветут цветы
на белом свете
и как плывут
по небу облака
барахтаясь в волнах
и кувыркаясь
как мы
друг друга любим
в тишине
и как пронзительно
в груди
стучало сердце.






   .   .   .

Я буду
ждать своей судьбы
как люди
дожидаются  спокойно
ночного  поезда
в кромешной тьме
стуча  колесами
он пролетает  мимо
полный света
и переезд
опять уже открыт
и можно  вновь идти
спешить куда-то
а можно и остаться
в тишине
когда так слышно
посреди безмолвной ночи
как сердце
одинокое стучит.







   .   .   .

Я страшно  рад
ведь счастье
было сладким
как  груша спелая
и  вовремя  пришло
мы с  ним опять
как будто плыли в лодке
по морю темному
качаясь на волнах
была над нами
нежная  луна
и как она тогда
светила ярко
и ласково
как будто бы шепча
заветные слова
о сказочной любви
которые
не повторить и богу.









   .   .   .

Я дождусь
когда счастье  сорвется
как яблоко спелое
с ветки
упадет
прямо в руки
с малиновым спелым бочком
и его унесу я
в свой мир
и оставлю на блюде
чтобы ждало минуты
когда его
с радостью съем.




   .   .   .

Облака
похожи на влюбленных
и плывут они
по небу синему
целуясь
словно это
бесконечная река
а земля внизу
усыпана цветами
они выросли
из слез
всех тех влюбленных
только это
слезы радости
простые
как прозрачная
весенняя роса.



   .   .   .

Быть бы мне
сугробом снега
одиноким
и тогда бы я
растаял по весне
превратился бы
в сияющую лужу
и по мне бы
проплывали облака
и купалось бы
в воде моей
живое солнце
словно множество
блестящих рыбок золотых
что спасаются
все время от кота
ведь он бродит  рядом
черной тенью
и потом бы я
стал утренним туманом
и поднялся
в голубые небеса.



   .   .    .

Я вспоминаю жизнь
как вспоминают детство
когда пешком
ходил под стол
играл в свои игрушки
и много плакал
по малейшим пустякам
теперь той жизни нет
в игрушки  не играю
не плачу
не хожу пешком
под стол
зато смеюсь
вот как смеется солнце
на этом небе
вечно голубом.







   .   .   .

Ко мне приходят
маленькие люди
и до звонка
не могут дотянуться
в парадном на стене
и не умеют
громко говорить
и кланяются низко
словно куклы
я их впускаю сам
сквозь щелку в двери
и в комнате моей
они пищат
так тоненько
как мыши
бывает что порой
и до утра
потом уходят
забирают шляпки
и семенят
сапожками по полу
и оставляют
мелкие следы
я остаюсь один
и начинаю думать
ну где же все таки
живут большие люди
такого роста
чтоб входили в двери
легко и просто
и запросто садились бы
за стол
вели с тобою
долгий разговор
съедали все пирожные
на блюде
и выпивали целый чайник  чая
невзначай
да нет таких вокруг
но может быть
и лучше
мои пирожные
всегда съедаю сам
сам выпиваю
целый чайник  чая
и никогда
ни с кем не говорю.


СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Носов  Сергей Николаевич.  Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге)  в 1956 году. Историк, филолог,  литературный  критик, эссеист  и поэт.  Доктор  филологических наук и кандидат исторических  наук.  С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником   Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии  Наук. Автор большого числа работ по истории  русской литературы и мысли и в том числе нескольких   известных книг  о русских выдающихся  писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории  русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990;  В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб.  Издательство «Дм.  Буланин» 2008;  Антирационализм в художественно-философском творчестве  основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. 
    Публиковал произведения разных жанров  во  многих ведущих российских литературных журналах  -  «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской  русскоязычной газете  «Русская мысль» и др.  Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате  - в ленинградском самиздатском журнале «Часы»   1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки»  был допущен и в официальную советскую печать.  Входил как поэт  в «Антологию русского  верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал  стихи в «Дне поэзии России»  и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в  петербургском  «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь»  и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. 
После долгого перерыва  вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь  искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак»,  «КУБАНЬ».  «НОВЫЙ СВЕТ», «ДЕТИ РА» и др.,   в  изданиях  «Антология Евразии»»,  «ПОЭТОГРАД»,  «ДРУГИЕ», «Форма слова»  и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» ,  в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию  М.И. Цветаевой) и   в целом ряде  других   литературных  изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии  «Поэт года», «Наследие»   и др.   Стихи переводились на несколько европейских языков.  Живет в Санкт-Петербурге.