Госпитальное. Танкист

Две ипостаси, - жизнь и смерть,
танкист горелый между ними,
губами чёрными своими,
опять меня он просит спеть...

Полопались, едва сипит,
мне в холодеющее ухо,
смалёным и солярным духом.
его дыхание смердит...

И я, вцепившись в простыню,
казённой койки колченогой,
шепчу про путника, с убогой,
сумой, топтавшего стерню...

Хрипит, кивает головой,
глаза - как сваренные яйца,
он мог натужно улыбаться,
дышать, выхаркивая гной...

Ожоговое - вот где ад!
серозной жижи дух тяжёлый,
а я, вчера ещё из школы...
работа, третий день подряд...

На перевязках мат и вой,
призывы пристрелить, не мучить,
бинтов растрёпанные кучи,
лекарство - мазь, само собой...

А в песне умирал ямщик,
Ермак сражался за Уралом,
тогда я много песен знала
но вяз предательски язык...

Дивчина ждала казака,
а я бинты ему меняла,
из под повязок выползала,
обуглившаяся рука...

Переживала тошноту...
"Позор, а ты ведь комсомолка"!
и снова пела про сестрёнку,
что брату пишет на войну...

Умаявшись, не чуя ног,
плелась в подсобку-боковушку,
на кучу каменных подушек,
вздремнуть упала на часок...

Проснулась - тишина стоит,
за окнами алеет зорька,
пустая, свёрнутая койка,
и я, оставшаяся жить...

А. Пятаченко 23.10.2015