Ангел

          
     В глазах у полковника Ивана Воробьева потемнело: клетки на красном больничном одеяле слились с желтой стеной, и все превратилось в одно черное пятно. Почувствовав надвигающийся обморок, он едва успел нажать на кнопку экстренного вызова.
     -  Полковник Воробьев потерял сознание, – сообщил дежурному военврачу, быстро подошедший на вызов, медбрат.
     - Немедленно в реанимацию! – скомандовал военврач Соболев.
     Полковника погрузили на каталку и повезли в реанимацию: прямо по гастроэнтерологическому отделению, через холл, остановились у лифта, спустились в подвал, потом повезли по длинному подземному переходу в другой корпус госпиталя, поднялись на лифте на первый этаж, пересекли холл и, наконец, приехали в реанимацию.
     - Что, вы не видите! У него же пульса нет! … Адреналин. … Давайте его сюда! Быстрее. Подключаем к аппарату. … Разряд! … Еще разряд!
    Врачи реанимации выполняли свою работу, пытаясь оживить бездыханное тело Ивана. Никто и не догадывался, что в этот самый момент он уже пролетел весь тоннель и вышел на все увеличивающийся яркий свет, где его уже поджидал Ангел.
     - Здравствуй Иоанн! Вот, мы опять с тобой встретились! Что ты так рано? Хотя, прошлый-то раз ты совсем маленький был. Помнишь, отец тебя двухлетнего грушами накормил и у тебя понос не останавливался? Матушка твоя тебя вымолила: обещала, что ты достойную жизнь проживешь. Так, что на этот раз?
     - Здравствуй, Ангел! Грешен я!
     - Ну, это мы уже слышали! – улыбнулся Ангел. В чем твоя вина?
     - Виноват, по всем пунктам виноват. Помоги мне! Ухожу я без исповеди.
     - Уходишь или нет – не тебе решать. Рассказывай!
     - Убивал.  Врал. Крал. Бил. Пил. Много пил, без памяти. Жене изменял – она верила мне, молилась за меня, а я ей изменял. Детей обижал. Всё зло на них вымещал – они ко мне «Папа! Папа!», а я ору на них и гоню от себя. Теперь понимаю, они мне самые родные. И прощения теперь не попросить. …  Теперь вижу – подлец я! Они меня и добрым словом не помянут. Так и надо мне…   
     - Да, не каждый раз такое услышишь! А чего хорошего ты в жизни сделал, воин Иоанн?
     - Хорошего? Да, вон парнишку бойца непутевого собой накрыл. Он, дурачок, чеку вырвал и гранату бросил всего в трех метрах от себя. Она и взорвалась. Но ничего, обошлось, все живы. Я это со страху, если чего случится, то не оберешься – сам понимаешь.
     - Это сестра твоя выпросила спасение у Господа. А еще?
     - А еще приказ был войска выводить. Вот, едем колонной. Береты надели, на броне сидим, для поднятия духа песню поем. Машет нам старушка и плачет: «Сынки, не оставляйте нас. Ведь, нас здесь всех перестреляют». Вдруг, слышу выстрел. Смотрю, старушка-то сначала на колени упала, а потом на землю рухнула. … А мы едем и поем. … А я пою и плачу … Понимаю, не имею права этих подонков застрелить – перемирие.   
     - Это все? Может, еще какое доброе дело сделал?
     - Может, и сделал. А то, что всех бойцов живыми вывел из под обстрела, считается?
     - А как дело было? – спросил Ангел.
     - Едем мы колонной на БэТээРах по поселку. Подъезжаем к перекрестку и попадаем в засаду. … Отбились … Все живы. … Боец меня собой прикрыл. Всю жизнь думал на одного, а оказалось, жизнью обязан совсем другому, которого я больше всех дрючил. Так вот!
     - Это твоя четырехлетняя дочка на коленках лбом об пол молилась в монастыре вместе с твоей женой о спасении воинов и их командира воина Иоанна, вот и обошлось. Господь вас не оставил.
     - Значит, получается, я совсем добра не сделал?
     - Не нам решать. Ты думай пока, воин Иоанн.
     Иван старательно пытался вспомнить свои хорошие поступки, но на ум приходили только самые отвратительные и подлые: жену зачем-то в глаз ударил, да так сильно, что у нее на всю жизнь зрение испортилось. Пьяный был, ревновал. Да, одно пьянство: две бутылки в день по сорок градусов – чья печень выдержит? Точно, не его: после перенесенного гепатита во время войны была предписана строгая диета: алкоголь исключен, а он все пил и пил. За рулем вдупель пьяный на скорости сто двадцать и вилял из ряда в ряд – ДэПээСники останавливали и только честь отдавали: «Счастливого пути, товарищ Командир!» И им было все равно, что в машине жена и трое детей с перекошенными от страха лицами, а в машине истошно орал матом «Сектор Газа» - с таким связываться – себе дороже.
     Зачем-то он у семьи отнял квартиру – с собой ее не забрать! Семья в этой новой, большой, прекрасной, трехкомнатной квартире ни одного дня не прожила, все так и ютятся в старой маленькой хрущевке, доставшейся жене от родителей. Хотел сделать музей боевой славы и своих военных подвигов, но так руки и не дошли. Вся квартира завалена хламом. Линолеум на кухне отровался, обои обляпаны жирными пятнами, полы в комнате в блевотинах и не мыты годами. Вот и вся слава …
     Специально на работе удобный диван поставил в дальнем углу библиотеки: приглашал любовниц по-очереди. Думал, что ему по статусу так положено и что они -  отдушина и радость, а девки Светка с Людкой переругались, чуть глаза друг другу не выдрали.  Или, по дороге ехал, девушка симпатичная голосует – как не подвезти. Ну, и …
     И денег срубить хотел. Забрал на реализацию у одного товарища - бизнесмена товара на миллион и не отдал ни деньги, ни товар. Придумал легенду, как всегда. Думал, для дома, для семьи, а жена говорила: «Ворованного нам не надо!»
     Много Иван передумал – вся жизнь промчалась перед глазами. Понимал, надежды никакой, но Ангел сказал:
     - Господь считает, рано ты собрался умирать. Говорит, что жена твоя венчанная обет дала, чтоб жив-здоров ты был, и держит обет. Так что, не в этот раз, воин Иоанн! Господь говорит, ты все Заповеди нарушил Его - тебе  исправиться нужно и  по Заповедям жить. А еще брось пить, гордыню усмири, добро делай и  прощение проси. ...  Только, Иоанн, нет у тебя больше ни верных друзей, ни соратников, и семьи больше нет - растерял ты всех по пути к богатству и славе. Остался ты один в поле воин среди врагов, льстецов и лицемеров. Но это был твой выбор, Иоанн. Так что, смирись, Богу молись, кайся  и верь! …
     Тем временем, после нескольких неудачных попыток вывести полковника
 Ивана Воробьева из состояния клинической смерти, у него, наконец, забилось сердце и он начал дышать. А губы едва заметно прошептали:
     - На все воля Твоя, Господи! ...
 
Все герои вымышлены, все совпадения случайны.
Денель М.Ю. 14.01.2018