В магазине

Всего лишь два дня...
                Саша Петруня (http://www.stihi.ru/2017/12/30/5162)

"Декабрьское солнце Глядит к нам в оконце,
Лучом мельтешит. Как тёща для зятя Раскрыла объятья..."
 
В магазине
   
Поэт Петрушкин был самым заурядным человеком. Это как говорится факт. Проблема заключалась только в том, что он сам себя считал гением и искренне не понимал, почему этого не видят другие.
Жена его будучи от природы черствым и сухим человеком в семье величала только Петрушкой, так оно и прижилось. Дети во дворе называли его так, мастера из ремонтного управления и даже на работе. Даже в магазинчике около дома кассирши называли его Петрушкой, а это было поэту очень обидно.
Вот и сейчас, зайдя после работы в магазин на Ордынке, он сочиняя новые вирши, тщательно выбирал продукты для дома, по списку, который дала его жена. Выбирая на полке колбасу наш поэт стал сочинять новое стихотворение:
 
Декабрьское солнце глядит нам в оконце, - и умилился от гениальности своих строк. Продавщица Маринка, которая любила литературу, презрительно хмыкнула и ответила колко своей строчкой:
 
Пророк всегда мечтал о времени
И не смотрел на календарь,
Какого сам он роду, племени,
Ведь на дворе уже январь.
 
Петрушка от такой наглости обомлел и задрав нос продекламировал немного высокомерно:
 
Солнце спешит, раскрывая объятья,
А с нею всегда, в общем с нею мы братья.

Маринка пренебрежительно хмыкнула:
 
Солнце когда приоденется,
Пряди расчешет волос,
Конечно с Петрушкой обнимется,
Просто и скромно взасос.

Поэт Петрушкин посмотрел свысока на зеленоглазую Маринку, дескать, ну какая же баба дура и набрав воздуха в грудь ясно и понятно объяснил ей суть своего гениального замысла:
 
Лучом мельтешит,
Как теща для зятя...
 
Маринка в недоумении подняла брови:
 
Как теща понятно и радостно,
Обычай такой вечерком,
К зятю явиться и запросто,
Петрушка, побалуй чайком.

Дальше пошла дискуссия на повышенных тонах:
 
Петрушка:
Забудь слова мои забудь,
Хочу я кушать как-нибудь,
А ты, Марин, не обессудь,
Не вздумай падать мне на грудь.

Маринка:
Не заблудись ты на пути,
Не надо тоже громко "мы",
Товар бери и заплати
И дуй вперед до Костромы.

Поэт:
Какая к черту Кострома,
Хотел я пива в шведской кеге,
Без мужика, смотрю, одна
Лежишь холодная в постели.

Маринка:
Да емкость та зовется кег,
Завозят фурами и тыщами,
У мужиков от пойла бег,
Дерутся после кулачищами.

Поэт:
С тобой, Марина, берет злость,
Впаду в отчаянии я в кому,
А колбаса тверда как кость,
Ну для чего такая в доме?

Маринка:
Заумь твоя беруши ух,
Плати на кассе, давай баксы,
Стихи свои читай для шлюх
И согласуй за строчки таксу.

Петрушка:
Я разберусь за два лишь дня,
С тобой Марина продавщица,
Как запрягу себе коня,
Тебе такое не приснится.

Маринка:
Я как практичный человек,
Смотрю вообще сперва на сидоры,
А замуж выйду, так навек,
А если нет - прощайте пидоры.

Поэт краснеет от такой прямолинейности, кидает продукты на пол и бежит к выходу. Маринка смеется, пожилые женщины хватаются за сердце. Хозяин Гаврила хмыкает, - Марин, ты давай поделикатнее с Петрушкой, а то ведь домой прибежит и веревку начнет сразу намыливать.

Маринка:
Я ему из Костромы,
Спирта выдам два бидона,
Чтоб он кеги позабыл
И стихи писал без стона.

Гаврила машет рукой, уходит к себе в кабинет и садится за бумаги.

Гаврила:
В день, что начат январем,
Снег летел, как рис у плова,
Ну, а кеги завезем,
В магазин побольше снова.

Пусть Петрушка придет вновь,
За своим пивным нектаром,
Стих напишет про свекровь
И про тещу нам задаром.

Плов не стих, его на плитку,
От начала до конца,
Глупость срежу я с улыбкой
У Петрушки удальца.

Приготовлю плов я рано,
Стих-рецепт всегда при мне,
Пусть поэт пасет баранов
В Гондурасе при луне.

Я издам быть может книжку
Про Маринку и про нас,
Как читал стихи Петрушка,
Где луч солнца в них погас.

Гаврила подсчитывает выручку, довольно потирает руки и идет к Маринке, чтобы ей предложить по пути добросить до дома.

Последние покупатели уходят, магазин закрывается. Это конец сцены.