Два Кремля, два символа встретились

Два Кремля, два символа встретились,
Один, что в столице, уселся за стол,
Второй же – наш местный. Опять же отметились,
Рюмашку на  грудь, и пошел разговор.

Они по душам, откровенно, без лести,
Так, по-мужски, беседу вели.
Редко им удается быть вместе,
Живут на разных широтах Земли.

Столичный вальяжно так развалился,
Пусть видит малявка, кто перед ним,
Наш местный нисколько тому не дивился,
Он знал свое место, и свыкся уж с ним.

- Ну, что? Как дела? Как ты поживаешь?
Однако же, глушь непролазная здесь?
- Как видите Вы, не живу я, а маюсь,
Уже и рассыпался чуть ли не весь.

- Что так-то? Не хлюзди! Держись! Не сдавайся!
А лучше про жизнь ты свою расскажи.
Как докатился? Давай, браток, кайся,
Печалей своих развей миражи.

И местный, волнуясь, слегка заикаясь,
Но так осмелев от спиртного внутри:
-Хотите все знать? Чего же я маюсь?
Кремлевский мой гость, на меня посмотри!

Я - только подобие бледное Ваше,
Меня в одиночку чудак создавал,
Теперь он уехал, не сваришь здесь каши,
Так наступил моей жизни финал.

Тот мужичок – чудак-одиночка,
Мечтал Вашу копию здесь воссоздать,
Но не успел, не поставил он точки,
Но должное надо мужчине отдать.

Он создавал, а вокруг все смотрели,
Кто-то и пальцем крутил у виска,
Этот смеялся, другие лесть пели,
Иные глядели на все свысока.

Помочь? Да, немного решились,
Но так ли, иначе, но Кремль возвели.
И вот она слава! Все мной загордились!
И символом школы меня нарекли.

Стал гордостью школы, села и района,
Приехали с края меня прославлять…
И сам Губернатор у стен, словно дома,
Прошелся однажды, вот так… погулять.

- Ну, что же, прекрасно! Ура! Превосходно!
О! Слава! Мы с нею знакомы, на «ты».
Купаюсь  я в ней… на всю, сколь угодно!
Купаюсь так, весь, от стен до звезды.

А ты? Не выдержал славы? Сломался?
Так значит, та слава тебе тяжела?
Ты что, не мужик? Сопливым остался?
Не мог устоять? Опьянел с куража?

-Да, вроде не знаю… Об этом не думал…
Ну, может немного крутанул головой,
Чуть-чуть загордился. Иль ветер то дунул...
Спасибо скажи, что хотя бы живой.

- И что же случилось? Рассказывай смело!
Как докатился до жизни такой?
Напился? И в драку ты влез оголтелый?
Ушел в бесконечный загул и запой?

- Нет! Что Вы? Я вел себя тихо.
Стоял на горе. Очень тихо стоял.
Но вдруг, ниоткуда ко мне пришло лихо,
И кран мне подъемный пощечину дал!

Ей Богу, клянусь! Это, брат мой, придирка.
Но он бессердечно так врезал по мне,
Смотри-ка на грудь, вот видишь, здесь дырка,
И дышится трудно по этой вине.

-А что ты, щербатый? Смотрю, шепелявил,
Опять не криви ты душой предо мной.
Где зубы свои ты, гуляка, оставил,
Зубцы над Кремлевской твоею стеной?

- Ох, зря на меня наезжаешь, столичный,
Моей в этом нет нисколько вины,
Вандалы мне вырвали зубы, публично,
То школы моей удальцы-пацаны.

- Чего ты позволил? Не дал ты  им сдачу?
Смотри на меня! И бери мой пример.
Ни Бонапарт и ни Гитлер в придачу,
Ко мне прикоснуться никто не посмел!

А ты-размазня, краснокирпичный,
А ну-ка, сопли свои подбери.
- Ой, не шумите! Потише, столичный.
У нас здесь болото! Законы свои!

Здесь слова такого никто уж не помнит,
Ведь слово-то «честь» - это все не про нас.
У нас здесь пургу никто не погонит,
У нас есть терпенья огромный запас.

- Ну, да! Вы живете по праву в болоте!
И вам это нравится? Жизнь дорога?
- А как же нам быть? Вы нас не поймете,
Пришлите Вы нам кусок пирога.

Вот так за беседой и время летело.
Два тезки вели по душам разговор,
И толковали, про что наболело,
И даже вступали в отчаянный спор.

01.01.2018 г.
О. Богданова