Сгорать - это больно

Горячие искры над мороки тлеющей ночи.
И волнами жар поглощает живое нутро.
Сгорать - это больно. Рви перья, кричи, жалко корчись,
Пока не забудешь, что этот пожар разожгло.

Смеющийся ветер вчера поднимал тебя резво,
Сегодня — раздует угли в погребальном костре.
Твердят подлецы - пеплу в небо дорога известна,
На деле - останется привкусом на языке.

На деле, в неистовой пляске - последнем из танцев,
Сорвав звонкий голос до сиплой глухой хрипоты,
Ты станешь смеяться. Безумно и страшно смеяться.
Пока чёрной сажей на перьях осядут мечты.

И ни улететь за моря, ни в холодную бездну.
Снег белых пустынь от пожара, увы, не спасёт.
Огонь неизбежно появится в сломленном сердце.
Огонь непрерывным потоком по жилам течёт.

Не ты сорвав звёзды, смеясь подпалил небо с краю.
Не ты, но тебе полыхать в колыбели огня.
Сгорать - это больно, но пламя, сжигая и раня
Под серой золой не оставит и капли тебя.

Ни боли, ни страха, ни тени былых сновидений,
Ни слёз, что когда-то латали надежд лоскутки.
От жара не скрыться. Душа горит лучше полений.
Рви перья и жги! Раздувай через боль угольки!

Сгорать - это больно, но здесь ведь иначе не будет.
Токов твой удел - непреложный для мира закон.
Лишь тот, кто себя на костре погребальном погубит,
Из пепла опять будет к жизни иной возрождён.

Займётся рассвет, заполняя понурое небо.
На месте былого, периною тёплой - зола.
Дым тоненькой струйкой свивает узоры без ветра.
В остывших углях занимается снова искра.

Пульсирует, бьётся сердечко - стремится на волю.
И искра не жжёт, как окалина, юную грудь.
Останется призраком в саже иной жизни горе,
Ведь крылья мечтают попробовать в небо вспорхнуть.

Воспрянув от сна в своей угольной тёплой постели
Ты мир позабытый увидишь при свете зори.
Сгорать - это больно. Но снова поднимется феникс,
Лишь только тогда, когда весь догорит изнутри.