Песня кургана

3а тем ли за синим туманом,
за той ли за чёрной горой, -
в солёной степи я очнулся курганом,
погибший и всё же – живой.

Не то чтоб на почести падок,
но всё же признать я готов,
что дым оказался до горечи сладок
меня поминавших костров!

Тянулись ли лебеди к югу,
срывался ли гром за Днепром, -
но чаши, как должно, ходили по кругу
и синим пьянили вином.

Не ветры ломали ракиту,
не травы шептали в ночи, -
лишь песня, что кречет, срывалась к зениту,
и вторили песне мечи!

Не тайна, что в канувшей жизни
с друзьями я пел и пивал,
что сам я рубился на давешней тризне
и павшего тем поминал.

Досадно, что не было мочи,
и нечем, и просто – нельзя
воздать им за то, что три дня и три ночи
со мной оставались друзья!

И всё-таки смерть – не забава,
и нет заживающих ран, -
ушла на рысях сотоварищей лава,
и вот я – всего лишь курган...

И право же, важно не очень,
что, попусту тратя свой дар,
мне вечную память когда-то пророчил
седой захмелевший гусляр!

Я сам позабыл своё время,
утратил я имя своё...
И всё-таки даже бурьянное семя
не дарит земле забытьё!

Не в силах был закаменеть я,
ведь снова кровавы дожди,
и снова, как дикие кони, столетья
копытами бьют по груди!

Бушуют жестокие сечи,
и мне бы – за меч, да в седло!
Но чёрное небо мне давит на плечи,
и даже дышать тяжело...

Какому сгуститься туману,
какому пожару пылать,
чтоб витязем вновь обратиться кургану
и в битве копьё доломать?!

1999.