Я буду с тобой

Предисловие
 
Душная летняя ночь. Тишина. Кажется, всё в мире спит. Я иду по тускло освещённому больничному коридору и прислушиваюсь к этой, почти мёртвой, гнетущей тишине. И вдруг… Что это? Где-то будто слабый писк ребёнка? «Показалось…» Я иду дальше, и снова этот еле-слышный плач прорезывает моё сознание. Открыв дверь почему-то незапертой операционной, я включаю свет и замираю от ужаса…
То, что я вижу, ледяным обручем сковывает сердце, в человеческом мозгу не может вместиться такое…
Я не кричу, не поднимаю шума, я лишь тихо плачу, глядя, как умирает маленькое невинное существо, рождённое здесь неестественным, насильственным способом и оставленное в этой холодной, пустой комнате.
Это не вымысел. Это страшная реальность нашего времени.
Семь лет прошло с тех пор, но я до сих пор помню этот случай из своей жизни и, наверное, буду помнить всегда…
 
«Я буду с тобой»
 
Тихий больничный двор. Кроны деревьев, слегка покачиваясь от ветра, отбрасывают причудливые тени на асфальтовые дорожки и скамейки, на которых то здесь, то там расположились вышедшие на прогулку пациенты.
В час посещений здесь особенно оживлённо. Немолодая женщина не спеша прогуливается по дорожке и видно, кого-то ждёт, то и дело оглядываясь по сторонам. Немного поодаль весёлая хохотушка в пёстром байковом халате целует сынишку и на прощанье треплет его по щеке. Малыш не хочет уходить, тянет ручки к матери, цепляясь за полы её халата, и капризно хнычет.
 
За высоким кустом жёлтой акации ещё одна скамья. Она тоже обитаема, как и все остальные. Здесь удобно расположилась молодая пара. Муж и жена. Он – высокий, худощавый, даже немного угловатый молодой человек не старше двадцати пяти лет. С нежностью и сочувствием он вглядывается в милые черты грустного, слегка бледного, лица жены. Она – совсем ещё молоденькая девушка, юная и очаровательная. В её печальных, немного наивных голубых глазах столько тоски и невыплаканных слёз. Она молчит, глядя куда-то вдаль и машинально теребит шуршащий целлофановый пакет, лежащий на коленях. В пакете яблоки – спелые, аппетитные.
 
- Наташа, поешь немного, ведь уже можно фрукты? Тебе уже сняли швы? – он заботливо склоняется над женой, пытаясь заглянуть её в лицо.
- Нет. Будут снимать завтра, а на следующей неделе выписывают.
- Как хорошо, Наташенька! Я уже так соскучился по тебе. И мама постоянно о тебе спрашивает, и сёстры. Они не заходили? – стараясь отвлечь девушку от горьких мыслей, он переводит разговор на более спокойную тему.
- Были вчера… - безучастно отвечает Наташа и вдруг, отвернувшись и закрыв лицо руками, плачет горько и безутешно, как ребёнок…
 
***
 
Наталью оперировали десять дней назад. Пять месяцев беременности. Преждевременные роды. Сильнейшие осложнения. Срочная операция.
Только вчера её перевели из реанимации в обычную палату. И только вчера сообщили страшное, сразившее наповал, известие: у Наташи никогда не будет своих детей. Ни через год, ни через пять, ни через десять лет…
Андрей воспринял эту весть более стойко, от всей души жалея Наташу, сочувствуя ей и своему горю.
 
***
- Всем привет! Как жизнь молодая? – почему-то обратилась именно к Наташе вошедшая в палату незнакомая девушка. Это была новенькая, судя по объёмной, туго набитой сумке и большой стационарной карте, которую она тут-же отдала вошедшей медсестре. – Меня зовут Светка, а тебя? – она вновь спросила Наташу, бросив на неё быстрый, оценивающий взгляд. Почему-то ей была симпатична эта скромная, тихая беленькая девушка, её ровесница.
 
Наташа ответила и слабо улыбнулась, глядя на Светин большой живот, обтянутый светлой тканью ситцевого халата.
- Счастливая… - тихо прошептала Наташа и спросила: - Ты на сохранение?
- Нет, что ты! – живо отозвалась Светка и почему-то рассмеялась. – Думаешь, ждут меня с распростёртыми объятиями с таким сокровищем? – Она похлопала себя по животу и начала неторопливо разгружать сумку и стелить постель.
Сбитая с толку Наташа, ничего не поняв, лишь пожала плечами.
 
***
Ночь. В палате душно. В раскрытую форточку больничного окна не проникает ни капли свежего ветерка. На улице тишина. Воздух тёплый и какой-то тяжёлый, как перед грозой.
 
Наташа нащупала в темноте тапочки и, поднявшись, медленно пошла к выходу, пробираясь между стоящими рядами кроватей.
 
Идя по тускло освещённому коридору, она вдруг остановилась и прислушалась. До неё явно доносился какой-то приглушённый писк, напоминающий почему-то детский плач. Она ещё раз попыталась уловить этот еле-слышный звук, но на этот раз всё было тихо. «Показалось», - решила Наташа и пошла дальше. Звук повторился, теперь уже явственней и ближе. Это был явно плач новорождённого. Наташа вздрогнула. Мысли её лихорадочно закружились. Родильное отделение находилось двумя этажами выше, оттуда крик доноситься не может. Это совсем рядом, где-то за дверью. Она ещё раз прислушалась и поняла, что не ошиблась. Отчётливый, но негромкий плач был слышен из процедурной комнаты. Слегка толкнув дверь, оказавшуюся незапертой, она вошла и включила свет.
 
Бегло осмотревшись, она вдруг остолбенела. В маленькой железной кроватке, в какую обычно кладут новорождённых, лежало крошечное существо, кое-как завёрнутое в больничные пелёнки. Малыш лежал в полном одиночестве, оставленный, забытый. Присмотревшись поближе, Наташа поняла, что ребёнок глубоко недоношенный. Сквозь красно-синеватую тонкую кожу просвечивало множество кровеносных сосудов.
 
Не в силах больше сдерживаться, она закричала от ужаса и упала без чувств на холодный кафельный пол.
 
***
- Ох, подруга, ну и напугала же ты меня, - ласково и вместе с тем укоризненно говорит Наташе пожилая полная медсестра, - забегаю в процедурку, а она лежит, как мёртвая.
- Галина Петровна, чей это ребёнок? – еле слышно спрашивает Наташа, требовательно глядя пожилой женщине прямо в глаза.
- Теперь уже ничей. К утру умер, в морг унесли. Эх, молодёжь, молодёжь! И как им не совестно? Наплодят детей, а потом избавляются. Пятимесячный, не выжил бы всё равно.
- Как избавляются? Зачем?! Почему же на таком сроке? Ведь это уже человек готовый, Богом созданный! – Наташа почти кричит, задыхаясь от возмущения.
- Сроки-то свои пропускают, приходят к нам, а уже поздно. Вот и донашивают до пяти-шести месяцев. Таких искусственниц у нас за день несколько человек проходит.
 
***
Наташа всё поняла. Она идёт, почти бежит в палату, насколько позволяет ей бежать болезненный шов, открывает дверь и останавливается возле Светиной кровати. Светка лежит и невозмутимо листает яркий журнал, что-то напевая себе под нос.
- Зачем ты это хочешь сделать?!
- Что именно? – Светка делает непонимающее лицо.
- Почему ты хочешь избавиться от ребёнка? Бог не для того тебе его дал, слышишь?! – Она плачет и, глотая слёзы, продолжает говорить. – Мой ребёнок родился мёртвым, мне сделали операцию, и теперь у меня никогда, слышишь, никогда больше не будет детей! То, что ты делаешь, это страшный грех, Света. Потом ты никогда не сможешь себе простить. Плач этого малыша всю жизнь будет звенеть у тебя в ушах!
Светка зло прищуривается и кричит в ответ:
- А ты в мою жизнь не лезь! Хочешь знать правду? Моему парню не нужен этот ребёнок, да и мне помеха! Молодая ещё, погулять хочу!
Наташа бледнеет от негодования.
- Чем же ты раньше думала?
- Скажу тебе откровенно, что я думала раньше. К чему приводит первый аборт, ты знаешь? А родить самой – как-то естественнее и не вредно для здоровья. А я хочу ещё замуж выйти и произвести на свет здоровых детей. Но это в будущем. А сейчас пока хочу жить в своё удовольствие. Поняла?
- Ты говоришь: «Я хочу…». А ты когда-нибудь задумывалась над тем, чего хочет твой ребёнок? Он хочет жить, Света, он борется за жизнь. А чего хочет Бог, ты знаешь?
Светка нетерпеливо отмахнулась:
- Заладила три дня подряд: «Бог! Бог!» Верующая, что ли? Ну, так рожай каждый год, если верующая, твоё право!
Наташе вдруг захотелось ударить Светку, бить её по щекам, пока она не придёт в себя и не откажется от своего страшного решения. Но, сдержавшись и закрыв глаза, она внутренне взмолилась Богу: «Господи! Прости мне моё греховное желание. Помоги мне. Прошу Тебя, сохрани этого ребёнка, если не для неё, то для меня!»
 
***
Светка родила утром, на следующий день. Ещё несколько часов назад она кричала от боли, мечась по кровати, а к вечеру уже весело смеялась, рассказывая соседкам забавный анекдот. Ребёнок родился очень слабым. Это была девочка, шести с половиной месяцев, весом чуть более полутора килограмм. Несмотря на действие сильнодействующих, вредоносных лекарств, малышка родилась живой. Наташа взмолилась, упрашивая врачей сохранить эту маленькую жизнь.
- Я обязательно уговорю её забрать дочку, а если она этого не сделает, заберу сама.
Ещё вчера вечером она говорила об этом с Андреем. Он был согласен.
Девочку унесли в родильное отделение, положили под лампу, подключили к аппаратам. Борьба за жизнь продолжалась.
 
***
Проснувшись утром, Наташа повернула голову и обнаружила Светкину кровать пустой. На голом, не застеленном матрасе сиротливо белела подушка, а серое больничное одеяло почему-то валялось на полу. Ночью Светка сбежала, оставив ребёнка в больнице. По сути, она избавилась от него, как и хотела.
 
Ещё через несколько дней Наташу перевели наверх, поближе к малышке. Андрею предоставили улаживать формальности, оформлять ребёнка документально на своё имя, но не раньше, чем через месяц, оставляя всё-таки возможность блудной матери вернуться и забрать дочь. Но Светка не пришла ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Ничего другого ожидать и не приходилось.
 
***
И вновь за окном погожий летний день. Деревья, всё так же покачиваясь, бросают тень на длинный ряд свежевыкрашенных парковых скамеек. Ничего не изменилось, всё так же, как и раньше, месяц назад. Те же люди, сидящие на скамьях в ожидании посетителей: родных, близких, знакомых. Те же звонкие ребячьи голоса и топот детских ножек, раздающийся в разных углах больничного парка. То же яркое солнце. Только нет среди этих людей милой, беленькой девушки с грустными голубыми глазами. Сейчас ей дают последние напутствия и наставления в светлом холле больницы, передавая в её нежные материнские руки маленький кружевной свёрток, перевитый атласной розовой лентой. Сейчас её глаза сияют тем неземным счастьем, которое окружает её со всех сторон, заполняя до краёв душу и наполняя радостью и светом всё её существо. Андрей стоит рядом. Он всегда будет рядом с ними: с Наташей и маленькой дочкой, в радости и в горе, в нужде и в испытаниях, в будни и праздники. Всегда… Всю жизнь…
 
Они идут рядом, рука об руку, по дорожке к больничным воротам. Он – высокий и мужественный, готовый всегда защищать свою семью. Она – маленькая и нежная, любящая жена и мать.
 
Они смотрят друг другу в глаза, и Андрей тихо шепчет: «Кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня…»
 
Слёзы бегут по их лицам. Они не стыдятся слёз. Лёгкий порыв ветра треплет белую кружевную ткань уголка, чуть приоткрывая розовое личико малышки. Наташа улыбается сквозь слёзы: «Спи, моё солнышко. Я всегда буду с тобой. Господь будет с нами».
 
Татьяна Нанковская
 
2000 год