Снежинки

В итоге, от полка нас  уцелело двадцать шесть.
Второй прорыв, засада и трясина.
Усталый  капитан, ведёт, вытягивая шест,
Шинель промокла, выстудила спину.

Танюша. Санитарка. Жизни тоненькая нить,
Звенела у последнего порога.
Иссохшими губами, еле слышно просит пить.
Нельзя, родная.  Потерпи немного.

Подталкиваем  шаткий, кособокий, грубый  плот,
Изорванными,  грязными руками.
Едва  дышал и дёргался простреленный живот,
Обмотанный осклизлыми бинтами.

Роняя пену,  ошалело  глядя на солдат,
Мучительно, в надрыв тонули кони.
Четвёртый день, слепым кутёнком, тычется отряд.
И тает, как  снежинки на ладони.

В колючей,  пулемётами ощеренной  стене,
Не видно ни лазейки, ни просвета.
С шипением, вскипая в маслянистой глубине,
Погаснет  раскалённая ракета.

На дне зрачков - надежда, боль  и затаённый страх.
На личике костистом – ни кровинки.
Порхают и спекаются  водицей на губах.
Узорчатые, белые снежинки.

Сверкают, брызжут, щёлкают  проклятые «дум-дум»*,
Чечётка смерти в тысячу коленец.
Кропит  из пулемёта, по болоту , наобум,
Отпугивает сон, озябший  немец.

Такая тишина… единый  голос -  и конец.
Накроют миномётом,  просто - любо.
И молча оседали, проглотившие  свинец,
Оскаливая  сцепленные зубы.

Отчаяние, ярость и смятенье через край,
Колючими мурашками по коже.
Сестрёнка, умоляю, погоди, не умирай!
В конце концов мы вырвемся, мы сможем! 
 
Желвак Луны,  очерченный  мерцающим кольцом,
Глядит сквозь фермы взорванного моста,
Планируют   снежинки  ей на бледное лицо,
И застывают  ледяной  коростой.


03. 04. 2017.  Пятаченко Александр.

примечание. "дум-дум" - разрывная пуля.