Дамские пальчики

Рассказ пятый
Военный городок Килязи жил обычной своей военной жизнью, как и все военные городки. Папы и мамы ходили на службу, а дети были предоставлены сами себе. Всё было бы у меня хорошо, если бы не здоровье. Этим же летом я умудрился сильно разбить коленку,  когда бежал вечером сломя голову на поле за казармой, где летом крутили кино под открытым небом. Вместо экрана была стена, сложенная из кубиков ракушечника, вместо кресел были деревянные лавки, вкопанные в землю, а вокруг стояло множество этих самых кубиков, на которых сидели все, кому не хватило места. Вот на такой кубик я и налетел в темноте. Коленка гноилась и не заживала. Меня повезли в больницу, в посёлок Насосный. Ехали мы с мамой в кабине военной машины почти час, и я разглядывал окружающий ландшафт. Всё как обычно: справа горы, слева море, но тут стали попадаться бетонные доты, разбросанные по степи. Между ними, как раз поперёк дороги, стояли, наклонённые на нас, вкопанные бетонные столбики, идущие длинной полосой от самых гор до побережья. Я сразу догадался, что это противотанковые заграждения. Значит, война добиралась и сюда. Вскоре дорога пошла с горки вниз, в низину, где и находилась станция Насосная, посёлок и военный городок под тем же названием. Доктор Алекперов, сказав "Вай-вай!", стал меня лечить. После этого коленка зажила, но я ещё долго бегал хромая и все думали, что это навсегда. Но я разбегался и всё прошло. Другая напасть опять привела меня в эту больницу. Надо было вырезать гланды, которые мешали мне жить. В больнице доктор Алекперов посмотрел моё горло и, сказав «Вай-вай!», отправил меня с мамой к тележке с мороженым, которая стояла недалеко от больницы. Столько мороженого я ещё не ел! Целых пять штук я лопал одно за другим. Когда я всё съел, и моё горло замёрзло, мы вернулись в больницу. Там здоровущая тётя усадила меня на колени, обняв так, что я не мог пошевелиться, а доктор каким-то блестящим инструментом, похожим на длинные ножницы, вырезал мне гланды. Больше они меня не беспокоили, и первого сентября 1954 года я пошёл в первый класс. Наша школа в Килязях, в военном городке №10160, состояла из одного класса. Впереди сидели мы, первоклашки, а сзади ребята постарше. Учительница была только одна, Лидия Алексеевна Черникова, которая вела сразу три класса. Комната, в которой мы занимались, была в двухэтажном здании штаба на первом этаже. Парты были новенькие, свежевыкрашенные. В новом портфеле лежали тетради, букварь, альбом для рисования, пенал, в котором лежали карандаши, а позже и ручка с острым пером "звёздочка". Ещё была чернильница "непроливайка", которая всё равно иногда проливалась. Я с удовольствием учился, но приключилась новая беда, - я стал часто болеть воспалением лёгких. Сразу после нового 1955 года, где-то в феврале, меня на полгода отвезли в туберкулёзный санаторий где-то под Баку. Санаторий был большой и красивый. Он был обнесён высоченной кирпичной стеной, а корпуса на его территории утопали в сосновом бору. На площади стоял большой круглый фонтан, а немного дальше спортивная площадка. Ещё там были беседки, увитые плющом, где мы летом прятались в жару. В большой комнате отдыха на длинном столе лежали нарды, шашки, шахматы, домино и разные детские журналы. Для ребят постарше в углу комнаты стоял небольшой бильярдный стол с небольшими металлическими шарами. В санатории нас, детей, лечили и очень хорошо кормили. Летом на столах в столовой, на большом блюде, всегда были нарезанные дольками арбузы и дыни, лежали разные фрукты и ягоды, и ещё гроздья винограда «Дамские пальчики», который мне очень нравился за название. Ешь, не хочу! И всё же каких-то витаминов мне не хватало, потому что я постоянно грыз маленькие шишечки с веток сосны. После этого у меня во рту начинался стоматит, было больно и мне давали полоскать рот какой-то микстурой, стоматит проходил и я опять начинал жевать хвою, потом опять полоскал, потом опять жевал… До сих пор, кстати, мой любимый шампунь «Крапива» с дурманящим хвойным запахом. Но это так, к слову. Мальчишкой я был очень подвижным, поэтому быстро потел и как следствие много пил воды. На завтрак, обед и ужин я часто выпивал по два стакана чая или какао, или молока, или сока. Ещё я очень любил компот. Вот из-за него и случилась однажды ночью беда. За ужином я выдул два стакана компота, а потом попросил на кухне ещё один. Перед сном, набегавшись, мы сходили, как положено, в туалет и легли спать. В нашей палате было человек двенадцать. Мальчишки долго не могли заснуть, крутились, болтали, но, наконец, уснули. И тут третий стакан напомнил о себе. Сон был крепкий, и мне приснилось, что я… Я проснулся и с ужасом понял, что это случилось. Позор! Хоть бы никто не проснулся! Что делать? Я тихонько свернул одеяло, снял простынь и перевернул матрац вниз мокрым пятном. За стеклянной дверью, в коридоре, был виден свет и слышен шум горящей газовой горелки. Дело в том, что зимою, ночами, сторож-истопник, старенький дедушка, всегда протапливал печи, которые стояли в ряд по всему коридору вдоль палат. Взяв мокрую простынь и тихо выскользнув за дверь, я пошёл к нему. Он нисколько не удивился и, развесив около печки мои чёрные трусы и простынь, усадив меня рядом, поближе к огню, стал мне что-то рассказывать. Я слушал и глядел на огонь, с шипением вырывающийся из трубы в печке, а от моих трусов и простыни шёл пар. Через пару часов всё высохло, и я пошёл спать. Вывод я сделал и на ночь много жидкости больше не пил. В санатории я впервые увидел узкоплёночный переносной киноаппарат, в который вставлялась огромная бабина  с очень узкой киноплёнкой. Аппарат стрекотал, бабина медленно вращалась и мы полтора часа без перерыва смотрели на белом экране разные мультики. С нами занимались воспитатели, устраивали разные игры и конкурсы, чтобы мы не скучали по дому, а ребята постарше продолжали обучение в специальных классах. Время пролетело быстро и в августе меня забрали домой, как раз к школе. Я как будто из яркой цветной сказки попал опять в реальную жизнь, с жёлтой степью, жарой и холодным ветром с моря.