Тонем

Тонем. Леон Ласков.
рассказ

Шторм усиливался. Молнии сверкали неожиданно и ярко, а в их свете появились быстро приближающиеся рифы, пенистые волны на которых танцевали жигу.
Раздался мощный удар. Скрежет. Палуба вырвалась из-под ног и осталась где-то позади.
 - Тонем! - раздался крик Роберта Гранта голосом Рёмина.
 - Тонем! - кричал Рёмин мне на ухо.
Я открыл глаза. Вокруг плескалась вода, отражая блики восхода.
 - Тонем! - кричал мне Рёмин уже откуда-то сбоку. Я повернул голову.
Рёмин бултыхался по шею в воде, а я плавал в спальном мешке на надувном матрасе, который взял с собой в казанку Рёмина на ночь.
Казанки видно не было. Рёмин подплыл ко мне, развернул матрас подушкой к берегу.
Я увидел казанку, задранный нос её сверкал защитным стеклом, а корма была полностью в воде. Вода доходила до крышки рундука под баком и ласково шлёпала борта как мать шлёпает младенца, делая массаж.

Матрас "причалил" к берегу, но как вылезти из мешка я не знал. Рёмин подхватил меня на руки и поставил в спальном мешке ногами на прибрежную траву - Вылезай. - сказал он. - Вода куда-то за ночь ушла и корма лодки оказалась ниже её уровня из-за крутого берега.

Устраиваясь на ночлег Рёмин вытащил нос казанки поглубже на берег. Да потому что на предыдущей стоянки вода прибыла и казанка вместе с Рёминым отошла от берега. Хорошо что носовой швартов был привязан за вбитый кол.
Теперь же случилось всё наоборот: вода отошла, а казанку не пустил тот же швартов и она повисла на крутом склоне залитого ранее оврага окунув Рёмина в воду и вытолкнув меня на матрасе в свободное плавание.

Осознав происшедшее все расхахатались. Делать нечего. Вещи все мокрые. Костёр. Сушилка. Отец пошёл на шлюз узнавать, когда же нас прошлюзуют на подъём.

 - На рыбинке штормовое предупреждение. Маломерный флот не выпускают. Надвигается шторм в 5 баллов. - прояснил ситуацию вернувшийся отец.
Два дня уже простояли, но шторма так и не было. Здесь, в низовье плотины. Июльское солнце грело и надоедливо жарило после полудня.
Поныряв с ластами и маской, не найдя ничего интересного в цивилизованном месте страшно хотелось прошлюзоваться и понырять с другой стороны водохранилища.
Наученный горьким опытом Рёмин стал делать как отец: привязывал носовой швартов за кол на берегу, а с кормы бросал якорь таким образом, чтобы казанка находилась в растяжке на воде - тогда эти "приливы" и "отливы" уже не были страшны.

И вот наконец спустя пять дней дали "добро" на шлюзе и мы двинулись в шлюзовую камеру. По правилам судоходства на реках маломерный флот запускали в камеру только после швартовки крупногабаритных судов - к последнему гаку.
Рабочий шлюза принял швартов, кинутый мною, одел его на гак и предупредил
 - Рыбинка штормит!. Волна до полутора метра высотой. Ветер с Мологи. Советую идти по фарватеру в сторону Шексны, а как волна спадёт, поворачивайте на Волгу.
 - Тогда волна будет бить в борт - ответил отец. - А если срезать фарватер и идти сразу к Волге?
 - Там затопленные леса. Из-за штормов образуются подводные течения, размывающие обломки сосен, топляки, которые получив свободу всплывают, носимые течением. - снова предупредил нас работник шлюза. - Мы за ночь даже слегка поднимаем уровень воды, чтобы уменьшить силу течения, а днём снова спускаем. Так хоть днём видно их, а то уже столько было аварий.
 - Так вот почему уровень Волги под плотиной за ночь опускается, - объяснил мне отец - а за день поднимается. Они плотиной регулируют силу течения глубинных вод водохранилища.

Но вот вода в камере шлюза поднялась, буксиры с баржами и теплоходы вышли на простор Рыбинского водохранилища, мы завели свои Вихри и малым ходом пошли к выходу из подводного канала.
То что мы увидели было более похоже на сказку о ведьмах и колдунах, дремучих лесах в просторах тридесятого царства/государства.
Ветер свистел в проводах, чёрно дымчатые тучи наперегонки рванули к нам а море, серо дымчатое море было полностью покрыто барашками, игриво появлявшиеся то там, то тут как бы говоря - И не поймаешь!
Что делать? Идти в сторону Шексны - далеко, в сторону Волги - опасно. Решили загрузить казанку Рёмина походным грузом, чтобы нос казанки не задирался высоко, а казанку отца накрыть тентом от брызг и воды, нам всем разместиться под ним и не рыпаться.
Решено, сделано. Рёмин, поскольку его казанка всё равно была легче, вырвался вперёд, а мы же малым ходом то вверх, то вниз против волны, выбирая волновые проблески, то по фарватеру, затем срезая угол медленно, но верно вышли к устью Волги.
Волна высотою от метра до полутора брызгалась, толкалась, шипела и искала, где бы взять реванш, но отец, в плаще, берете, весь мокрый крепко держал румпель Вихря и умело забирался на волну и тут же скатывался с неё, набирая скорость ревущим Вихрем и вытирая глаза от воды левой рукой.

Солнце, встретившее нас своими радостными за полуденными лучами, хитро подмигнуло и перестало дуть ветром: мы зашли в Волгу, подошли к заранее выбранному по карте заливчику обогреться, обсушиться, обо... пообедать, а может и заночевать.
В заливчике нас уже ждал Рёмин, приветливо дымил костёр и на душе был прекрасный июльский день, наполненный приключениями и счастьем.
Это был 1969 год. Бензин А72 стоил 1 рубль канистра (20 л.), о террористах никто не слыхивал и жизнь казалась долгой и безмятежной.