Либеральной иконе

"Поэзия есть сознание своей правоты"_____ О.Мандельштам.
А затем он изменил себе и написал
совершенно низкие строчки;
«Мы живем под собою не чуя страны…»
А затем, вконец запутавшись, написал
хвалебную оду и на этом закончился как
поэт...
Поэт и лицемерие несовместимы.

*************************

Он на слуху.
Но где криница?
И в чём хранится
мыслей клад?
Строка,
чтоб ей навек упиться.
Прочёл, и с неба звездопад.

Я пел Есенинские слоги.
Я помню Блока наизусть.
Я был в плену у строк высоких,
того, с кем спорить не берусь.

"Свеча горела", мысли тлели,
и ночь рождала образа.
Как две звучащие свирели,
лишь ты да я, глаза в глаза.

Уютность мыслей и желаний.
И слёз нечаянная блажь.
И горечь давняя страданий,
и чувств полночный вернисаж.

А у него, найти пытаясь,
и не нашедший, Благовест.
Я заявлю не притворяясь,
его величию - протест.

И облачу себя в проклятья.
Исчадьем ада назовут.
И пусть есть бренд на модном платье,
я в нём не чувствую уют...

Да что уют...
Где мягкость рифмы?
Где зарождение тепла?
Ну вот овации затихли,
исчезли чары ремесла.
И нет "друзей",
лишь гость случайный
калиткой хлопнет невзначай.
И прочь уйдёт с главой печальной.
Чтоб не застали... Получай!

А скрип пера,
он благороден.
И вот уж мания влечёт.
А тот, кто в звёзды непригоден,
того исключит звездочёт...

*******************************

Заходил Мандельштам. Постарел, лысеет, седеет, небрит. Нищ, голоден, оборван. Взвинчен, как всегда, как-то неврастенически взвихривается в разговоре, вскакивает, точно ужаленный, яростно жестикулирует, трагически подвывает. Самомнение — необычайное, говорит о себе как о единственном или, во всяком случае, исключительном явлении.
То, что его не печатают, он не понимает как несоответствие его поэзии требованиям времени...
Что с ним делать? Грязен, оборван, готовый каждую минуту удариться в истерику, подозревающий всякого в желании его унизить, оскорбить, — у него нечто вроде мании, — тяжело с ним встречаться и разговаривать. Тем более что помочь ему трудно. Я дал ему аванс — рублей шестьсот — под прозу. Написал два листа — требует еще, так как не может продолжать.
Такую запись в своём дневнике сделал 30 сентября 1931 года главред «Нового мира» Вячеслав Полонский.