***

Вот я прихожу, сажусь на облезлый пуфик,
Зажимаю ладони между холодных ног
И думаю: милая, когда ты стала старухой?
И кто тебе такой преподал урок?
А потом вспоминаю, как все вы шепчетесь,
Говорите, что делать, как правильно, хорошо…
И на моё неловкое движенье плечиком
Вы испытываете непередаваемо долгий шок!
Потому что этого не было в ваших замыслах,
А я тут сбила систему ко всем чертям.
Мне с каждым днём всё сильнее кажется –
Вы себя транслируете в новостях.

А ночь такая лунная и тягучая,
Как сладкая патока на бледных моих руках.
Я ведь уже не плачу слезами мучениц
И не ищу спасения во стихах,
Я довольно долго живу в спокойствии,
Разве что иногда пробирает дрожь.

Но вы стоите и кажетесь слишком взрослыми,
Настолько, что вас ни разу не обойдёшь,
Ибо сцепитесь руками, как путиною,
Обовьёте своими фразами вдоль хребта.
И скажете: ты никогда не была красивою,
У тебя внутри полнейшая пустота.
Ты не слушаешь нас и это твоя трагедия,
Свои мысли имеешь – это тебе не в плюс!

Я боюсь не того, что не обрету бессмертия
(к слову: смерти я тоже, в общем-то, не боюсь),
А того, что однажды утром вы все притащитесь,
Окружая меня, возьмёте меня в кольцо,
И росток тот во мне, любовно, сквозь слёзы взращённый,
Потеряет свои эмоции и лицо.

Но пока я могу, я буду бороться с вашими
Суперважными советами. Я смогу.
Ибо вам они могут казаться и правда важными,
Но вот мне они, как соринка на коже губ.

Вы поймите, что если я буду жить по правилам,
Тем, которые вы диктуете, не шутя,
Если я стану, как и вы же, «примерно-правильной»…
Что тогда-то останется мне от самой меня?