В гостях у Клеопатры. Новелла

          *
 В электричке подмосковной
В день субботний, выходной
Познакомился я с модной
Раскрасавицей одной.

Был немного в выпивоне,
Но приемлемом вполне,
В переполненном вагоне,
Словно в озере на дне.

В алой курточке и в шляпке,
И с таинственным лицом.
Я влюбился без оглядки
С раза первого, причём.

Напросился смело в гости.
Помолчав, сказала «Да».
Как ручей в пустыне, голос.
В нём прохлада и жара.

Было ей, примерно, тридцать.
Возраст самый огневой,
Когда любится, горится,
Опыт чтится боевой.

Тут свои пути и броды,
И особенный огонь.
Видно, что уходят годы,
Но вернуться  могут вновь.

Снова вспыхнут, заискрятся
Над рекой твоей костры.
Что терять, чего бояться,
Неужели темноты.

Чем темнее, тем и злее,
Ярче всполохи огня.
Что  с повадкой чародея
Околдует вмиг тебя.
                *
Городишко подмосковный.
Нестоличный ритуал.
Был как будто мне знакомый,
Хоть я в нём и не бывал.

Мы в России все похожи
И друг друга узнаём,
Не взглянув ещё на рожу,
Чуя собственным нутром.

Дым отечества, он въедлив,
Запах стойкий, на века.
И на всех одна деревня-
Евразийская страна.

Чуть отъехал от столицы,
И уже роднее вид.
Внешне, вроде, те же лица,
Но другой в них колорит.

И доверчивей, и проще,
И приветливей оне.
Речь напевнее и звонче,
Словно роща в сентябре.

Незнакомый скажет : «Здравствуй.»
И взирает на тебя,
Будто он глядит на красный,
Жданный день календаря.

Правда, нас не величали.
Был не ярок, видно, свет.
А в подъезде заворчали
Тётки хмурые вослед:

–Мужиков приводит разных.
Не квартира, конура.
Надоела всем зараза,
Хоть бы съехала куда.

«Не о ней же, - я подумал, -
Мало ли о ком ещё.»
Но под ложечкой кольнуло
И довольно горячо.

Дверь открыла. В кухне сели,
О погоде говорим.
Быстро сварены пельмени.
На столе вино «Гольфстрим».

В холодильнике не пусто.
Разносолы, сервелат.
Хорошо, красиво, вкусно,
Плюс ещё и томный взгляд.

Задушевная беседа,
Всё теплее и хмельней.
На мои колени села.
Пахло ландышем от ней.

Я тонуть уже собрался
В этой нежности хмельной.
Вдруг какой-то рык прорвался,
Хриплый, грубый и сырой.

Оглянулся. Жутко стало:
На пороге - дога два.
На меня, как с пьедестала,
Пялят красные глаза.

Две огромные собаки,
Африканский, вроде, вид.
Ростом чуть ли не с Обаму
И черны, как антрацит.

Крокодиловы  улыбки
И клыков два этажа.
Под рукою только вилка.
Сжал её и жду прыжка.

Вот она, судьба-злодейка,
Где ты сгинешь, невдомёк.
Жизнь моя теперь – копейка.
Неужели не сберёг.
                *
–Познакомимся, джентльмены.
Это Ром и Ганнибал.
Выступали на арене.
Папа их домой забрал.
Цирк сгорел. Распалась труппа,
И отца уж нет в живых.
Жить одной сегодня трудно,
Мне нельзя теперь без них.
Не боись ты. Не расисты.
Белых чтят, как и своих.
Дай им рубликов по триста,
Подобреют они вмиг.

Дал по тыще. Мне не жалко.
Лишь сберечь бы свой живот.
Взяли в лапы. Подержали,
Положили на комод.

Но роднёй от них не пахнет,
И в глазах струится яд.
Языки в открытых пастях
Алым пламенем горят.

И за стол садятся звери,
Вилки взяли по-людски.
А потом прикрыли двери,
В ход пустили языки.

Все почистили тарелки
И в мою уже глядят.
Я подвинул им. Доели,
Долизали, так сказать.

Ждут опять, чего бы скушать.
Откровенно не хотят
Завершать сей вкусный ужин.
На меня в упор глядят.

Встать хотел и попрощаться.
Заворчали псы : «Ни-ни.
Ещё рано разлучаться,
Дела много впереди.»

Но хозяйка приказала:
«Господа, закончим спор.»
На меня сверкнув глазами,
Доги вышли в коридор.

И напротив меня села
Да  рассказ свой повела,
Что тоскливей был мигрени.
Плыли, маялись слова.

-Я вздыхаю по театру.
Хоть звездою не была,
Но сыграла Клеопатру,
Всех ролей десятка два.

Но подлец один попался.
Всё сгубил, сломал, подмял.
Надругался, насмеялся,
А потом вообще пропал.

Не карьеру, жизнь разрушил
Режиссёр, любовник мой.
Сладко песни пел мне в уши,
Но готовил нам разбой.

Обокрал наш дом до нитки.
Взял фамильное добро :
Серебро, браслеты, слитки,
Что от предков перешло.

Род по бабушке старинный,
Из египетской земли.
При дворе Екатерины
Службу пращуры несли…

Слух прошёл : спустил всё, пропил.
Пока полон кошелёк,
Пошатался по Европе.
А потом на дно залёг.

В Подмосковье, вроде, где-то
Схоронился и затих.
И фамилию, наверно,
Поменял, чтоб не найти.

Отомщу за всё паскуде,
Под землёю отыщу.
Но сначала я Иуде
Посмотреть в глаза хочу.

Как он смог так насмеяться
Над девчонкой молодой.
Оторвать ему хозяйство
Доги смогут. Не впервой.

Мужиков возненавидев,
Я коплю отмщенью счёт.
Пусть за бабие обиды
Платит проклятый ваш род.

Крыша едет. Чую это,
Что свела меня печаль.
Жить не хочется на свете.
И ушла б, да догов жаль.

Мне они верны до гроба,
Как царицу чтят меня.
И под стать Отелло оба,
Коль задушат, так любя.»

-Что ж, спасибо Вам за встречу.
Я пойду. Уже пора.
-Нет, не может быть и речи.
Не пропустят сторожа.
В дом впускают, а из дома
Ни ногой. Мертва стена.
Был один тут беспардонный,
Так загрызли дурака.
Ну да ладно, посидели.
Всё сказать зараз нельзя.
Срок настал идти в постели,
Будем баиньки, друзья.

Повинуясь, доги молча
В свою комнату пошли,
На меня взглянув по-волчьи :
«Никуда не уходи.»

–Ну а ты, что, сударь, мнёшься?
Не боись, не укушу.
Не старик, не надорвёшься.
Рано утром провожу.
Ты какой-то необычный
И напомнил что-то мне.
Да и я другая нынче.
Потеплело на душе.

Дальше было что, не стану
Полоскать, болтать о том.
Сохраняйте свои тайны,
Если вам хранить есть что.
                *
Утром рано дверь открыла.
Доги спали, храп стоял.
Ничего не говорила,
Да и сам я промолчал.

В поезд сел. Дремал в дороге,
Остывая от огня.
Жив, здоров и слава Богу,
Пожалела, знать, меня.

Больше с нею не встречался
И не знал о том тоски.
Если женщины несчастны,
Виноваты мужики.

Кто обидел Клеопатру
Так жестоко, всем во вред?
Жив ли он? Иль догов пара
Вышла всё-таки на след…