Татьяна мне писала

Решиться трудно. Как посмею
Предать огласке тайну тайн.
Поднять перо как я сумею?
Ещё не начал – слышу брань:
«Тебе интимное посланье,
Души как первое рыданье,
Что трудно даже как-нибудь
Неслышно на ухо шепнуть
Губам её дрожащим, робким,
И что, к тебе, душой летя,
Писало милое дитя
Рассудком неокрепшим, ломким,
Прочёл? – сумей скорей забыть!
А ты? да мало и убить.»

Пока живой, спешу скорее
Себя, сбиваясь, оправдать.
Тех строк не видел я живее,
Они готовы сердце рвать
Любого: мёртвого, живого,
Когда душа ложится в слово,
И с ним её шептанье уст
И есть венец земных искусств,
И, будь от Бога я художник –
Слова бы выложил на холст,
Сын гор Кавказа пышный тост
Бы в высь Небес вознёс, безбожник,
Я ж незнакомой среди дам
Слова истории отдам.

«Пишу - всё ты передо мною,
Глаза от строчек отвожу.
Какой же силой неземною
Меня ты взял?... себя стыжу,
Одна, над буквами краснею.
Ах, знал бы ты как я умею
В любовь все мысли обращать
И женской лаской угощать,
Всей прелестью, природой данной,
В дыханье кутать нежный стон,
В себя - всё то, что словом "ОН...",
Как я умею быть желанной!
Тебя дай в теле растворить
И... умереть. И всё забыть,

И в сладком сне пусть в том «далёком»,
Летать повсюду за тобой,
Тебя манить незримым оком,
Дубочка пышною листвой
С тобой укрыться. Миг свиданья!
Вот ласки рук, твоё дыханье,
И в теле дрожь, в душе любовь,
Две бровки съединились в бровь,
Сошлись и замерли ресницы,
Где моя клеточка – там ты,
Во мне ни дюйма пустоты,
Во мне звучанье счастья-птицы….»
На том закончу я рассказ.
Он, право, не для всех для нас…

Себе добавлю в оправданье:
Я всё придумал. Путал бес.
Сквозь крест, сквозь Бога обожанье
Ан нет да и в ребро залез.
Давно уж в голове седины,
Что место – всё одни морщины…
Смеюсь, ведь снова, снова вру.
Не изменить никак нутру.
А может всё оно и честно?
Ведь, если крепко написать,
Все враки – быль! оно как знать….
А без вралей вся жизнь так пресна…
Но я – да всё что здесь писал -
Мой зуб: ни буквы не соврал.