Московские лимитчики, или реквием по советской дер

Помню, как тщательно, обводили мы контурами, напоминающие то готически устремляющееся ввысь старославянские узоры, то плавно извилистую, изящную арабскую вязь во внушительно объемистые армейские фотоальбомы с особо выделенной строкой «Надейся, верь, и жди, твоя надежда впереди!». Ведь тогда не только для меня, но и для огромного большинства призывников срочной службы из отдаленных сельских местностей действительно все было впереди. С нашим недавним прошлым, с гражданской жизнью, нас связывали лишь воспоминания. Воспоминание о домашнем уюте, родительской любви, заботы, что и приближало наши мечты с мечтами уроженцев городов, и, что, естественно, радовало нас, хотя и пытались это не подавать виду.
Это сегодня, все вперемешку пошло, не поймешь кто сельский, а кто городской. В-семидесятых, восьмидесятых годов прошлого столетия разница между ними была весьма ощутима. И, что странно, стереть, свести эту разницу на нет, старались лишь мы, жители села. Старались силком, как бы вынужденно, из-под палки словно бы.
Мы тем самым, морально воспрепятствовали сами себе, восставали, против самого себя. Мы беспощадно бичевали себя этими «палками» по самым душевно ранимым точкам, связывающие нас с неосязаемыми нитями с деревенской жизнью.
Отголоски этих самобичеваний достигали все глубже и глубже еще не до конца сформировавшиеся робкие порывы чувств. И там, в глубинных недрах сердца словно перерождались в мощнейшие тектонические колебания, чтоб разрушить уничтожить прежнего всего и вся. Под их обломками мы беспощадно погребали все прежние привычки детство, отрочество, связанное с деревней; с деревней в котором родились, с деревней в котором выросли...