мучайся мной теперь!

A кому бы хотелось, 
в уме здравому,
чтобы шаг всякий - 
болью
сотрясал мироздание?
Кто таким перцем и солью
Блюда свои,
на столе изящные,
сдобрить хотел бы? 
Чтобы целой реки -
мало,
в фейерверках праздничной,
чтоб пожары все -
потушить,
и - ни зги.
Как бы ни полыхало.

Всюду болит, -
где ни тронешь!
Все отзывается,
буквально навзрыд.
Как в наряде таком
не застонешь -
если молодой, -
а уже инвалид?

Кто хочет? 
Любой бери - 
его кожу эту, 
на теле тонком - 
врожденную.
Все бы оделись - 
по этикету
И пить бы стали. 
И петь - 
похоронную.
И причащаться к доброму, 
в гвалте
корабкаясь по лысинам друг дружьим, 
топча человечность. 
Возясь на асфальте,
мордами своими верблюжьими.
Мелочь из кошеля просыпав -
дрожат за свое каждое.
Нахапали - 
хоть бы кто не выдал.
Кругом - 
все теперь им - 
вражее.

Свалка случилась всюду и сплошь -
дворника бы,
одетого по погоде.
А ты?
Не ждешь.
Ни в раю,
ни со скрипкою в переходе.

Нет, говоришь, тебя в стихах моих? 
А в этом?
Они, значит? 
Влезли? 
Втемяшились
в голову и в сердце мое - 
поэта?
Расползлись!?
И, как тля, - 
разбукашились?

Как тебе вижусь, 
без каймы из сонета?
Нет красоты, и любовь -
тщета, 
и платье любое -
изнанкой надето?
Жизнь такая -
одна нищета!
Но ты -
все бери, 
уходя. 

Под ножищами их,
слоновьими, 
крУжева рифмы -  
вдрызг!
В жерло их пучеглазое - 
каждый мой стих
кидай алмазной россыпью брызг.
Рифма - зуб на один Левиафану, - 
проглотит.
Ковырнув мезинцем -
уподобит.
Как поезд многотонный - Анну
переедет,
ушами прохлопает
глухонемого зверинца.

Кромешного непонимания 
мне станешь теперь желать?
Раскормилась, 
добротной чтоб сделалась - 
под стать, окружению, так сказать,
чтоб запелось, 
запилОсь и оделось?

Не встречать бы вовсе 
тебе меня такую!
Из пустого сделал каркаса -
душу трепетную и больную.
Вот и мучайся мной теперь!
Как и я - тобой! 
Вдохновленная - 
в каждый день новый, 
во всякую дверь
вхожу, 
солнцем твоим озаренная!