Найти своего читателя

К третьему классу я научился хорошо писать. И на этом спокойная жизнь моей семьи закончилась: джинн малолетнего подсознания вырвался наружу.

Я исписывал по маленькой тетрадке в день. Обеспокоенные родители начали покупать мне общие тетради по 48 листов - я исписывал по общей тетради в день, все до листочка. Я мог писать на листах в клетку, в линейку, в крупный и мелкий горошек, в альбомах для рисования, на полях газет, на обоях и на салфетках. Я писал на всём, на чём пишется.

Я сочинял истории. Истории обо всём: о людях и животных, о людях-животных, о живолюдях и людиживах - моему бестиарию вымышленных существ мог бы позавидовать любой Борхес. В те советские годы в школах ещё не существовало должности штатного психолога: уверен, ему было бы, о чем со мной побеседовать, пока санитары надевали бы на меня смирительную рубашку.

Спокойная жизнь мой семьи закончилась, собственно, потому, что все эти тонны испорченной белизны требовали прочтения. Исписав очередную общую тетрадь, свежую газету или рулон туалетной бумаги, я бежал к родителям всё это зачитывать вслух. Папа, мой самый благодарный слушатель, умел спать с открытыми глазами и поэтому из всех родственников пострадал меньше всего. А матушка сильно мучилась, бедняжка. И в один прекрасный день она не выдержала.

"Олежка, тебе нужно найти своего читателя", - сказала она мне тогда.

Мама объяснила, что даже самый великий писатель не может нравиться всем без исключения, а только истинным ценителям своего творчества. Вот и мне надо приобрести таких ценителей, это и называется - найти своего читателя. Матушка расписала мне всё очень подробно, в надежде, что я больше никогда не постучусь в её дверь с трехтомником свежих обоев под мышкой. Ей показалось, что теория про «найти своего читателя» - вполне доступное объяснение для третьеклассника.

На следующий день после школы я привёл домой мальчика, своего одноклассника, тихого, затюканного, безотказного. Безотказным он был потому, что его никогда и не спрашивали - просто брали и волокли в неизвестность. Он родился добряком с большими ранеными глазами.

Мама была уже дома. Она накрыла в моей комнате столик с чаем и сладостями и деликатно оставила нас с тем мальчиком вдвоём, закрыв за собой дверь.

"Веселитесь", - сказала она нам на прощание. Мой гость вздрогнул.

И мы начали веселиться.

Я достал из-под кровати стопку свежеисписанных тетрадок.Своего тихого гостя я усадил за столик с яствами, а сам воздвигся перед ним в полный рост памятником собственной гениальности.

Я приступил к чтению. Мы шли довольно бегло - по тетрадке в час.

Тихий гость поначалу робко клевал печенье, но скоро затих окончательно.

Наш попугай в клетке на окне мурлыкал как кошка - довольно, самозабвенно. Дело в том, что в обычные дни эти килограммы бесхозной прозы доставались ему одному, несмотря на всю его птичесть: я не гнушался декламировать даже фонарному столбу. А в тот раз волнистого малыша впервые оставили в покое.

Дальше эту историю я рассказать не могу, так как весь с головой ушёл в свой советский стэндап и больше не замечал ничего и никого вокруг. В этом месте я уступаю трибуну своей матушке, которая до сих пор любит живописать тот случай в красках, не упуская возможности всячески меня унизить на разных семейных собраниях.

Матушка сидела в соседней комнате и смотрела телевизор. Внезапно ей показалось, что кто-то смотрит на неё. Она машинально взглянула в сторону двери и вскрикнула. Там, в дверном проёме, бесшумно стоял тихий гость. Матушка вскрикнула ещё и потому, что за окном был поздний вечер, и она не сомневалась, что одноклассник её сыночка давно ушёл.

"Простите, а можно я уже пойду?" - умоляюще пролепетал гость.

Мама в панике схватила моего одноклассника и лично проводила его домой (благо, он жил в соседнем дворе). Она обратила внимание на то, какие красные были у мальчика уши. Эти уши буквально горели во мраке, освещая им путь в темноте.

Так я нашёл своего читателя.

Когда матушка вернулась в квартиру и заглянула ко мне в комнату, я по-прежнему читал вслух что-то из очередной исписанной тетради. Отряд не заметил потери бойца. И лишь на окне в клетке в истерике бился попугай, пытаясь утопиться в крохотном поильнике.

******

С течением жизни мы с моим тихим гостем поменялись местами. Говорят, тот мальчик сейчас - большой начальник.


ОЛЕГ БАТЛУК