Только новогоднее

Я помню чудное мгновенье!
                А. С. Пушкин
         
Ты помнишь чудное мгновенье?
Перед тобой явился я!
Души похмельное кипенье
Твердило: рожа - не моя!
 
А чья? Чьих черт унылых хилость?
С кем пил – их нет, лишь я один.
Скажи, мне, зеркало, на милость,
Кто этот гнусный господин?
 
И зеркало мне отвечало,
Что, к сожаленью, это я.
Вчера кричал, что водки мало, -
Вот и не помнишь… ничего!
 
Потом – сказало - наскочила
Ось ординат на ось абсцисс… 
И я орал: «Судью на мыло!»
Всем говорил, что я нарцисс.
 
Потом заехал в морду другу,
Ругался в бога и в кресты…
Тянул жену его за руку
И не куда-нибудь – в кусты.
 
Ну, а когда её отбили,
Изгрыз тарелку и стакан,
Кричал: не так мы раньше жили,
И что всё прошлое – обман.
 
Кричал, что Ельцин - проходимец
И утверждал, что он не наш.
Быть может, в США он и любимец, -
Ну а в России – лишь алкаш!
 
Затем, ещё раз выпив водки
И коньяком её запив,
И закусив хвостом селёдки,
Спел гимн наш на блатной мотив.
 
Играть пытался на гитаре,
Но только струны оборвал.
А после – это уже в баре –
Бармена в губы целовал.
 
Даже в любви  ему признался
И всё Ларисой называл…
Затем бармен не удержался, -
Семён, зовут меня - сказал!
 
Какая, на хрен, я Лариса! -
В лоб врезал, злости не тая.
Тут ордината и абсцисса
Вернулись на круги своя.
 
Ну, что, достаточно сказало? –
Спросило зеркало меня.
      -----------------------
…И понял я, мне водки мало
Для наступающего дня.

 
********************************************
 
 
                ……………….
…Я стану на краю... Краю чего?
 Окна, балкона или парапета?
 А после, оттолкнувшись от него,
 Я полечу.
 И песня моя спета?..
 
                Серж Хан


 Экспромт

На Новый Год я тоже был такой,
И как-то сразу кончилось всё разом…
 ...Жена, мне утром, подмигнувши глазом,
 Сказала: много выпил, дорогой,
И перепутал раму с… унитазом.
 
                Валерий Гудошников
 
               
 -------------------------------------------


Опять, ты, читатель, подумаешь, что я это выдумал. Как «Туалетные страсти», «Надоело летать», «Товарищ майор, вы арестованы», «Экипаж, в чём дело», «Жана умерла», «Приварили», «Добросался». И прочие. Уверяю, тебя, нет. Они не выдуманы. Ибо жизнь гораздо разнообразнее, чем мы о ней думаем. А уж юмора в ней иногда, порой трагикомического, хватает с избытком.
 Это действительно произошло в первые часы Нового Года в славном граде дальневосточном Владивостоке. Уж не знаю, как там насчёт иных городов иных стран, но во Владивостоке – ещё раз говорю - это действительно произошло. С тремя обычными рядовыми российскими гражданами. Но поскольку я не знаю имён их настоящих, мне позволительно будет их придумать. Да настоящие-то владельцы фамилий, будь они у меня, могли бы и в суд за клевету подать. И, хотя у меня есть неоспоримый факт их приключений, всё же, читатель, лучше я придумаю им другие фамилии.  Нет, лучше вообще без фамилий.
                ------------------------------------------
Что, скажите, могут делать мужчины в расцвете лет в России целых 10 дней начала Нового Года, если им мужи государственные, называемые депутатами, подарили такие нигде в мире в дурном сне не виданные каникулы, и если страна уже всех давно догнала и даже перегнала по всем видам производства всех видов   продукции? Поехать отдыхать за границу, скажете вы. И ошибётесь. Они не поедут. Поедут, придумавшие каникулы, депутаты. Ну, а если уж не за границу, то куда-то в России? И если вы даже так скажете, то снова ошибётесь. Ибо мужи государственные с их космическими льготами и зарплатами придумали эти каникулы отнюдь не для народа, а прежде всего – и это не секрет - для самих себя любимых, чтобы на Канары слетать спокойно или во Франции или Швейцарии на лыжах покататься. Куршевель помните? А потом, летом в нехилый двухмесячный оплачиваемый отпуск ещё раз всё повторить. А как же! Тяжела ведь работа, ни за что не отвечать. Это тебе не шахтёр или подводник, не лётчик или космонавт. У них вон и то отпуск меньше. Кстати, даже у уборщицы думской ответственность есть. Попробуй, не прийти на работу пару дней. А депутат могёт – простите - и месяц не ходить. Говорят, и больше могёт. Простите. Оне всё могёт. Ибо министры же! Нет, серьёзно! Оне себя к им приравняли. Ну, к министрам. Так министры, худо-бедно, за что-то - опять же худо-бедно - но отвечают. Как и уборщицы. А оне…  Нет не продолжаю. Вы же поняли. Были случаи и по полгода. И ни за что! А зарплату платили. Вон Митрофанов – ох, морда! – ох, как всех кинул-то красиво! – сколько там зарплат получил, в Европе живя! Где-то – паразит – в розыске теперь числится. Врагом оказался, гад! Сгинул… бесследно. И найти не могут. Это в наше-то время, когда только дай приказ – таракана в любой тьмутаракании  – простите - за неделю найдут. Ох, отвлеклись мы. Так вот о каникулах.
 Чтобы народ сильно не возмущался, подарили такие каникулы заодно и народу. А, чего же не подарить, если не отвечаешь за это. Чувствуйте, мол, заботу нашу! Где ещё такое найдёте? Вон те же японцы или американцы уже второго января идут вкалывать на работу с похмелья. Это ли не рабство? А вы похмеляться в бар идёте. Пока деньги на пиво есть. Ощущаете разницу? Только вот каникулы эти, в отличие от них – мужей думских, обременённых заботами непомерными, сделали для народа не оплачиваемыми. Не отпуск, а каникулы. А где вы видели, чтобы каникулы оплачивались?
А то, что они – такие каникулы -  не нужны зимой в морозы трескучие народу  - не ваше дело. Вас никто не спрашивает. И уж если в морозные зимние дни в деревне работы мало, то в городе для основной массы населения её совсем нет. И замирают города российские. Представляете, всей стране сразу вместе со школьниками и студентами почти полумесячный отпуск! Без содержания.  Зарплаты за 10 дней начинающегося года – не будет. Зарплату за истекший месяц ушедшего года – не дали пока. И неизвестно, когда дадут. И что остаётся народу с такими мыслями? Правильно. Пить от безделья. И думать, а что в феврале получат и как расплатятся за поднятые с Нового Года тарифы? Ибо на водку-то, худо-бедно, опять же, денег хватит, но никак не на поездку в Куршавель. Да какой, к чёрту, Куршавель, и в свои родные  Сочи не хватит в один конец слетать на… один день.
Вот и пили три друга. Только не подумайте, что они вконец отпетые алкаши. Не так много таких в России. По крайней мере, не больше, чем в Европе. Нет, они тысячами, как вон в Кёльне на Новый Год, не выходят на улицы безобразничать. И в мыслях не было. И начали-то они встречу Нового Года в кругу семьи, а не на центральной площади Владивостока. И, как все нормальные люди, в этом мире, открыли шампанское, пожевали салаты и традиционные русские пельмени. Но, скажите, разве дадут вам в кругу семьи выпить, как следует в эту радостную ночь? Девяносто процентов мужчин скажут: конечно, нет. Даже девяносто пять. И вот, когда после застолья, все устроились смотреть давно осточертевших за много лет фанерных певиц и певцов типа Баскова, Долиной, безголосой Алсу, голосистого Киркорова  и его кучу близких и не очень близких родственников и юмористов, мужчины трёх соседних квартир вышли на лестницу покурить.
- Нет, это не праздник! – вздохнул первый сосед. – Два бокала шипучки, да и то не полные. Один – за ушедший год, второй – за год новый. Ы-г-гр-р! -  одна отрыжка!
- Да уж! – подтвердил другой. – У меня также. Приучайся, говорит, к культуре капиталистического пития. А вот в советское время, помню, дом ходуном ходил. Эх, молодость!..
- Так в чём дело? – сказал третий.  – Вы же знаете, где я работаю. Запасся с заделом на каникулы. Нет проблем. Жена закусок на неделю наделала. А дома нет никого.  Сейчас же  модно Новый Год в деревне встречать. Баня, в прорубь нырянье, пельмени и прочее после бани. Водку нашу городскую брезгуют пить там. Свояк как-то говорил, что если бы это выпил Иван Грозный – и часа бы не прожил. У них там давно своё, натуральное. С горбачёвских времён. Вот зять и увёз всех туда к сестре жены. А мне нельзя, я после бани отключиться могу. Потому и не поехал.
Два соседа понимающе переглянулись. Они знали, что сосед их много лет проработал в богоугодном заведении, а говоря проще, на ликёроводочном заводе, который никогда не знал – даже в лихие девяностые - никаких потрясений, типа кризисов и прочих катаклизмов, типа каких-то там банкротств. Невзирая на то, что ни малая часть продукции невероятным образом с завода испарялась. И, вполне естественно, что испарения эти не могла предотвратить  - как предотвратить испарения? - мощная охрана, как на проходной завода, так и по его периметру, стены которого больше походили на средневековую тюрьму с вышками по углам, чем на обычное предприятие, как ни странно, относящееся к пищевой промышленности. Хотя, оно, может, и верно. Питьевой-то промышленности ведь нет. А вот что сосед подвержен редкой болезни – ортостатическим обморокам, связанным со сверхчувствительностью каротидного синуса, расположенного в сонной артерии, они не знали. Короче, отбросив медицинскую казуистику, можно сказать: нельзя соседу большого перепада температур, нагрузок и резких движений головой. Может в обморок упасть неожиданно с потерей сознания, падением пульса и давления до анабиозного состояния. А может и не упасть. Именно это, говоря нормальным языком - отключиться, он и имел в виду. И, хотя всего-то несколько раз за всю жизнь это с ним было, в баню он, как и предписали врачи, не ходил. И в знойные края не ездил.  Соседи же подумали иначе. А чего же непонятного, если на таком предприятии работает. Там все не раз отключались.
Сидели хорошо. Уже и по берлинскому времени Новый Год встретили и подбирались к Гринвичу, хотя фактически он ещё и до Москвы не дошёл, застряв где-то в Иркутске. Но это было не столь и важно. Главное – Новый Год. Водяра у соседа хорошая, в пятилитровых баллонах и без ацетона, от которого потом голова трещит и который непонятно для чего добавляют. Знатоки говорят, в качестве консерванта. Чтобы меньше испарялось.
 И вот за очередным тостом, сосед, уже приложив рюмку к губам, вдруг резко отдёрнул назад руку, словно в ней не сосуд с богоугодным напитком был, а змея гремучая. Вскрикнул сдавленно, рюмка упала на пол и разбилась, а вслед за ней повалился на пол и хозяин.
- Ё-пть!.. – ахнул первый сосед, отодвигая свою рюмку. - Что это с ним? Только что нормальный был. Да и выпили немного, - кивнул на треть опустевший баллон. - И побледнел чего-то! Никак инфаркт?
- Или инсульт, - встал с колен второй сосед. – У него пульс нитевидный. Да он и не дышит, кажется. А руки ледяные. А ну-ка, звони!
Скорая прикатила  на удивление быстро.
- Что с ним? – спросил врач, покосившись на баллон с прозрачной жидкостью. – Отравление? Стекломой пьёте?
- Нет-нет! – дружно выкрикнули соседи. – Мы же живы. Что попало, не употребляем.
Между тем смерившая давление сестра, которой, вероятно, муж приносил много неприятностей, давно привыкшая к таким вещам, равнодушно сказала:
- Пульса практически нет, дыхания тоже. Да и похолодел уже. Он умирает. Пить меньше надо!
- Как это умирает? – удивлённо воскликнул второй сосед. – Да он только что живой был. И анекдоты рассказывал.
- Седуксен!– кивнул врач помощнице и сам взялся за стетоскоп. Оторвавшись, спросил: - Вы кто ему? Соседи? Понятно. Боюсь, что вашему другу нужно в морг. Вот это, - кивнул на баллон, - ему противопоказано. Носилки быстро! Пока ещё жив, но…
И ещё 10 минут назад не собиравшегося умирать соседа, взвыв сиреной и распугивая новогодних гуляк, увезла неотложка.
- Что делать-то будем? – уныло спросил один сосед другого.
- Ждать. Семья его в деревне. Да и что мы ей скажем сейчас? Позвоним через час в больницу, узнаем, что с ним. Наливай!..
                -------------------------------------
Дежурный врач приёмного покоя городской больницы Семён Аркадьевич Недоливаев сидел в своём маленьком кабинете и размышлял о бренности бытия и о том, что ему принесёт только что  пришедший Новый Год. Рядом стояла мензурка с чистым медицинским спиртом на треть опустевшая. А что, не люди, что ли! И встретили, как люди, и проводили. Вот и поразмышлять потянуло. И выходило в размышлениях, что ничего особенного Новый Год не принесёт. Вон страна погрузится в новогодние каникулы. В спячку. Спасибо депутатам за это. Какой-то японец или американец, завтра, проклиная капитализм, пойдёт с похмелья и не выспавшийся на работу, а наша страна только спать ляжет. А встанет – похмеляться будет. И так десять дней. Правда, те, у которых процесс непрерывный и потому сменный, от которых зависит, чтобы страна совсем не остановилась и не погрязла в хаосе на пути к очередному светлому будущему, работать будут. Вот и он, доктор Недоливаев из этой категории. И ему каникулы ничего хорошего не дают. А кому дадут? – задумался он. Например, хорошо, что десять дней в городе не будет пробок. Интересно, пробок нет, а страна работает. Функционируют магазины, рынки, заводы и прочие сферы производства и обслуживания населения. Всё работает, а пробок нет. Так кто же тогда создаёт пробки? Чиновники? Всевозможные клерки офисов? И сама собой явилась мысль, что пробки-то создают люди, от которых работоспособность страны и не зависит. А если и зависит, то в ничтожной степени. А не сделать ли таким каникулы месяц через месяц? Без содержания. А заодно депутатам всех мастей, в том числе и депутатам государственной думы. Вот где экономия-то будет! Просто, аки мык бычий.
Придя к такому неожиданному выводу, Семён Аркадьевич протянул руку к мензурке, но налить не успел. Открылись ворота приёмного покоя, и вкатила карета. Не вовремя.
- Аркадьич, принимай клиента! В Новом году первый! Не довезли. Совсем плох был!
- На стол его, посмотрим.
- Чего смотреть, холодный уже. Может, в морг сразу? Говорю же, абзац! – покосился доктор скорой помощи на мензурку. - Они там водку из пятилитровых баллонов пили. Не так, как тут ты, по глотку.
- Отравление?
- Перебор. Инсульт или инфаркт. Вскрытие покажет.
- Ну, катите… туда! – кивнул Недоливаев на дверь холодильника, потрогав руку привезённого. – Остывает, бедолага. Только одежду снимите. Заледенеет – потом не стащишь.
- Что, всю?
- Всю, всю. Она ему уже не нужна. После родственникам отдадим. Вон бирка, напиши фамилию и прицепи на ногу. А я пока документ оформлю. - И он стал заполнять свидетельство о смерти.
Через несколько минут формальности были закончены.
- Холодно там, - кивнул врач скорой на дверь морга - холодильника, закрывая её на задвижку. И замков-то у вас тут нет.
- А здесь, коллега, замки не нужны. Сам туда никто не пойдёт, а кто уже там – не выйдут. – И он молча поставил на стол второй стакан.
А вот поговорить не успели. Вошла медсестра, коротко бросив: - Вызов!
- Сейчас только и начнётся работа, - сказал врач скорой. Бросил в рот кусочек сала с хлебом и скрылся за дверью.
- Это точно! – вслед ему прокричал Семён Аркадьевич. – Сколько лет работаю, но не помню, чтобы в первые несколько часов Нового Года умирали. Обычно на второй день привозят.
Недоливаев сладко зевнул и прилёг на маленький диванчик, стоявший в углу. Самое время подремать. Но едва он стал входить в самое безгрешное состояние на земле, как зазвонил телефон. Чертыхнувшись и потирая глаза, доктор направился к столу.
- Шестая? – услышал он в трубке. - Это приёмный покой? – Говоривший был явно не трезв. Это многоопытный док понял по голосу. - С Новым Годом! – Скажите, к вам поступил гражданин… как его… Семикашев. Как его состояние?
- Вы кто ему? – Недоливаев потянулся к акту о смерти. Так и есть.
- Мы это… друзья его. И соседи тоже. Как он себя чувствует?
- Уже хорошо. Что же это вы, друзья-соседи, так его напоили? Он поступил к нам в состоянии крайнего анабиоза, не совместимого с жизнью.
- А-а… - на мгновение заикнулась трубка, - вы доктор? Как ваша фамилия?
- Да, доктор. Фамилия моя Недоливаев.
- Скажите, господин Недопиваев, он будет жить?
Сколько сотен раз неправильно произносили его фамилию, но привыкнуть к этому невозможно. Это привело доктора в раздражение.
- Послушайте, друзья-товарищи, я вам русским языком объяснил: его привезли в состоянии не совместимом с жизнью. В настоящий момент  он находится в морге.
- Где? В морге?! Ё-моё-ё! – пропела трубка, и раздались гудки.
Ну, вот как с такой нервной работой не выпить? Да и не заснёшь теперь. И Семён Аркадьевич направился к столу, где стояла мензурка.
Выпить он успел. И даже закусить. И после этого услышал какие-то странные стуки в конце коридора, где находился морг. Неужели опять кого-то привезли? Вышел, огляделся. Пусто. А вот в дверь морга явно кто-то стучал. Изнутри. Изнутри стучал. Недоливаев, как и все доктора, был человеком несуеверным, но всё же почувствовал, как спину, словно ледяной волной окатило. Ещё ни разу за всю его долгую работу доктором в двери морга не стучали. Ни снаружи, ни, тем более, изнутри. Преодолев минутное оцепенение, он подошёл к двери. Стуки продолжались, а затем раздался хриплый голос:
- Да откройте же кто-нибудь, чёрт возьми! Зачем догола-то раздели? И в туалет хочется. Откройте   …вашу мать!
В туалет за всю длительную работу доктора ни один покойник тоже не просился.
- Ты кто и как туда попал? – спросил покойника Недоливаев.
- Откуда я знаю! – раздался голос. - Откройте! У вас тут не вытрезвитель, а морг настоящий.
Семён Аркадьевич уже хотел открыть дверь, но вдруг осенило: а что, если покойник набросится на него?  Он там ведь не один, там ещё двое.
- Не стучи. И веди себя хорошо. Скоро выпустим. – И Семён Аркадьевич направился к телефону.
              -------------------------------------------------------
В районном отделении милиции зазвонил телефон.
- Пятое отделение, капитан Рамазанов слушает!
- Милиция? Это с вами из шестой больницы говорят. Дежурный врач.
- Огнестрельное? Ножевое?
- Нет, нет. Никто не ранен. У нас другое. Кто-то из морга стучит. А я тут один.
- Что-о? Из какого морга? Как ваша фамилия?
- Недоливаев. Доктор Недоливаев.
- По моему, вы Переливаев уже! – И бросил трубку.  – Шутники, мать их…
Не успел он выругаться, как телефон зазвонил снова. Высветился тот же номер.
- Послушайте, капитан, не бросайте трубку. И выслушайте меня. Я, как и вы, на службе нахожусь. Дело в том, что изнутри морга стучится человек и просит открыть. То есть выпустить его. Я тут один и этого человека не знаю, как и то, как он попал туда. А если это преступник? И находится в розыске?
- Вы что же, ещё живых в морг толкаете?
- Не толкаем. Там мёртвые. Трупы. Трое. Но откуда-то взялся живой. И просит его выпустить. Потому вам и звоню. А вдруг преступник?
- Чёрт знает что! Сейчас будем. Но учтите, доктор, оформлю ложный вызов. – И положил трубку. – Я в шестую больницу,- сказал напарнику, - там покойники бузят. Возьму дежурную машину с водителем.
Уже через 7 минут они были на месте и сидели в кабинете доктора.
- Понимаете, капитан, я далёк от мысли, что трупы в морге могут ходить и говорить, но оттуда раздавались крики и стуки.
- Я тоже далёк от такой мысли, доктор Недопиваев, - улыбнулся капитан и выразительно посмотрел на мензурку.
- Недоливаев. Если вы имеете в виду это, то только исключительно для тонуса. И это не влияет…
- Извините. Это не моё дело. Показывайте вашего ожившего покойника.
Все трое подошли к двери холодильника.
- Откуда стучали?
- Отсюда и стучали. И кричали. Тоже отсюда.
- Что они… он оттуда кричали?
- Матом кричали. И маму вспоминали. Клянусь!
- Так чего же сейчас не кричат и не вспоминают?
- Не знаю! – пожал плечами Недоливаев. – Но… кричали. 
Капитан подошёл, пригнулся к двери, некоторое время прислушивался. И вдруг отшатнулся. Рука его непроизвольно потянулась к кобуре пистолета.
- Мать твою!… - удивился он. – Там, кажется, кто-то скребётся! И… бормочет что-то! Неужели крысы покойников грызут? Развели тут… А, ну! - кивнул сержанту, - открывай!
Сержант отодвинул задвижку, потянул дверь на себя и в испуге отпрянул. Около дверей в тусклом свете лампочки у стены на корточках сидел труп, трясясь от холода. На плечах его висела половая тряпка. Другая – поменьше - служила набедренной повязкой. Уборщица не утруждала себя уносить отсюда свои принадлежности. В углу лежали ещё два трупа.
- Ни хрена себе! – воскликнул капитан, пряча пистолет. – Ты, братец, как сюда попал?
- Т-так вы наверно и замели меня сюда, - лязгая зубами, сказал покойник, с трудом приподнимаясь во весь рост. – Первый раз т-такой вытрезвитель вижу. Эти-то в-вон, - кивнул на трупы, - похоже, окочурились от холода. Дайте одеться-то!
Недоливаев бросился в шкаф за одеждой.
- Так, так! Ты думаешь, где ты находишься?
- Знамо дело, в вытрезвителе. Где же ещё!
- Выпил много?
- Не помню я. На меня падучая нападает. Помню, как дома пили. А потом ничего не помню. Одежду дайте!
- Что за падучая? Такой болезни нет, - сказал Семён Аркадьевич уже пришедший в себя и понявший, какой прокол они допустили, затолкав сюда живого человека. Теперь скандала не миновать. 
- Какой-то статический обморок, что ли.
- Ортостатический, - поправил доктор и посмотрел на капитана. – Есть такая болезнь.
- Ну, дела! – озадаченно произнёс капитан. – Что же с тобой делать-то теперь? Ты же покойник.
- Как это покойник, – забеспокоился Семикашев, – если я живой?
- Ты думаешь, что ты в вытрезвителе? Нет, ты в морге, брат. Похоже, тебя сюда в этом статическом состоянии и привезли.
- Японская моя мать! – схватился покойник за голову. – А я пришёл в себя и всё думал, неужели в вытрезвителях стали догола раздевать. Раньше-то так не было.
- Сейчас и вытрезвителей уже нет. Документ, какой с собой имеешь, покойник?
- Вот, пропуск только в кармане был.
- Семикашев, значит. Работник ликёроводочного завода. Смотри-ка! Небось, халявную пьёшь?
- Сейчас строго, - потупился покойный, натягивая на себя одежду.
- Только не мне говори. Вы на него документы оформили? – повернулся капитан к доктору.
- Только акт о смерти. Но его можно уничтожить, - понял идею Недоливаев. – Правда, звонили соседи, и я сказал им, что уже всё… А родственники почему-то не звонили.
- Вот и хорошо! А этот акт о смерти ему подарите. На память. Значит так, Семикашев. Сюда вы не приезжали, тьфу, вас не привозили, доктор вас не видел, мы тоже. Идите домой к семье, к родным. Скажете им, что на улице гуляли. Согласны?
- Да нет у меня родных, в гости уехали. А как же я… на улице минус двадцать. В одной курточке…
- Где живёшь-то?
 Семикашев назвал адрес.
- Крюк на 5 минут. Завезём покойничка?
- Завезём! – весело улыбнулся шофёр.
Повеселевший Семён Аркадьевич, обрадовавшись, что конфликт так просто улажен, проводил их до автомобиля.
                -----------------------------------
Из тёплого чрева милицейского газика Семикашев, почти уже протрезвевший от таких новогодних передряг, нырнул в подъезд родного дома. Вызвал лифт. Привычным движением сунул руку в карман. Ключей от квартиры не было. Конечно! Они висят на гвоздике в прихожей. Домой не попасть. И соседи, вероятно, уже спят. А, может, они ещё здесь?  И он нажал кнопку звонка.
Соседи были здесь. И уже несколько раз помянули так нелепо ушедшего от них друга. И теперь совещались, как отыскать его семью и сообщить о трагедии. Ни название деревни, ни район они не знали. В прихожей раздался звонок.
- Кто это может быть?
- Ошиблись, не открывай.
- Так это… может, твоя жена пришла. Или моя.
- Вряд ли. Спят они уже.
Звонок продолжал работать.
- Придётся открыть, - поднялся один из соседей.
- Ты сначала спроси, кто там? Сейчас всякие шляются…
- Кто там?
- Участковый! – раздалось за дверью. – Я это, Николаич. Открывай.
- К-кто-о?
- Да я это, Николаич! Не узнал что ли? Открывай.
Сосед, быстро трезвея, отшатнулся от двери.
- Там этот, х-хозяин пришёл.
Второй сосед вышел в прихожую.
- Говорил же, давай завяжем. А ты, помянем, помянем! Глюки уже. Кто там? – прорычал он.
- Да я это, я, мужики! Открывайте, сколько мне стоять тут?
Голос явно принадлежал хозяину квартиры. Но ведь покойники не могут говорить. И возвращаться из морга. И сражённый логичностью этого вывода, сосед переспросил:
- Кто это ты?
- Да вы что там… перемать, упились уже? Я это, Семикашев. Открывайте!
Соседи переглянулись.
- Это… он. Его голос, - неуверенно сказал первый, побледнев ещё больше. – Но ведь он же умер. Придётся открывать. – И повернул собачку замка.
В дверях стоял хозяин квартиры.
- Вы что, уже в отрубе? Соседа не узнаёте?
- Но… ты же умер!
- Умер, да воскрес. А вы откуда знаете?
- Так мы же и скорую вызвали, а потом и в больницу звонили, - загомонили пришедшие в себя соседи. – Доктор сказал, что ты в этой, в апатии какой-то, несовместимой с жизнью. И уже в морге лежишь.
- Лежал. Я сначала подумал, что в вытрезвителе, когда очухался. Помню, пили тут, а дальше ничего не помню. Ну, думаю, может, вышли на улицу на фейерверк посмотреть, нас и загребли тёпленькими. Только вот почему меня одного, если нас трое было, не понял. Хотя, там двое каких-то мужиков лежали со мной, но это не вы были. Я же вам говорил, иногда отключаюсь. Могу минут тридцать, как труп быть, а потом прихожу в себя, и как будто ничего не было. Первый раз такое ещё в детстве случилось. Редкая болезнь какая-то. Статическая, по научному. Короче, падучая. Выпить-то что осталось? Намёрзся я там.
- Осталось. А ты это… снова не окочуришься?
- Не окочурюсь. Это редко бывает. Два три раза в год. А иногда и ни разу.
Повеселевшие соседи расселись вокруг стола. Договорились, что о происшествии никому не скажут. Да ведь и не поверят. Подумают, упились на Новый Год.
- Правда, доказательство этого случая у меня есть, - заключил хозяин и показал свидетельство о смерти. – Вот оно свеженькое. Доктор подарил. Но я никому его пока не покажу. Может, пригодится. Значит, говорите, за упокой моей души вы уже выпили? А теперь давай выпьем за её воскрешение!
И все трое заразительно засмеялись. На дворе было ещё темно и кое - где над городом ещё вспыхивали всё реже взлетающие ракеты. Город засыпал. Пошёл восьмой час Нового Года.
                --------------------------------------------


             Вот и опять Новый Год.

Вот и опять Новый Год.
Нету печальнее даты.
Что он нам всем принесёт
Радость иль горечь утраты?
 
Где-то взлетел фейерверк.
Где-то вдруг песню запели…
Вспыхнул огонь и померк, -
Мы с ним на год постарели.
 
Но всё равно поздравляй!
Друг мой, ведь мы ещё живы!
В снах зимних снится нам май, –
Только все сны эти лживы.
 
Кто-то рукой нам махнёт
Будущим солнечным маем?
Кто нашу руку пожмёт? –
Как хорошо, что не знаем.
 
Не потому ли в метель,
Где бродят прошлого тени,
Снится не зимняя ель, -
Снится нам ветка сирени?..
 
              *************************************               
    А как будет в этот Новый Год?
 
  Выпил два по двести я, мысли разыгрались.
  Потеплей, оделся – всё же Новый год.
  Выйду я на улицу к ёлке прогуляюсь,
  Вышел, осмотрелся – всюду с крыш течёт.

  Начал я предпринимать действия активные,
  Набираю телефон, тут уж – туши свет!
  Отвечает гидромет: туманы адвективные
  Натекли с Атлантики, и конца им нет.

  Это как же, говорю, что за безобразие?
  Вы куда там смотрите, всё же не апрель!
  Ах, Европу залило, так она ж не Азия,
  У нас должен быть мороз, вы же нам – капель.

  Исправляйте, говорю, срочно положение,
  Или вам не писан там никакой закон?
  Разворачивайте вспять тёплые течения,
  А иначе жалобу напишу в ООН.

  До чего страна дошла разве же так можно?
  К лучшей жизни не придём мы так никогда!
  Мне в ответ, мол, развернуть все массы невозможно,
  И что было так не раз в прошлые года.

  Я ещё налил себе стаканчик осторожно,
  Выпил, посоветовал, что им предпринять:
  Если сразу развернуть все массы невозможно,
  То одну хоть тёплую разверните вспять!

  А они мне: всем мороз нужен хоть без снега,
  Только кто б такое сегодня сделать смог?
  Да поймите ж вы, товарищ, это не телега
  И циклоны развернуть может только бог.

  Понял я, что надо мной просто издеваются,
  От волнения ещё стопку вылил в рот.
  Они ж там от безделья просто дурью маются,
  Оттого такой бардак даже в Новый год!

  Надоели – им кричу – ваши катехизисы,
  Мне открылась истина и она проста:
  Только из-за вас в стране возникают кризисы,
  На корню хлеба гниют и казна пуста.

  Ваша демократия до ручки докатилась.
  Весь народ затравлен, ату его, ату!
  А чем раньше жили мы, и чем страна гордилась,
  Сбереженья прошлые – всё под хвост коту!

  В общем, так, соколики, господа любезные,
  Срок даю до завтра вам, а потом решу:
  Коль не прекратите дела свои скабрезные,
  То я Кофи Аннану* точно напишу!

  Что ещё им говорил, уж потом не помню я,
  Может, мафией грозил, взятку ль обещал.
  Похмелиться утром встал – на дворе гармония:
  Десять метров ветер дул, и мороз трещал.
            
                01.01.2000 г

  * Бывший руководитель ООН
 

           Песня уходящего года
 
    Я уходящий год зовут меня все старым.
 Мне часто не заснуть до самого утра.
 Уже гремят балы и в вихре танцев пары,
 А это значит, мне вас покидать пора.

 Но прежде чем уйти в историю навечно,
 И сгинуть в пустоте космических дорог,
 Позвольте вам сказать, вы были так сердечны.
 Я был у вас не зря и делал всё, что мог.

 Возможно, кто-то ждал и большей перемены.
 Прошу меня простить, но я не виноват,
 Что беспардонно так в стране подняли цены,
 И этот беспредел, похоже, повторят.

 Ведь я всего лишь год, я только ваше время,
 Хотя уже давно было известно мне,
 Как тяжело у вас пенсионеров бремя,
 Такого не найти в любой другой стране.

 Быть может, знает кто, кого за это высечь?
 В газете я прочёл, ты только посмотри:
 В стране у вас ЗеКа содержат на шесть тысяч,
 А ветеран труда получит только три.

 Я не большой мастак по этой самой части,
 И здесь прожил лишь год, но всё ж сказать бы мог,
 Что виноваты тут родные ваши власти -
 Такой вот вам друзья последний мой итог.

 Вот полночь настаёт, уже трубят фанфары.
 Я вижу, за окном коллега мой идёт.
 Когда-то, как и я, он тоже станет старым,
 И так же, как и я, итог свой подведёт.

 Ну что же вам сказать ещё раз на прощанье?
 Желаю избежать болезней и невзгод!
 Не верьте чудесам и лживым обещаньям,
 Здоровья, счастья всем. Прощайте! Старый год.

31.12. 2007 г

Прошу обратить внимание, что это был 2007 год. Ну а в остальном... суди сама, Россия. Только трезво суди.
 ********************************************
      Песня Нового года
 
 Друзья, я Новый год, я старому на смену
 С космических орбит пришёл в полночный час.
 Позвольте вам сказать, что будут перемены,
 Они коснуться всех и не один лишь раз.

 Как и минувший год, я только ваше время,
 Но кое-что дано предвидеть мне в стране,
 И вам скажу за жизнь – не будет легче бремя,
 Поскольку всё у вас повысится в цене.

 Об этом говорил и президент ваш тоже,
 И пенсии поднял на… триста ре всего,
 Но на пятьсот в стране вдруг стало всё дороже,
 А кое-где уже и более того.

 Я понимаю вас, какая это рана.
 В свободном рынке есть, увы, такой приём.
 Но всё ж хочу сказать, отчаиваться рано,
 Прошло немного лет, как начался подъём.

 Припомните, друзья, что было в девяностых,
 Когда была война, ни пенсий, ни зарплат…
 А сколько молодых осталось на погостах!
 Не буду говорить, кто в этом виноват.

 В упадке было всё и армия, и транспорт,
 И время понеслось, как по наклонной вспять,
 И недруги страны писали Богу рапорт,
 России, мол, конец, и ей уже не встать.

 Удалый президент, что очень рвался к власти,
 На радость всем ушёл с поста под Новый год.
 Его благодарить вы все должны отчасти -
 Иначе мог бы быть у вас второй дефолт.

 В стране уже давно не так, как было прежде,
 Хотите, или нет, но вы должны понять:
 В ней появился луч всё крепнущей надежды,
 И время не пойдёт, как было раньше, вспять.

 Ну, как же не понять, что лучшего вы ждали.
 Я думаю, оно по праву к вам придёт.
 Желаю всем любви, живите без печали,
 Улыбок, счастья вам! С приветом, Новый год.
      ********************************
Новый год к нам на этот раз
 
 Новый год к нам на этот раз
 Прибывает в морозной неге,
 Знать обиделся он на нас –
 Пыль на улице вместо снега.

 Да и кризис с собой привёз
 Его призрак повсюду бродит,
 Даже праздничный Дед Мороз
 В старых валенках нынче ходит.

 Пусть сегодня у многих стран
 Не звенит уже так в кармане,
 Скоро мы улетим в Иран –
 Кризис нас не найдёт в Иране.

 В Тегеране иной квартет,
 Не страшны им Харибды, Сциллы,
 И иранский менталитет
 Не допустит в страну бациллы.

 Пусть не сани нужны – телега!
 Этот год – он большой проказник,
 И принёс нам дефолт – не снега,
 Всё равно это лучший праздник.

 А дефолты? Что нам дефолты!
 Нищим нечего их бояться.
 Вот одену с утра ботфорты –
 На проспект пойду побираться.

  Не умею – поможет сводня,
 Наберёт мне по нитке с мира.
 Вот такая она сегодня
 Приземлённая наша лира.

 Наливайте полней бокалы,
 Веселитесь, страна гуляет!
 Утверждают же аксакалы,
 Что веселье нам жизнь продляет.

 Утверждает так и наука,
 Но твердит, есть предел веселью,
 Потому что – такая штука –
 Тяжело по утрам с похмелья.
           ---------------
                30.12. 08г.
************************
Новогодняя песенка
По России гуляют метели,
Все тропинки – пути занесли.
Мы с тобою на год повзрослели,
И деревья в саду подросли.

Пусть останутся в прошлом невзгоды,
Позабудьте, коль с кем не в ладу.
Верю, будет хорошей погода,
В наступающем новом году.

Заскрипят ещё в парках качели,
Соловьи к нам опять прилетят.
Ну и что же, что мы постарели,
Но по  прежнему молод наш взгляд.

В эту ночь нам не стоит грустить,
Даже если на сердце тревога.
Будем петь, веселиться и пить,
Верить – счастье стоит у порога.

Жизнь у всех у нас только одна,
И не верьте, что где-то иначе.
Наливайте и пейте до дна,
И удачи, удачи, удачи…
 ******************
 
         Новогодний бал
 
 Гремит оркестр, в разгаре бал, поют фанфары!
 Здесь отмечают Новый год, танцуют пары,
 И фейерверки улетают в поднебесье.
 Я на балу красивый весь и лживый весь я.

 Летают всюду конфетти и всюду маски,
 И, кажется, проходит жизнь, как в дивной сказке.
 Эстрады грохот в уши бьёт, хочу покоя!
 Мне дали маску подлеца, но не такой я.

 Но всё ж себя с ней на лице веду надменно.
 Вживаюсь в образ новый свой я постепенно.
 Уже трёх женщин оскорбил, рыдать заставил.
 Ну, так и что? Ведь я ж – подлец, я - против правил.

 Да, я такой, пусть видят все, я не скрываю.
 Из хулиганства маски с лиц другим срываю.
 Но что такое? Там нет лиц, там снова маски,
 Увы, не в дивной – а скорей в нелепой сказке.

 Вдруг понял я, их не сорвать, кричу: не верю!
 Под масками не вижу лиц, под ними – звери.
 И из - под них – заметил я – мне корчат рожи.
 Боюсь и я теперь свою уже не сброшу.

 Я здесь двуликий, как и все. Оркестр грохочет.
 Вот подошла одна из них и зло хохочет.
 Из-под неё какой-то зверь мне строит глазки…
 Но, всё же я набрался сил и сбросил маску.

 Окончен бал, погашен свет, густеют краски,
 Но если так, то почему не сняты маски?
 Я не хотел идти сюда – меня просили.
 Узнал я здесь, что люди их всю жизнь носили. 
***************************************   

Лирики, писатели, мечтатели,
Вам не спать сегодня  до утра.
С Новым  годом, все мои читатели!
Счастья, света, радости, добра!

Перейдём незримую границу.
Завтра встанем – год уже другой.
Пусть Вам всё хорошее приснится,
Пусть весь этот год будет такой.

Наливайте  полные бокалы!
Я налил свой. Что же, в добрый путь!
Эта ночь поднимет опахало,
Чтоб все ваши горести смахнуть.

Только телевизор не смотрите,
Там всё те же… что и говорить!
Нервы в эту ночь поберегите –
Их потом ведь не восстановить.

Вы налили? Что же, поднимаем!
Бьют куранты! Всё нам трын-трава!..
Ах, Россия! Завтра мы узнаем,
Как болит с похмелья голова.
 
Тут ещё зараза – этот кризис!
Про него с экранов каждый день
Нам «поют» всё тот же катехизис.
И не надоело? И не лень?

Через день весь мир будет работать,
Мы же две недели отдыхать,
А потом, вздыхая, будем охать
И виновных в кризисе искать.

Но когда-то поздно или рано
Мы получим правильный ответ,
Что по эту сторону экрана
Кризис длится уже много лет.

Ну и чёрт с ним! Милые читатели!
Счастья всем! Гуляйте  до утра!
Моего таланта почитатели,
Критики, стихов моих ругатели,
     С НОВЫМ ГОДОМ!
   …А мне спать пора!
             -------------