1. Серьёзные песни для серьёзных людей

Оглавление:

1.1  – Бродяга.
1.2  – Зализало время раны…
1.3  – Геката.
1.4  – Ушедшей юности.
1.5  – Стадион.
1.6  – Масть.
1.7  – Гап ёк.
1.8  – Гранит науки.
1.9  – Соседка.
1.10 – Проспиртованный насквозь.
1.11 – Телогреечка.
1.12 – Бес в ребро.
1.13 – Друзья – враги.
1.14 – Смерти.
1.15 – В болоте.
1.16 – Про ишачка.
1.17 – Другу.
1.18 – Волчья.
1.19 – Владимиру Семёновичу.
1.20 – Дождь и листопад.
1.21 – Дальнобой.
1.22 – Мы любовью и мечтой одурачены.
1.23 – Эпилог.
1.24 – Тайны.
1.25 – Размышления о Сирии.
1.26 – Про юность заката двадцатого века.


1.1  Бродяга.

Мне бродягой с рождения выпало стать.
Мне под стать помахать на прощанье рукой,
И уйти свою долю по свету искать,
Позабыв навсегда, что такое покой.

Перейден Рубикон. Ноги в руки. Вперед!
Путь зовет познавать времена.
Где закат методично меняет восход,
И  кружатся, как снег, имена.

Я по свету бродил, кочевал, колесил,
И месил я утробу болот.
Еле-еле порой ноги я уносил, -
Но всегда не назад, а вперед.

Я привык. Я не ведаю жизни иной.
Мне покой навевает такую тоску...
Словно Янус Двуликий дрожащей рукой
Преподносит в подарок мне дуло к виску....

1.2  Зализало время раны…

Зализало время раны, стихли стоны, и бураны,
Замели мои печали на века.
Как река мои заботы: Гладь да тишь, кругом красоты...
Хвать... Да пусто. Только мокрая рука.
И хлестнет обида плетью, умножая лихолетье,
Может быть на месяц. Может быть на год.
Хоровод беды не вечен. Время вновь берет за плечи,
И швыряет в будних дел водоворот.
Только снова бесит беса, богом начатая пьеса,
Так и хочет вставить он туда аккорд.
Борт о борт летят крылато ангелки и бесенята,
Этот мой почетный, жизненный эскорт.
Лезут в душу без остатка, растворяясь без осадка,
Те и те, ей Богу, славные бойцы.
Мудрецы их различают. Этих бьют, - тех привечают,
Ну а мне они, как братья близнецы.
Что от бога, что от рога, все равно одна дорога:
Как у всех, - от колыбели до гроба.
И губа опять зажата, и опять душа распята, -
Знать такая выпала судьба.

1.3  Геката

Всё когда-то было в жизни первый раз,
Первый вздох и первый матери наказ.
Первый раз пошел когда-то в первый класс,
Первый раз увидел каждого из вас.
Долго я скитался по чужим краям,
В роскоши дворцов, и в гнили волчьих ям.
Дни восторга вперемешку с днями слез,
За своей спиною я по жизни нес.
Шел вперед и грезилось, что где-то там,
Впереди, сквозь частокол столь частых драм,
Мне прорежет путь Гекаты лунный луч,
К тайнам колдовства её, хранящий ключ.
Лунная дорожка мне укажет гать,
Через топь страстей людских и будет гнать,
В логово врага и к черту на рога,
Дав свою пайцзу,  ведь я её слуга.
"Вот была бы жизнь!" Мечтал я в трудный час,
В час, когда и ворон бьет в вороний глаз.
Но пока мечты свои я в думах пас,
Вновь часы за битым часом били час.
Я мужал с годами, только все не впрок.
Скудному умишке было невдомек,
Что за старым сроком будет новый срок,
Уходящий курсом на Восток.
Силами добра и зла наполнен мир,
В ангеле и то порой рычит вампир.
А раз так, то свой я прорубаю путь,
Но стараюсь к Солнцу, на Восток тянуть.


Все, что было, - было в жизни только раз,
Сядь хоть раз и память выжми без прикрас.
Память и мечта. А между ними я.
Здесь. На наковальне бытия.

1.4  Ушедшей юности

Сквозь тьму расстояний и лет пелену,
Я в юность свою иногда загляну,
И вижу, как тускло мерцают мне вслед,
Огни поражений моих и побед.
Огни поражений, увы, и побед.

Я вижу, в преданной забвению дали,
Сердца, что когда-то меня согревали,
И чувствую призрачный запах ветров,
Подувших с кочевья несбывшихся снов.
Подувших с кочевья несбывшихся снов.

И снова навязчиво кажется мне,
Как будто бреду по песчаной косе,
И волны стирают на глади песков,
Цепочки оставшихся сзади следов.
Цепочку оставшихся сзади следов.

И так временами тянет нас к ним,
Ушедшим когда-то, но дорогим,
Что хочется властно отбросить года,
И тихо брести непонятно куда.
Брести непонятно зачем и куда.

1.5  Стадион.

Вся жизнь - игра, и мы на этом поле
Метаемся с азартом игроков,
И игры доброй воли поневоле
Переросли в сдирание подков.

То время, что ласкало и любило,
Мы повернули вспять себе назло,
И гол теперь оно по нам забило,
И счет назад отмерило табло.

Вся жизнь – игра. Мы все под номерами,
И новый форвард вырвался вперед.
Он прет, как миноносец под парами, -
Ему сегодня катит и везет.

Судьба мне улыбается постыло,
Мечты могильщик взялся за кайло,
Но я то жив, и сердце не остыло,
Себе на радость и судьбе назло.

Вся жизнь – игра. Мы все в одной команде,
Сейчас я на скамейке запасных,
И душу держат на одной баланде,
И в русых волосах полно седых.

Мне хочется кричать: "Судьбу на мыло!"
Которой так фартило и везло...
Все это было. Когда-то было.
Да только былью быстро поросло.

1.6  Масть.

Не ложится масть сегодня,
Ни в какую не ложится.
Видно воля то Господня,
Чтоб с дороги мне не сбиться.
Чтобы стать сперва колоссом,
Не на глиняных ногах,
Чтоб ответом по вопросам
Бить без промаха впотьмах.
Не ложится масть сегодня,
Ни в какую не ложится.
Видно, счастья перепил я,
И пора опохмелиться.
Чтоб опять на кон забросить
Независимый расклад,
Буду этому раскладу
Я и кум, и сват, и брат.
Не ложится масть сегодня,
Ни в какую не ложится.
И шикарный стол под боком
Предлагает мне напиться.
Но тогда шальная память
Захлебнется коньяком,
Чтоб в беспамятстве забыться
Беспробудным пьяным сном.
Не ложится масть сегодня,
Ни в какую не ложится.
Видно, жаждет преисподняя
Слез моих в отвал напиться.
Но верна моя дорога,
И крепка любви столица,
Значит, воля то от Бога:
Нынче дьяволу поститься.

1.7  Гап ёк.

Имея, не ценишь,
Теряя, жалеешь.
Не хочешь - как хочешь, гап ёк.
В посулы не веришь, горбатого лепишь,
И видно тебе невдомек:

Где тонко - там рвется,
Где тесно - там мнется,
Когда сзади Солнце, то тень впереди.
Поди рассуди, что - почем нам дается,
И кто строит козни на нашем пути.

Не плюй в мой колодец,
Ни бог, ни уродец, -
Глядишь, я когда-нибудь вам пригожусь.
Клянусь вам мощами святых богородиц
Я вас уважаю, но деве молюсь.

Где дева - там сладко,
Где водка - там гадко.
А впрочем, нередко и наоборот.
Стоит эшафот строгим стражем порядка...
А веры глашатай бессовестно врет.

1.8  Гранит науки.

Ты мне твердила, что с тобой мы люди близкие,
Все наши помыслы по жизни были низкие,
Ты мне внушала, что друг другу будем верные,
И отвергала выси сказочно - химерные.

А я всё лез, всё лез, всё лез,
Куда-то ввысь по жизни склону.
В страну неведомых чудес,
И жил по ихнему закону.
Я жизнь лелеял и любил,
В тоске, выламывая руки,
И задыхаясь, крючья бил
В гранит неведомой науки.

И оказалось, что с тобой мы люди разные,
Немножко серые, и в меру безобразные,
Что будет вместе хорошо нам, плохо верится,
Ведь ничего при том, по сути, не изменится.

Ведь я всё лезу, как и лез
Куда-то вверх по жизни склону.
В страну неведомых чудес
Живя по ихнему закону.
Я жизнь лелею и люблю
В тоске, выламывая руки
И задыхаясь, крючья бью
В скалу неведомой науки.

1.9  Соседка.

За соседним столом примостилась соседка,
В баре полупустом, где бываю я редко,
Мне стучат по спине её томные взгляды,
В кровь сочатся извне её женские яды.
Я сегодня зашел без особого дела,
Просто угол нашел для души и для тела.
Не нужна мне она, да и я ей не нужен,
И не наша вина, что нас свел этот ужин.
Мои мысли сейчас далеки от Ташкента,
Далеки от проказ, и от роли клиента,
Только видно и ей нужно что-то другое, -
Из серьезных речей, и душе дорогое.
Сердце бьет меня в грудь, невпопад и некстати.
Я пытаюсь уснуть в одинокой кровати.
И твержу я: "Забудь. Хватит. Больше не надо".
Первобытную суть её томного взгляда.

1.10  Проспиртованный насквозь.

Проспиртованный насквозь,
Мысли набекрень и вкось,
Дым струится в потолок,
Оседая в сизый смог.
Никого я не любил,
Ничего я не забыл,
Просто был, просто жил, просто пил.
Дребезжание струны,
Чувство ложное вины,
И ущербная луна
В кривооптике окна.
Никого не загубил,
Ничего не сотворил,
Просто пил, просто был, просто жил.
Непутевые года,
Руку об руку беда,
И зажатый жизни путь,
В день, прожитый как-нибудь.
Я на этом свете был,
Я на этом свете жил,
Просто жил, просто пил, просто был.

1.11  Телогреечка.

Посидел на казенных харчах.
Выхожу из темницы на свет.
Стал немного грубее в речах,
И старее на несколько лет.

    Как приду домой, все рассудится.
    Утрамбуется. Упакуется.
    В лоскутки порву телогреечку.
    Распродам. И влетят в копеечку:
    Все дружки мои закадычные,
    Все барыги мои столичные.
    Тяжела моя телогреечка.
    Дорога за неё копеечка.

Поумнел в отдаленных местах,
Сединой обналичив года
Растерял по этапам свой страх,
И живьем возвратился сюда.

Опустился пока на дно.
Померкую здесь, что и как.
Всех сетями оплел давно,
И осталось лишь сжать кулак.

Схоронили меня друзья.
Потеряли свой нюх и честь.
В кабаках сидят, - как князья,
Невдомек, что хозяин здесь.

    Как приду домой, все рассудится.
    Утрамбуется. Упакуется.
    В лоскутки порву телогреечку.
    Распродам. И влетят в копеечку:
    Все дружки мои закадычные,
    Все барыги мои столичные.
    Дорога моя телогреечка.
    Тяжела за неё копеечка.

1.12  Бес в ребро

Седина мне в бороду - бес в ребро.
Нас учили смолоду - все старо.
Только я тем истинам не внимал,
И лелеял истово идеал.

Сколько денег пропито, сколько сил,
Недостачу опыта погасил,
Снова тело просится в сладкий грех,
И по жизни носится дым потех.

Дети стали побоку и жена,
Лишь бы руку об руку мне она, -
Девочка - припевочка из мечты,
Символ нерастраченной красоты.

Манит пальцем молодость и зовет,
Песни лебединой грусть в свой полет.
Нас учили смолоду - все старо.
Седина мне в бороду – бес в ребро.

1.13  Друзья – враги

Вчерашние враги становятся друзьями,
Вчерашние друзья становятся врагами.
Воистину суров и бестолков наш мир,
В котором каждый сам себе владыка и кумир.

И женщины мои, одна другой дороже,
Чем ласковей я к ним, - тем злей они и строже.
Порой они совсем как сестры-близнецы...
И в чем теперь моя вина, мне не сыскать концы.

Великая Змея. Я клятвы не нарушу.
Верни мою любовь, бери залогом душу.
От глупостей устав, валюсь в мечту без сил...
Оттуда Идол мой встаёт. Который сам слепил.

1.14  Смерти.

Я жду ее который год,
Но не идет она, - хоть плачь
Вся жизнь моя - как эшафот,
Да где-то загулял палач.

Она - решенье всех проблем.
Но надо очередь стоять,
Пока мозги  взобьются в крем
И будет нечего терять.

Сюжет до глупости простой.
На раны чтоб не сыпать соль.
И напрочь, вместе с головой,
Исчезнет головная боль.

Она смеется надо мной,
Сквозь стиснутый оскал зубов.
И мне хоть в омут головой,
Хоть  в петлю, но закон суров.

Я должен доволочь судьбу
Туда, куда укажет Бог,
С кровавым потом на горбу,
И жизни вызубрив урок.


Я душу должен сдать и плоть
По описи, что  грамм не врет.
И лишь тогда меня господь
Помилует и приберет.

Кривит она в усмешке рот,
Плюя на полосу удач.
Я покорил свой эшафот.
Но где-то загулял палач.

1.15  В болоте.

В болоте - тишь да благодать,
В нем безвозвратно все терять,
Оно бездонно и крепко,
Загадочно и глубоко.

Святая топь моей души
В забытой временем глуши,
И что творится там, на дне,
Не зрить ни в яви, ни во сне.

Но Вашей  дерзкою рукой
Нарушен тихий мой покой.
И отражения следы
Остались в зеркале воды.

Нам жизнь далась всего лишь раз,
А в этом разе - только час,
А в этом часе - только миг,
И я опять душой старик.

Среди обломков миражей,
В миру пиявок и ужей,
Под слоем ряски и тоски,
Сдавившим сердце и виски.

Сомкнулась топь над головой,
Сцепились  лилии листвой...
И вот опять - ни дать, ни взять
В болоте тишь да благодать.

1.16  Про ишачка

Узенькими улочками южных городов
Семенил ишак, думами загруженный.
Накормили булочками сладострастных слов,
Разомлел дурак, возомнил что суженный.

Думы больно тяжелы, голова склоненная,
Тягче груженой арбы дама забубенная.
Удила не перегрызть,- не хватает силушки,
Чувства выжала корысть напрочь из любимушки.

Временами времечко замедляет бег,
И сбивает такт времени размеренный,
Петухом по темечку бьет шальной успех,
Грех еще не факт, если не заверенный.

Горько плачет ишачок,-  боль-то не казенная,
Вроде как не новичок – шкура вся дубленая,
Но конь о четырех ногах тоже спотыкается…
Если пудра на мозгах – значит не в чем каяться.

1.17  Другу.

Ты мясо жарил на ноже
В жару таежного костра,
Ты был язычником в душе,
И сроду не носил креста.
Ты мир делил на "Да" и "Нет",
Под дьявольских амбиций вой,
Ты красил в черно-белый цвет
Судьбу. И нес ее домой.
Ты делал все наперекор,
Всем тем, кого не мог понять,
Ты взгляд, которым бил в упор,
Не мыслил ни на что менять.
И все же ты был в доску свой,
Мой друг, не ведавший стыда,
И я в душе горжусь тобой.
Вчера, сегодня и всегда.

1.18  Волчья.

Меня зажали в угол. Назад дороги нет.
Наверно недодумал, как обойти запрет.
И кто-то с факелами, в обличии людей,
Мне тычут в пасть колами, в неистовстве страстей.

Мочи его матерого!
Дави его поганого!
Он брешет больно здорово,
Уж тридцать лет, без малого.

Стою, скрипя зубами, о страхе речи нет.
Куда им с факелами на волчий мой секрет.
Не сдамся и не струшу, скорей наоборот,
Я выверну наружу им и душу и живот.

Мочить меня матерого,
Пупы у них развяжутся,
Я им навру с три короба,
И в том не буду каяться.

Я отдохну немного за стенкой у спины,
И прогрызу дорогу сквозь них в нутро страны.
Я снова буду дико рад, за свой лесной народ.
Когда дороги нет назад – дорога есть вперед.

1.19  Владимиру  Семёновичу.

Здравствуй, дядя Володя! Извини, что на ты.
Я родился сегодня, из вчерашней мечты.
Нас равняют по боли, что сочится меж строк,
По неистовству воли, и за смотанный срок.

Срок, который тянули, упираясь за всех.
Сток, в который нас гнули, и позор, и успех.
Все, что людям отдали, с мясом рвав от себя,
Нам сторицей воздали, беззаветно любя.

Я позднее родился, - и с меня строже спрос.
Чтобы не открестился, и мозгами дорос.
Ты давно уже дома. Я покамест в гостях.
Но у каждого гроба кто-то есть на сносях.

За величие духа вечно славилась Русь!
Пожелай мне: «Ни пуха!" - Я скорей развернусь.
За твоим вечным зовом, я иду не спеша,
Чтобы выразить словом, то чем дышит душа.

1.20  Дождь и листопад.

За окном сплетаются дождь и листопад,
С правдой ложь братаются, явно невпопад,
Серые, безликие вереницы дней,
Старая, постылая боль любви моей.

Среда обитания, - естественный ареал,
Забыты скитания, прокурен, пропит вокал.
Бокал вдохновения, и водки привычный вкус,
Искус наслаждения, и старой любви конфуз.

Приговор распятия подписал Пилат:
Девочек объятия, мыслей маскарад.
Меряно – не меряно, сколько будет дней,
Беспробудной осени верности моей.

Среда обитания, - естественный ареал.
Прожиты скитания, прокурен, пропит вокал.
Бокал вдохновения, и водки привычный вкус,
Искус наслаждения и старой любви конфуз.

1.21  Дальнобой.

На спидометр бросил стольник,
И держал его полторы.
Я работы своей невольник,
Кум дороги и сват жары.

Мне родною сестрой погода,
Снег братишка, а грязь кума,
И зависит шкала дохода,
От умения и ума.
От умения сделать трассу,
Быть с дорогой в одно лицо,
Про коллег судить не по классу,
А по швам, что заподлицо.

От умения врезать сдачу,
Знать на ощупь весь белый свет.
И мотать на кардан удачу,
Даже если удачи нет.

Путевые листы листая,
По уму разнарядки правь...
Вот такая она родная
Дальнобойная наша явь.

1.22  Мы любовью и мечтой одурачены.


Мы любовью и мечтой одурачены.
Векселя долгов судьбе не оплачены.
И по жизни вдаль спешим озадачены.
К ее краям.

Вроде как держу бубновый туз,
Только с тем тузом всегда конфуз.
Словно волоку тяжелый груз
По годам.

И толканет жизнь меня всегда
По тропе, где вроде нет вреда.
Но по ней всегда бредет беда
По пятам.

И тропа моя ведет в нечто,
И кувшин мне дали решето
И ведет меня вперед лишь то,
Что там.

Впереди мерцают миражи
Оживая сразу. Лишь скажи
И приказывает дрожь: «Пляши !».
Зубам.

Мы любовью и мечтой одурачены.
Даже если векселя все оплачены.
И по жизни вдаль бредём озадачены.
К ее краям.

1.23  Эпилог
(По мотивам песни «Серёжка ольховая».)

Любимая песня твоя, про серёжку ольховую,
Пластинкой заевшей крутилась в моей голове.
Ты жизнь свою вечно считал кутерьмой бестолковою,
А смерть называл пустяком и не верил молве.

Как видно и вправду всесильна серёжка ольховая,
Раз может она так безжалостно править судьбой.
А эта судьба не такая уж вещь пустяковая,
Особенно если она повернется спиной.

Мы тихо стоим обалдевшие от одиночества.
Друзья, для которых немыслимо что-то предать.
И верим, что все тебя ждут, отметая пророчества,
И знаем, что песни твои продолжают звучать.

Серёжка ольховая, легкая, будто пуховая.
Ты трону её, да как видно немножко не так.
И вышло, что жизнь не такая уж вещь бестолковая,
А значит и смерть, не такой уж для жизни пустяк. 

1.24 Тайны.

В беззаконье нет закона, это старые слова.
В беззаконье нет закона, это людям знать пора.

По законам давним-давним,
Мы храним в себе Секрет.
Так храните люди Тайну,
Как хранят святой обет…
    И если скажет что-то друг,
    Не повторяйте это вслух.
    Храните Тайну. Тайну. Тайну.
А Тайна как огонь в душе горит,
И жжет язык и вырваться спешит.
Царя Мидаса уши по свету колесят,
И Тайну, похороненную, снова воскресят.
    Пустив чужого в Тайны дом,
    Не убеждай себя потом,
    Что он забудет Тайну, Тайну…
Бывают в Тайнах злость и честь,
Бывает гордость и позор.
И каждый лезет в душу к вам,
Чтоб Тайн пробить глухой забор…
    Скажи хоть раз ты Тайну вслух,
    Пусть твой сосед и нем и глух,
    Но станет явью эта Тайна…
 В беззаконье нет закона,
 Мрак растаял, вспыхнул свет.
 И Секрет теперь не Тайна,
 Тайна больше не Секрет…

В беззаконье нет закона, это старые слова.
В беззаконье нет закона, это людям знать пора.

1.25  Размышления о Сирии.

За Междуречье Тигра и Евфрата
Идёт тысячелетняя война.
Пришел черед российского солдата,
И заплелись в нём высь и глубина.

    Кто мастером войны, кто подмастерьем
    Солдаты возвращаются домой.
    Считая безвозвратные потери
    В грядущей скоро Третьей Мировой.

Велит мессия северным народам
Спасать Париж, спасать Берлин, спасать Белград.
То наваляют римским легионам,
То щит прибьют к воротам на Царьград.

    Кто мастером войны, кто подмастерьем
    Ребята возвращаются домой.
    Оплакивая первые потери
    В уже идущей Третьей Мировой.

Обидно знать, что все в ней будут биты,
И подписать в Небесном Храме мир.
Начать с сохи, и вновь ворочать плиты
Для новых Аркаимов и Пальмир.



1.26 Про юность заката двадцатого века.

Воспитанным в советской колыбельке,
Вдали от мракобесия войны.
Нам довелось затягивать петельки
На лоскутках разорванной страны.
 
Чем вера отличается от секты,
Нам грубо объяснили и сполна.
И хлынула на Киева проспекты
Коричневая, мутная волна.
 
У секты этой роль протуберанца
В Светиле вечной веры и добра,
А новые потомки Йорка Ланца,
Сгорят на нём, когда придёт пора.
 
Витают православия загадки
Под вилами ужом в густой траве.
Мы тоже ходим в святки на колядки,
А в день Перуна славим ВДВ!
 
Опять пожар Крестового похода
Католиков в славянские поля,
Сжигает православного народа
Священной веры предков векселя.
 
Религий разных мелкие потуги,
Нам удалось объединить в одну.
Агонию ускорить Кали-Юги,
Увидев Вифлеемскую звезду.