Скитания Одиссея

Вмешались Боги, стены Трои пали,
Десятилетняя закончилась война,
И весело дарийцы пировали,
Победа их сердцам, была сладка.

Но Одиссей соскучившись по дому,
По Пенелоппе, сыну своему,
Отправился к своей родной Итаке,
Лишь только воины взобрались на корму.

И нос галеры резал волны за кормою,
На мачте ветер белый парус развернул,
Галера мчалась среди волн в морской стихии,
Ничто беды не предвещало кораблю.

Ну, а беда приходит, как всегда нежданно,
Так Одиссея среди волн нашла она,
Привел корабль дарийцев к родине Циклопов,
Сын Посейдона Полифем, встречал их там.

Они спаслись из плена хитроумным бегством,
Блуждая по волнам морским, искали кров,
И наконец им повстречался дикий остров,
Где во Дворце, Церцея их ждала давно.

Но Зевс и дочь его, любимица Афина,
Всю благосклонность к Одиссею проявив,
Ему с посланием отправили Гермеса,
Чтобы спасти от чар Церцеи - вопреки.

Не превратила Одиссея, она - в зверя,
Но ложе с ней ему пять лет пришлось делить,
А после был отпущен из Дворца - Церцеей,
И путь продолжили дальнейший вновь они.

Затем спускался Одиссей к Аиду в царство,
Где меж колонн взметались языки огня,
Желал он знать, сколько еще скитаться,
И что готовит ему нового - Судьба.

Там сделал жертвоприношение, он - Богу,
И был получен им не радостный ответ,
Что должен он пройти меж Сциллой и Харибдой,
Где шансов на спасенье, в общем - Нет!

Так и случилось, Одиссей один остался,
В кровавой схватке пали все его друзья,
Но выжил он до острова добравшись,
В морских просторах на обломке корабля.

И снова плен, и снова жизнь по принуждению,
С богиней властною, Калипсой, среди Нимф,
Там слушал он звонкоголосое их пение,
Когда они в ручную делали ковры.

И вот опять по повеленью Зевса,
Оставил он, Богиню с Нимфами - ее,
И наконец добравшись до родной Итаки,
Увидел тех, кого любил уже давно.

Но было все не просто в его тихом царстве,
Коварный Антиной бесчинствовал в гостях,
Богатства жаждал он и жаждал Пенелоппы,
И подлость чувствовалась с уст в его речах.

За двадцать лет, что не был Одиссей в Итаке,
Дом обветшал, стал гуще виноград,
Никем не узнан был, кроме его собаки,
Ведь он войдя в свой дом, свой облик поменял.

Войдя в свой дом, предстал он нищим старцем,
И натянул свой лук с тугою тетивой,
Всех перебил бесчинствующих в доме,
А позже узнан был и сыном, и женой.