Порыв

Стихийное восстание советских военнопленных в пересыльном лагере Дарница-2, 29 октября 1941 года. Из более чем  20 000 восставших погибло три четверти, а до нашего времени дожил один, Макеев Игорь Ильич, в 1941 году младший лейтенант противотанковой артиллерии, уроженец  г. Сталино, (современный Донецк).


Утро, туман слоится,
проволочный загон,
поле зашевелится,
кашель, кряхтенье, стон.

Рваное одеяло,
каждый живой лоскут,
двигается упрямо,
ноги бы разогнуть.

Немец из караула,
где то тулуп добыл,
ночью морозец дунул,
лужицы застеклил.

Узкий прожектор хищно
вылизал спины в мах,
ищет, кого то ищет,
и не найдёт никак.

Поле в тумане тонет,
фронт  вдалеке бурчит,
справа товарищ стонет,
слева земляк молчит.

Кашлял всю ночь, умаял,
перхал, костлявый чёрт,
глянул - ледок не таял,
синие губы... мёртв.

Ночью конвой от скуки,
из пулемёта крыл,
взяли его под руки
а волочить нет сил.

Каждую ночь уходят,
не пересилив мук,
голод, тягучий голод,
высосал, как паук.

Месяц во рту ни крошки
съели траву давно,
ремни жуём из кожи,
голод. В глазах темно.

Морят, как тараканов,
дорого - пристрелить.
Немец патроны даром,
не приучён палить.

Немец, - он равнодушный,
не человек - шуруп.
Ропот над полем гуще,
сбросили конский труп.

Грузовичок пятнистый,
вопли, - Ифан! Капут!
скалятся нам фашисты,
яйца сырые пьют.

Смотрят, как обезумев,
с голода и смертей,
рвут очумело люди,
чёрное мясо с костей.

Вонь требухи из брюха,
Липкий комок  червей,
где тебя взяли, старуха,
бабушка всех коней?

Шкуру в тошнотной слизи,
рёбра, трубы трахей,
даже копыта грызли,
Не замечая гвоздей!

Смяты брезгливо лица.
чёрных мундиров спесь,
важные, видно, птицы,
стол для них и навес.

Словно, купив билеты,
сели смотреть кино.
Тонкие сигареты,
дым, разговор, вино.

Пеной игристой брызнет,
подле стола возник,
возле хозяев жизни,
вышколенный денщик.

Бодрый, глаза, как щёлки...
- Гут! Вундербар!* Момент!
в спешке затвором щёлкал,
фотокорреспондент.

Видно, не зря приехал,
сколько в дороге дней.
Будет ему потеха,
пиршество дикарей.

Видел он заголовки,
"Адлер" и "Штюрмер"*ждут,
с выдержкою короткой,
справа и слева. - Гут!

- Передохните, Фриди, -
был ему стул подан.
- Пусть в фатерланде* видят,
низкую суть славян.

- Пусть понимают верно,
бремя и долг СС,
встать, защищая веру,
общество и прогресс.

- Ну шутники, цум тойфель!*
Как он его, по лбу!
Мокрый, гнилой картофель,
сверху летел в толпу.

- Скучно в тылу повесам!
мимо война течёт.
- Руссише швайне, эссен*!
мы принесём ещё!

Мы понимали - сдохнем,
но, чем не шутит чёрт,
только бы не сегодня,
дальше - как повезёт.

Дальше - кому досталось,
если ещё не скот,
другу отломит  малость,
вложит в бессильный рот.

Дальше - одной лопатой,
надо землянки рыть...
...кто то решил гранатой
пленников угостить.

Голод мозги туманил,
сразу не разглядеть,
взрыв - и десяток ранен,
четверо - сразу смерть.

Вой, матюги, гранаты...
вон, ещё две летят!
- Что же мы, как телята!
Не отомстим! Ну, гад!

Так иногда бывает,
стоит только посметь!
Люди приобретают,
силы идти на смерть!

Серым, дурным прибоем,
вынесло из толпы,
с криком забытым - К бою!
сомкнутые ряды.

Залопотал на вышке,
вспугнутый пулемёт,
криком единым дышим,
вывернув рваный рот!

Тут черепа вскрывала,
там перебила кость
пуля двоих низала,
в третьем теряя злость.

Проволок петли - к чёрту,
сколько легло ребят...
прём по живым, по мёртвым,
мёртвые нас простят!

Мёртвым уже не больно,
а для живых - порыв,
смерти в бою свободным,
плена паскудство смыв.

Пули, штыки, гранаты,
смерть танцевала всласть,
корреспондент франтоватый,
втоптан в бурую грязь.

В поле! В лесок! Свободы!
а когда стих  задор,
танки, числом до роты*,
дула глядят в упор.

Двинулись, зарычали,
и через пол часа,
в кашу перепахали,
лопни мои глаза...

Памятью не сотрётся!
явится страшным сном.
С гусеницы сорвётся,
липкий, кровавый ком.

Выли, ползли подранки,
В полдень, при свете  дня,
красные стали танки,
жирно лоснилась броня.

Крошево пулемётов,
пушечный, резкий лай,
кто добежал к болоту,
ляг и не вылезай.

Долго ещё степями,
выстрелы, гомон псов,
раненных добивали,
вешали беглецов.

По деревням гоняли,
сколько сожгли дворов,
ну, а меня селяне,
вывезли в куче дров.

В теле зажили раны,
а на душе ожог.
Нынче я в партизанах,
буду платить должок!

Примечания * Немецкие слова записаны в русской транскрипции для удобства чтения.

— Гут. Вундербар!* —- Хорошо, Чудесно!

— "Адлер" и "Штюрмер"* — популярные журналы Третьего Рейха.

— Фатерлянд* — отчизна

— Цум  тойфель* - к чёрту.

— Руссише швайне, эссен* — Русские свиньи, ешьте.

— В танковой роте Вермахта по раскладу за 1941 год числилось: в лёгкой - 17-20 танков, в средней - 10 - 12.

Пятаченко Александр.
30.10. 2015.