Когда на родине своей однажды

Когда на родине своей однажды
Я чувствами был полон до краёв,
Друзьям как будто обещал, и дважды,
Вернуться в детство наше и своё.

Его я помню мелкими штрихами,
Что сохранились  в памяти моей.
Их попытаюсь высказать стихами,
А если что - прошу простить друзей.

От детства – жизни первого истока,
Меня уж отделяет много лет,
Но кое-что из жизни той далёкой,
Не чётко, но оставило свой след.

Я помню, как на станции за хлебом
Стояли мы толпою по утрам,
Как в техучилище, всегда по средам,
За ним ходили к ранним петухам.

Вода в колодцах наших жестковата:
Ни суп сварить, ни постирать бельё.
Хотя и был воды большой достаток,
С реки носили вёдрами её.

И невзирая, дождь ли лил часами,
Или мороз скрипучий на дворе,
Берёшь ведро и с «нежными» словами
Идёшь за ней, бурча под нос себе.

А летом наши мамы при погоде –
Откуда только лишь бралось чутьё,
Шли на Кубань-реку и на природе,
Стирали и сушили там бельё.

Я помню, школу почти в чистом поле,
Хотя четыре класса было в ней,
Но, кто учился в этой, первой, школе,
Я верю, не забыл своих друзей.

Кинотеатр тогда был очень скромен,
Но мы не оставались без кино.
Недалеко от школы, в частном доме,
Смотрели раз в неделю мы его.

Тогда оно крутилось лишь частями,
И чтоб бабину перезарядить,
Включали в зале лампочки местами -
Механику же надо подсветить.

На улице работал генератор,
И хоть немного он шумел порой,
Но, был, как золотарь- ассенизатор,
Для нас особой очень дорогой.

Располагались – кто-то на скамейках,
А кто сидел на корточках своих,
Иные на отцовских телогрейках,
Другие стул делили на двоих.

Хотелось помянуть избу-читальню,
А в ней была красавица одна.
Я помню, приударил капитально,
Но запретила ей её семья.

Она по нации была ногайка,
А я же православный, иновер.
И для меня она чужая чайка -
Всё это глупо, кажется, теперь.

Как жаль, то время пролетело быстро
И ничего уже вернуть нельзя.
Спасибо, что хоть память, будто искры
Нам высекает проблески огня.