Заметка об учебе

В деканате творилось нечто неведомое - это напоминало кафкианские графские канцелярии. Аудиторий не хватало - мы учились в три смены, поочередно занимая для лекционных занятий парты в конце коридора.  Стипендии едва хватало на бесконечные распечатки отчетностей, которые то и дело мы вынуждены были переправлять, потому что положения университета, представленные на сайте, не обновлялись десятилетие, на деле же имели природу весьма динамичную, но в сущности не постигаемую для нас, простых смертных, точнее, обычной студентоты.
Едва я расправилась с морем несуразной чудовищной необходимости разменивать жизнь на подписи в зачётке, я непредвиденно для самой себя (до некоторого момента) ускользнула в сказочную Москву продолжать обучение в МГУ. Здесь, конечно, давали более углубленные знания по клиническим дисциплинам (именно на них была нацелена моя учебная программа): по восемь-десять академических часов в день мы затрачивали на максимально подробные разборы нейропсихологических синдромов, симптомов и топологической карты головного мозга. Но каково же было моё удивление, когда ни в одном из разборов я не разглядела стоящей за диагнозом личности. То есть, конечно, нам упоминали о том, что индивидуальные особенности пациентов оказывают определённое влияние на симптом и сам процесс диагностики, но по большому счёту вся психология сводилась лишь к изучению функций мозга. И это, безусловно, есть суть самой нейропсихологии как науки, и винить профессоров в том, что они посвятили жизнь изучению поражённых областей мозга и, как следствие, выпадающих факторов, не представляется правомерным, но для чего же тогда мы, клинические психологи, носим это имя - изучающих человеческую душу? А мы с коллегой посещали "группы Хеллингера" (иногда вопреки предписанной  занятости) и решили для себя однозначно: наш путь состоит в том, чтобы выйти за пределы матстатистики и клиники церебральных поражений. Ведь что в человеке действительно важно, так это его душа.