Пурпурные шторы под лунной тропой

- Собственно говоря, тут, ведь, вот какая штука выходит... Он неожиданно запнулся и начал поправлять свою старомодную бабочку. Я смотрел в одну точку, с другой стороны Фонтанки горели три окна, и я усердно разглядывал роскошные пурпурные портьеры. Если честно, мне этот диалог уже порядком начинал надоедать, то ли от количества выпитого, то ли от неприятно моросящей погоды. Я ощущал непонятный груз, тяжелый и эфемерный, который стягивал всё моё нутро и скручивал в узелок последние чувства к той, которая ушла от меня вчера. С этим господином в бабочке я познакомился абсолютно случайно и не более получаса тому назад, держа свой путь от последнего бара, разглядывая лунные тропы на мостовой, столкнулся с ним. Мы "разбеседовались", мне это было необходимо, и ему, верно, тоже. Он был трезв, я начинал трезветь. Мы присели на неровно соединённые гранитные ступеньки, что, украшенные чугунным орнаментом, спокойно и уверенно спускались к реке.
- Так вот, тут, ведь, какая штука. Непрерывно, вся наша жизнь - это сумбурное созидание интересности. Уж больно хочется нам быть интересными, другими и оригинальными. Мы с исступлением занимаемся увлечениями, мы их строим, из всего чего только можно, и этими увлечениями мерим себя и окружающих: спорт, книги, театр, кино, музыка, новые научные открытия, философские беседы, религиозные мыслишки о чём-то возвышенном, бешеные коммерческие грёзы о денежных дождях, похотливые наслаждения, угрюмые ностальгии, политические трения, патриотические возгласы, и много, много всего того, что мы называем кирпичиками своей жизненной конструкции, и шаг за шагом строим из них себя и свою интересность... И он опять поправил свою бабочку и остановил поток этого словесного ручья, который я слушал, но еще не до конца осознавал его сути. Выдерживая паузу, он будто ждал моего участия в беседе, я это почувствовал, и с некоторым безразличием спросил:
- Так, а как иначе? Что здесь должно быть по-другому? Мы тысячелетиями живём в этом русле реки, эволюционируем, растём, и морально, и технически. Оглянитесь, мы уже столького добились.
- Чего же интересно мы добились? Я не видел его лица, но почему-то почувствовал саркастическую ухмылку, что, наверняка, перетянула одну из его щёк и превратилась в эту фразу.
- Ну, как же! Научные достижения, прогресс, мы, если позволите, живём в лучшие времена за всю историю человечества. Нет вам охоты на ведьм, нет голодных смертей, нет глобальных войн, познаём космос, нет эпидемий, так своенравно забирающих миллионы жизней, везде комфорт и удобства, разнообразие наших наслаждений и удовольствий почти безгранично, хотя и требует некоего труда.
- Как же это всё красиво и интересно. Он вздохнул, затянулся папиросой и тоже посмотрел на те самые пурпурные шторы в доме с другой стороны Фонтанки. А знаешь, ответь мне тогда, почему так вышло, что моя жена умерла 30 лет тому назад от рака, с чего сына убили в Чечне, а внучка теперь почти спилась и занимается, по-видимому, дешевой проституцией. А я ничем не могу ей помочь, я здесь в этом красивом современном обществе, выброшенный за борт пенсионный мусор, не имеющий ни дохода, ни уважения. А все вокруг занимаются этой самой "интересностью", и так, друг мой, было всегда, и, видимо, будет, мы ведь люди, страшно эгоистичные звери.
Его аргументы были невероятно основательными, и я чувствовал усталость и тяжесть от всей этой беседы и общего мрака, наступившей ночной тишины. Безучастно я попытался принять участие, сказал пару тройку каких-то ободряющих фраз, и мы расстались.
Я решил прогуляться, немного развеять это уныние и набраться легкого позитива, уж слишком мутно и сумрачно было всё то, что он говорил. Я остановился на мосту и стал, разбирая остатки своих трезвеющих мыслей, разглядывать лунную тропинку, бегущую вдаль по реке. Невзначай окинул взором тот самый спуск к Фонтанке, где мы сидели. Увидел силуэт, тень обычного человека, стоящую на гранитных перилах. Легкий всплеск воды, и он исчез, растворился в коричнево-желтой воде там, где заканчивалась лунная тропа.
Я снова посмотрел на красивые пурпурные шторы, те три окна еще горели, а горячая слеза обожгла мне щёку и упала в реку. Я побежал пытаться его спасти, хотя мог сделать это раньше...
SH