Стихи, навеянные творчеством Питера Брейгеля 2009-

                (Из книги "Вином и хлебом")

          Притча о слепых

Цепочкой слепцов голосистой
Здесь участь плетётся моя.
Звенит бубенец неказистый,
И нет от ухабов житья.

Надежда, лишённая зренья,
Как можешь влачить за собой
Ты – старость с горчинкой смиренья
И с запахом смерти – покой? –

Больную старуху в отрепье
И юношу-память с бельмом?..
О, если свершилось на небе –
Зачем эта ночь с бубенцом?..

Зачем эти путы связали
В один белоглазый конвой –
Тоску неслучившихся далей
И – пропасти ужас ночной?..


        Охотники на снегу

                1.
         
Зима. Как крестик мельницы далёкой,
В пространстве пористом летит сорока:
Что жизнь и смерть – два взмаха колонка? …
На лёд зелёный вышла мелюзга,
Рассыпалась, как зёрна чечевицы ...
И тяжкий хлеб из житницы струится…

                2.

Скупа зима, как трезвый человек …
Но праздник на носу; но холм, но снег –
Где три охотника и дерева – рогаты,
Борзые гнутые... В селенье небогатом
На дне Фламандии, художнику родной –
Канун сочельника, заботы, выходной ...



            Падение Икара

                1.

Снова вечера злато застало
Земледельца за плужным конём.
Начинает паденье сначала
Юный грек, оперённый огнём.

Так же купольно светится море,
Раздувают меха корабли.
Вновь исчезнет Икар, как на горе,
В светлом мраке за кромкой земли...

Снова слушать Дедала не будут
Хлебопашец, зевака и конь.
Да и море не высветит чуда,
Как войдёт в его чрево огонь...


Да и овцы... А впрочем, не стоит
Останавливать времени бег:
Каждый вечер с гримасой героя
Исчезает в волнах человек.

                2.

Лошадёнка, крестьянин и плуг;
Бродят овцы по берегу моря.
Море светится,  море – испуг,
Море – золото горнего горя.

Вскинув голову, сдуру – куда
Устремляешь ты взор мутноватый? –
Там – лишь злато, беда и вода,
Оперение там и утрата…

Или лишнего принял на грудь,
Или в брюхе бурчанье обеда?
Не угодно ль под ивой всхрапнуть,
Да продолжить потом у соседа?..

Озаряется вечер слепой,
Бродят овцы, послушное стадо.
Не шумят паруса над водой…
Никакого паденья не надо.


                Калеки

На двух деревянных колодках,
С рогаткой наместо ноги,
С утробной, охрипшею водкой,
На грязной накидке – мазки

Какой-то запёкшейся краски, –
Калечество песню орёт;
Как тесто могильной закваски
Беззвучная песня растёт...

И годы проходят мгновенно,
И вечности дни сочтены;
Обрубки поют во вселенной
На фоне кирпичной стены.

Со временем в распрю вступая,
Пространству грозя костылём,
Орут они, меры не зная,
В летучем кошмаре моём...


               Детские игры

Идти друг за дружкой, держась за полы,
Кататься на бочке, горланить в окна...
Игры винные, сон весёлый,
Миг, распадающийся на волокна.

Мир, скудеющий с каждым взмахом
Тряпки, палки, руки нетвёрдой –
Ржавым ободом, взвизгом, ахом,
Крестьянской ухмылкой, небритой мордой...

Словно ребёнок в утробе жадной
Площади, заполонённой людом, –
Не дышит, ворочаясь... Сон нескладный
Явью сочится веков под спудом...


                Сорока на виселице

Кряжистый танец водки хвативших крестьян,
Там, где виселицу облюбовала сорока.
Как веселиться с утра, если не сыт, не пьян –
Или брести просёлочной этой дорогой?..

Что же поделать? – Коли ты не богат,
Не прикарманишь звон цитадели дальней,
Пару гульденов, виселицы квадрат,
Время крепкое не разберёшь на детали...

Только взглядом увязнешь в густой бирюзе,
Донышком к небу бутыль запрокинув ловко...
Сонно кузнечик зашелестит в овсе,
Крикнув, распустит веер сорока-воровка...



                Несение креста

От светящейся мельницы, поднятой на скалу,
До язвы – чернеющей у горизонта голгофы
Едет с ворами обоз; стражник пики иглу
Молча заносит над кем-то... и попадает в строфы,

Что к горизонту бредут, словно толпа,
Красных кафтанов, молящихся, чёрных крошек...
Ветер толчёт ветряк, шевелятся жернова;
Страх чечевицей озноба бежит по коже...

Но любопытство небритое мелет своё;
Крест навалив на Христа невесомую спину,
Давит дурак сапогом – небрабантское сердце моё
И пятерню, как в карман, запускает в его сердцевину...



   Зимний пейзаж с ловушкой для птиц

Конькобежцы на золоте льда,
Череда ускользающих хижин,
Убывающих дней череда,
Где и птичий полёт неподвижен –

Замер парой – во сне золотом...
А сорока на краешке ветки
Всё стрекочет о чём-то своём,
Клюв задрав перед чёрной соседкой...

На перине, на ватном снегу –
Деревяшкой подпёртая крышка.
Эту смертную кровлю стиху
Деревенский придумал мальчишка.

Сыпал крошки, приманивал птиц...
Только чёрные птицы печали
С ледяных золочёных страниц,
Словно дни, от него улетали...


             Страшный суд

(Бумага, перо, чернила)

Тучные ангелы в трубы дышат,
Виден Христос в небесной дыре...
Кричи-не кричи: никто не услышит
И не нальёт на заднем дворе...

Клети домов и заводов колбы
Светятся, словно в немом кино;
До горизонта – народа толпы,
Чёрное, белое домино.

Лишь подтолкни – и пойдут по кругу
Падать улиткой – кто в ад, кто в рай...
Ангеле Божий, не можешь руку –
Горлышко, кончик трубы подай...


        Пословицы

Из времён, из пословиц,
от домиков, где черепица
укрывает неспешный, кривой,
беззастенчивый быт, –
к бирюзовому морю,
где парус и чайка искрится,
По лазури идёшь –
и башмак деревянный стучит.

И стоглазая жизнь шелестит
у тебя за спиною
убываньем, свеченьем, сияньем,
мерцанием дней...
И становишься ты,
с незапамятной слившись волною, -
от безмозглого смысла вдали –
веселей и сильней...


       Битва Поста и Масленицы

Битва Масленицы потешной
С исхудавшим, как кот, Постом.
Я ль придумал сей сумрак грешный,
Эту площадь, церкву и дом?..

Эти в брешах оконных – рожи,
Тесто, битую скорлупу?
С фонарём у бедра – вельможу,
С костылями в руках – судьбу?..

Я ль нанизал свиное рыло
И сардельку, и курчака
На железку – и что есть силы
Бочку винную бью в бока?..

Я ль кричу: «малокровный, будет
Ухмыляться щербатым ртом!
Наедимся блинов до мути
И желудки вином зальём!"? -

Раздадим обезьянам фиги,
Рыбу  – пастырям... Худобу
В небо лебедь поднимет дикий,
Уносящийся в синеву.


Перепись в Вифлееме или сбор податей

А в Вифлееме снова снег,
Какого не было от века.
Кричит осёл, как человек,
Скрипит крестьянская телега.

Мария на осле верхом
С корзиной скарба под накидкой.
А куры заняты зерном,
И люд толпится под окном,
Пятная иродовы свитки.

Зачем сей город населён
Зимой, ветвями, чудаками? –
Угрюмо смотрит из окон,
Скользит тяжёлыми возами?

Зачем ступил на мутный лёд,
И тишины у снега просит,
Который лёг и не идёт,
Слегка растерянный Иосиф...

Все деньги собраны давно
И в ход пошли мешки, корзины...
И солнца бурое пятно
Уже зашло наполовину...


     Избиение младенцев

Вновь деревенька под снегом тлеет;
Матери в фартуках и платках,
В чепцах домашних... Не пожалеет
Конный в красном кафтане страх –

Нанятый спешно... И ужас пеший
С пикой, вилами и дубьём
В дома стучится, за ручку держит
И прибивает одним гвоздём...

Только и неба – раздор сорочий,
Зарево мути и тишины...
Что ж ты вязала, Рахиль, три ночи
Чепчики, шарфик, пинетки, сны?..

Что в постаревшей груди нет крика,
Для колыбельной? для ночи – свеч?..
Кончится всё хорошо и тихо,
Если под снегом Брабанта лечь.


  Поклонение волхвов в зимнем пейзаже

Снег, что золото; крыши белы.
И косматы, как-будто от снега,
Словно люди, плетутся ослы,
А крестьяне «скребут по сусекам». –

Кто вина, кто зерна, кто муки...
Этот тащит щербатую крынку...
На Марию, ягнят, на мешки
Опускаются тихо снежинки...

Опускается время легко,
Застывая в знобящей истоме...
Злато, ладан, смола, молоко,
Ладан, злато, смола – на соломе...


Падение мятежных ангелов

Было небо – не стало неба,
Были крылья – не стало крыл.
Верх ли, низ ли; право ли, лево –
Надо ли знать – да и нету сил...

Были пернаты – а вышло лихо:
Бабочкин кокон, хвосты и пасть...
Трубы утихли – и стало тихо
Падать, кружась, и никак не пасть...

Это не горний простор – а жерло
Света, озноба и пустоты...
Руки заломлены; жгут бессмертно
Солнечной бездны сухие льды.


    Притча о сеятеле

Там развалины замка легки,
А изба зажжена и обжита.
Встал крестьянин, надел башмаки,
Бросил в сумерки пригоршню жита.

Не прижилось на камне оно,
Не дало при дороге побега;
Поклевали сороки зерно
Иисусова хлебного века...

Не печалься, присядь, отдохни.
Набухает зерно в чернозёме:
Будет день, будет треск ребятни,
Будет праздник в светящемся доме.


Мизантроп

1.

Там где мельница, овцы и луг –
Черный скептик в лиловых одеждах.
Вынул сердце крестовый паук –
Режет жилу последней надежды.

Впрочем, это – крестьянин-сосед,
В шар стеклянный по брюхо упрятан,
Отсекает кровавый кисет
Иль мошну, где и злато, и ладан...

Не заметил пропажи старик.
А брюхатый хитрец не в убытке:
С липким сердцем в трактире возник,
Шар разбил – и пропился до нитки.

2.

И пошёл он дорогой своей,
Не любя и не зная людей.
Весь иссох, бородёнка седа.
Чёрный куколь, сутана;
                беда,
Как трава приминалась под ним.
А навстречу желтеющий нимб –
Может – солнце;

А может, святой
Шёл от мельницы лёгкой водой.

               Две обезьяны

Обезьяны мои на цепи.
Что им город? – ореха скорлупка.
Что им мачты и шпили твои? –
Несмешная и глупая шутка.

Хорошо в полукружье окна,
Где далёкие утки мелькают.
Испугалась чего-то одна,
И о чём-то тоскует вторая.

И единым кольцом скреплены
Обезьяньи косматые души, –
Тяжелы для такой вышины,
Где и жалобы – тише и глуше.

2009- 2011 гг.