Венок из соли и песка

сонет 1
печальны звуки дальних побережий,
где шум прибоя, крики белых чаек,
где горизонты хрупки и безбрежны,
и звёзды падают в ладонь ночами.

там не бывает тишины вовеки,
где соль морская хрустка и сыпуча.
как только смежишь на секунду веки,
заметишь над водою рыб летучих:

сиянье чешуи луне подобно,
звучит монистами легко и дробно,
как будто кто рукой перебирает

тугих мешков купеческих монеты
в подвалах мрачных, где почти нет света,
там, где рабы не ведают о рае.

сонет 2
там, где рабы не ведают о рае,
где волны, медленно дробясь о скалы,
воспоминаниями сердце ранят,
где время называется веками,

столетья – словно звенья длинной цепи,
что бряцает то золотом, то медью,
и каждый вдох в ней истинно бесценен,
и каждый миг по-своему отмечен:

кому-то вензеля и замков флаги,
глоток вина и конница на фланге,
и знак ли, звук, дарующий надежду;

кому-то путь тернистей, но добрее.
на землю ту, что солнце дланью греет,
конкистадоры не ступали прежде.

сонет 3
конкистадоры не ступали прежде
на эти гладкие пески и дюны
и не срывали белые одежды
с красавиц нежных, беззащитно юных.

откуда здесь печальные напевы,
и почему так щемит за грудиной?
вода течёт, прикрывшись мягкой пеной,
души оставив ровно половину.

другая часть на откупе у моря –
никто не смел богини прав оспорить
в ракушечьем блистающем наряде.

зачем пришёл на этот берег дальний
с душою тонкой и почти хрустальной?
добычи золотой во имя, ради?

сонет 4
добычи золотой во имя, ради,
когда волна швырнёт дары на берег?
но каждый дар был бурею украден
у моряков – никто из них не верил,

что может так фортуна отвернуться,
среди кровавых рифов, гор подводных,
среди медуз и шаловливых устриц
их парусник окажется негодным,

разбитым, смятым, сломанным ветрами,
что поползут по щепкам битым крабы,
а жемчуга застрянут среди палуб

на радость девам с узкими хвостами.
зачем пришёл на берег? ради тайны?
да ничего другого не осталось.

сонет 5
да ничего другого не осталось,
бездарен выбор между тем и этим:
меж первым, робким, и девятым валом.
волна рождает нас, её мы дети.

всё начиналось здесь и здесь замкнётся –
менять судьбу не видится возможным.
вода бывает очень тяжким гнётом,
но иногда приластится к изножью –

да ничего другого, кроме вёсел,
взлетающих над гладью цвета вёсен,
где васильки по полю яркой нитью.

да ничего…лишь только где-то гавань,
и звёздный Цербер будет злобно гавкать.
как душами к морям нам не стремиться?

сонет 6
как душами к морям нам не стремиться?
как не сойтись с бегущими волнами,
не быть морской кричащей, верной птицей,
как не коснуться скал, где соль, как наледь?

печальны песни волн, проникновенны:
русалка в глубине затянет соло.
вода морская попадает в вены,
питая кровь, как будто ядом, солью.

я был когда-то юнгой на корвете:
в обшлагах рукавов – холодный ветер,
дурманы полугрёз. в большом штурвале

я чувствовал и силу, и браваду.
меня учили, пренебрегнув адом,
как не погибнуть в злобном, диком шквале.

сонет 7
как не погибнуть в злобном, диком шквале,
как наслаждаться буйной непогодой,
когда лик лунный грозен и овален,
когда богам лишь гневаться угодно?

не всё так просто с Южными Крестами:
бездонны впадины на параллелях.
быть может, завтра мы на якорь встанем,
быть может, завтра ветер будет злее.

мечта! мечта… и вкус губы разбитой,
узлы морские слишком туго свиты.
что лучшего со мной могло случиться?

киты ходили, словно каравеллы,
киты ходили, я во всем был белом.
не утонуть подбитой, ломкой птицей!

сонет 8
не утонуть подбитой, ломкой птицей!
привычен к морю, но раним и смертен.
здесь никогда не станет слишком тихо,
здесь глубину течений не измерить.

внимая всплескам, всхлипам и рыданьям,
рычанью и гортанному наречью,
от моря всяких масок ожидаешь,
но чтобы так, совсем по-человечьи…

за каждым звуком – тайное причастие,
где грех и сладок, и порвёт на части,
в сердца войдёт навечно и насильно.

нас тянет по камням, подводным рекам,
мы связаны заклятьем крепко-крепко,
мы жертвы тех, кого так любим сильно.

сонет 9
мы жертвы тех, кого так любим сильно,
что ради них готовы стать другими,
мы – жертвы непокорной, гордой сини
и мы поём ей трепетные гимны,

вливая звуки из своей гортани
в хоры стихии полусумасшедшей.
теряя слово, что-то обретаем,
и счастлив каждый, здесь себя нашедший.

здесь нет уродцев, нет глупцов, нет пришлых,
случайно отыскавших эту пристань,
здесь нет обиженных, слепых и сирых,

здесь привечают на земле никчёмных,
здесь любят так, что осторожность – к чёрту,
и та любовь течёт по венам синим.

сонет 10
и та любовь течёт по венам синим,
таким же синим, словно океаны,
живущие с тех пор, как птица Сирин,
едва расправив крылья над туманом,

роняла слёзы в валуны и скалы
о будущем, о прошлом так печально.
от слёз солёных волны заплескались…
я юнгой был. и к берегу причалил.

ходил по грязным кабакам, тавернам,
пил пиво, крепкий ром, паршивый вермут,
плевал в лицо вальяжным капитанам,

не воровал и не был зол и скуп,
носил в груди неясную тоску,
пусть то тоска о диких океанах.

сонет 11
пусть то тоска о диких океанах,
о грядах острых и подводных рифах,
о ветрах, серой солью вечно пьяных,
как я когда-то пьян был терпкой рифмой.

пусть то тоска, а, может быть, болезни –
морская качка, крен под грубой кожей.
он никогда из тела не исчезнет.
пытался сладить с океаном ложью?

тогда скажи, кого любил – не предал,
кого не предал – был лишь только преданн,
скажи о том, что есть твоё по праву,

о том, как добивался и лелеял,
как сеял, жал и отделял от плевел,
о звёздах млечных в небесах кровавых.

сонет 12
о звёздах млечных в небесах кровавых,
чужих созвездиях в ладонях неба,
светивших, будто порождали лаву,
свергавших Зевса, убивавших Гебу.

так и любовь нежна в своём касаньи,
так и она касаньем сжечь способна:
на пепле ступнями в кострах плясали
и истекали плода сладким соком.

у карт таро искал ли верных знаков?
давал ли снадобье от боли знахарь
тебе и пеленал ли покрывалом?

где курсы для спасения и руны?
о нас ли тянут эту песню струны,
сметённых вниз, на дно, девятым валом?

сонет 13
сметённых вниз, на дно, девятым валом,
танцующих безумно, исступлённо,
как будто жизни и любви нам мало.
а солнце пало в море утомлённым,

горячим шаром цвета мандарина,
и рыбы прятались, боясь сияний,
и волны томной дымкою парили,
и заполнялись голубые ямы

обломками судов и парусиной,
изорванной и потерявшей силу.
и небо где-то там же застревало,

в бурлящей и зубастой, гиблой пасти.
не избежать ни черноты, ни страсти –
мы жертвы, и о нас поют кимвалы.


сонет 14
мы жертвы, и о нас поют кимвалы,
а я пою об окончании странствий,
о памяти, порезах и провалах,
о ком-то, кто давно уже украден

и переплавлен в горнах на чужбине.
я сам себя считаю сумасшедшим,
здесь святости и не было в помине.
волчата быстро обрастают шерстью,

но всё же, всё же есть надежда, вера,
молитвами отцов и тамплиеров,
быть юным и влюблённым, словно прежде –

забуду, как тоскливы крики чаек,
бездонны океаны под ночами,
печальны звуки дальних побережий.

КЛЮЧ
печальны звуки дальних побережий
там, где рабы не ведают о рае,
конкистадоры не ступали прежде
добычи золотой во имя, ради.

да ничего другого не осталось:
как душами к морям нам не стремиться?
как не погибнуть в злобном, диком шквале,
не утонуть подбитой, ломкой птицей?

мы жертвы тех, кого так любим сильно,
и та любовь течёт по венам синим,
пусть то тоска о диких океанах,

о звёздах млечных в небесах кровавых,
сметённых вниз, на дно, девятым валом.
мы жертвы, и о нас поют кимвалы.