Тайное становится явным

                Завели Расею, мля,
                на дорожку склизкую
                обитатели Кремля,
                с питерской пропискою.
                Юрий Гринько
…………………………………
Это пестня. Поется на мотив «Огней там много золотых на улицах Саратова»

Пришла пора признаться мне –
как так, без «Хорста Весселя» –
из-за кого у нас в стране
идут сплошные бедствия?

Спускаться стал советский флаг,
когда без проб и кастингов
Богдашкин Миша на Селлях
был призван горным мастером.

Глаза пошире отвори –
вся истина откроется:
он был матерый карьерист
времен постперестроечных.

На тридцать, помнится, второй
взрывали лаву юноши,
и тут же вскорости Герой
скоропостижно умерши…

«Мне Мишей – Пермин нам твердил –
полжизни было отнято:
его ж до судорог в груди
боялся даже Плотников!»

Мы с ним не видели тепла,
не жизнь была с ним – каторга:
он заставлял сдавать на склад
ВВ и детонаторы!

Он на участке – царь и Бог! –
был щедр на наказания,
как к одноклассникам был строг –
спроси у Агрзаева…

И невозможно позабыть,
как он, возжаждав почестей,
гад, МАЗы заставлял грузить
вручную всех проходчиков!

И только Клепиков сплеча
(хоть тоже было боязно)
сатрапа Мишу обличал
к его взывая совести.

Но все глотали силикоз,
в модель вторую верили,
а этот карьерист-прохвост
гнобил нас хлеще Берии.

Как мы пахали – ты прикинь,
как с пеною на рыле мы,
блин, вышибали целики
и съезд наклонный рыли мы.

А сколь с лопатой и кайлом
проходчики корячились,
с той – ясно дело, что назло –
внедренной «Сибирячкою»?

Так на участке шли дела…
нет, дать бы гаду в бубен бы!
Так рудник стал «Оночалах»
Богдашкиным загубленный…

И – почерк питерских ребят! –
весенней гулкой ранью он
стране чтоб сделать шах и мат,
пробрался на старание…

И разыграл опять спектакль –
признание от хищника!–
что он всю жизнь меня считал
неординарной личностью!