Сага про ожерелье Йомаллы

Хоть поверьте мне, а хоть проверьте,
У седых норвежских берегов
Остров есть, с простым названьем Бьеркей
Дик, дремуч, заснежен и суров.

А на нём, средь косности и мрака,
Не слыхав про душ и унитаз,
Жил Торир по прозвищу Собака,
О котором будет наш рассказ.

И в средневековой глухомани
Был среди других известен тем,
Что порой, особенно по-пьяни,
Мог начистить рыло сразу всем.

И не то, чтоб слыл особо сильным
Или, скажем, был не в меру злой,
Просто крышу начисто сносило
Если к потасовке дело шло.

Потому частенько после драки,
Потирая в кровь разбитый нос,
Вслед ему ворчали: «У-у-у… собака!»
Те, кому увечья он нанёс.

Так и протекала жизнь героев,
А чего ещё нам ждать от них,
Если кроме пьянки с мордобоем
Развлечений вовсе никаких.

Да к тому же, надобно заметить,
И работы нету никакой.
Разве что закинуть в море сети,
Чтобы всласть налопаться треской.

От того и пёрлись на край света,
Что кусты загадили окрест.
Видимо тресковая диета
Побуждает к перемене мест.

На своих прославленных драккарах,
Вёслами взрывая пену вод,
Без компАса, лага и радара
Уходили викинги в поход.

Наводили шухер и не слабо,
Но порой, чего нельзя скрывать,
Если уж не получалось грабить,
Тут же начинали торговать.

А Торир при них был типа штурман,
Мог умело проложить маршрут.
Даже пару раз ходил на Грумант,
Что теперь Шпицбергеном зовут.

И конечно, судя по наколкам,
Что себе на тело он нанёс,
Числился морским бывалым волком,
Ну, а волк, по сути, тот же пёс.

А ещё признаюсь, что по слухам,
Но не поручусь за правоту,
Обладал почти собачьим нюхом,
Чуявшим добычу за версту.

Этот факт весьма немаловажный
Жаждущих пограбить привлекал.
В хирд* его войти старался каждый,
Кто готов погибнуть за металл.

Шли на дело с ним довольно смело,
Зная, что их зря в Вальхалле ждут
Ведь при нём была ещё часть тела,
Коей чутко чувствовал беду.

Если, скажем, дело шло к засаде
Или вражья конница сильна,
У него всегда свербело сзади,
Где у всех кончается спина.

В общем, был заметною фигурой,
Что порой не любо королям,
Ведь неординарная натура
Вечно в оппозиции к властям.

Кстати, кто не знает, я напомню,
Что тогда норвежскою землёй
Правил славный Олаф, местный конунг
С номером порядковым «второй».

Был он, так как принято обычно,
Деспот и немножечко сатрап,
Аморально стоек в жизни личной,
То есть был весьма охоч до баб.

Между прочим, это отложилось
На международные дела -
Дева Ингрид, с коей как-то жил он,
С Ярославом Киевским свела. **

Тут конечно ум изрядный нужен,
Чтобы, не тревожа брачных уз,
Из своих любовника и мужа
Сделать политический союз.

Но сказать хочу, что надо лучше
Выбирать, с кем конунгу дружить.
Русские хорошему научат,
Разве что стаканом водку пить.

Между прочим, и вопросе веры
Тоже подучил его дружбан,
Что надумал, по его примеру
Сделать из нурманов христиан.

Факт такой нам говорит о многом,
Потому что этот ренегат
Числился и сам потомком Бога,
Как о том предания гласят. ***

Только о крещении идею
Викинги восприняли в штыки.
То, что хорошо для иудея,
Скандинаву как-то не с руки.

Если за спиною предков груда,
Что происходили от богов,
Из таких людей довольно трудно
Сделать, хоть и божьих, но рабов.

И конечно, есть ещё вопросы:
Чем и как врагов своих любить?
Как без алкоголя жить в морозы?
И что делать с фразой «не убий»?

К трудностям любым, признаться надо,
Приучил людей суровый край.
Так что не страшны им муки ада,
Впрочем, как и не прельщал их рай.

Ведь смешон в раю бывалый воин
С лирою и нимбом набекрень.
А в Вальхалле всё вполне достойно:
Пиво есть и драки каждый день.

Потому и повелось в народе,
Несмотря на конунгову рать,
При любом удобном повороте
Олафа с престола прогонять.

Но до нас дошло из старых хроник,
Что настырный этот маргинал,
Хоть его раз пять сгоняли с трона,
Всё равно обратно залезал.

И в таких ротациях локальных
Нервную систему истощив,
Чтоб решить проблему кардинально
Применить задумал эксклюзив.

Про него какая-то старуха
Конунгу однажды донесла,
Дескать, мол, в Биармии по слухам,
Проживает некий Йомалла.

И на их базаре каждый верит,
В то, что он на самом деле Бог,
Раз своим волшебным ожерельем
Множество чудес наделать смог.

Олафа задело в этом факте
Кодовое слово «чудеса»,
Ведь с таким волшебным артефактом
Равным Богу мог бы стать и сам.

С ним на шее в драке и сраженье
Справится с противником любым,
Совершит в Норвегии крещенье,
Будет мил народу и любим.

Но сначала всё же было нужно
Выяснить где проживает Бог.
«Где-то там…» - ответила старушка
И рукой махнула на восток.

Исходя из этих точных данных
Хирдманов надёжных он созвал
И озвучив воинам задание
Их за ожерельем отослал.

Но хотя была их цель секретной,
Всё же по стране разнёсся слух
И Торир, едва узнав про это,
Сразу навострил свой чуткий нюх.

Он как раз вернулся из похода
И при этом злющий словно пёс,
Потому что из всего дохода
Лишь две бочки хереса привёз.

И понятно, что совсем не сдуру
(Поправлять финансы надо же…),
Предложил свою кандидатуру
Для участия в этом грабеже.

Это всё довольно необычно,
Вместе быть им как-то не с руки.
Христианский конунг и язычник
По определению враги.

Так что Карли, всем известный воин,
Миссии секретной командир,
Очень сильно был обеспокоен,
Тем, что с ним готов идти Торир

Но решил, мозгов не напрягая,
Конунгу об этом доложить.
Мол, у шефа голова большая,
Пусть она об этом и болит.

Тот подумал и сказал: «Однако,
Если хочет, пусть себе идёт.
Ведь хотя он, в сущности, собака,
Но зато отличный мореход.

А потом в безлюдном тихом месте
Разрешаю, так тому и быть,
Милостиво гадину повесить
Или милосердно утопить».

Карли усмехнулся плутовато,
Поклонился: «Да, мой господин.
Я тогда возьму с собою брата
И драккар возьму ещё один».

Рассмеялся Олаф: «Молодчина!
Но учти моих желаний суть -
Из добычи ровно половину
И про ожерелье не забудь».

На неделю мирный остров Хвале
Был, по сути, превращён в трактир,
Где Гуннстейн и Карли ожидали
Викингов, которых вёл Торир.

Потому что скучно и тоскливо
Ждать кого-то на краю земли
От того и выпили всё пиво,
Что с собой в дорогу припасли.

А ещё конечно, первым делом,
Следуя традиции своей,
Домогались до окрестных девок,
А затем и белых медведей.

Хорошенько местных отпинали
И домишки их сожгли дотла.
Тут, конечно, финны осознали,
Что цивилизация пришла.

Дней бы пять ещё и без сомненья
Вовлекли их в христианский мир,
Но однажды вечером весенним
На драккаре подошел Торир.

Тут они, конечно, протрезвели
И мгновенно шум веселья стих,
Ведь его корабль, в самом деле
Был намного больше чем у них.

Долго пальцы братья загибали
На руках и даже на ногах.
На борту людей пересчитали,
Получилось… в общем, дофига.

Посмотрели друг на друга мрачно,
Каждый злым предчувствием томим.
Экипаж драккара однозначно
С их двумя дружинами сравним.

Тут по тексту намекнуть хотел бы,
Что Ториру явно помогла
Некая сидячая часть тела
Разгадать их хитроумный план.

Проворчал на это Карли даже
Не пытаясь скрыть на морде злость:
«Нафига ж пригнал такую баржу?»
«Извини, но меньше не нашлось».

И пришлось в сложившемся составе
Курс направить в синеву морей,
Ведь менять драккар на переправе,
Это даже хуже, чем коней.

Оставляя справа берег Колы,
Где пасут оленей лопари,
Двинулись, взрезая килем волны,
Строго в направлении зари.

Если ветер, поднимали парус,
В штиль, прибегнув к помощи весла,
Почитай пол лета пробирались
В край, где проживает Йомалла.

Но при этом на ходу на полном
Чуть не проскочили поворот.
Берег круто повернул на полдень,
Ну а им велели на восход.

Тут Торир доверил дело нюху
И, побольше воздуха вобрав,
Заявил: «Ребята, валим к югу.
Там я чую запах серебра».

И прекрасно, что на эту шнягу,
Словно лохи повелась их рать,
А иначе думаю что сагу
Даже и не стоило писать.

Напрягаясь до седьмого пота,
Восемь дней ещё они гребли
Но однажды, кажется в субботу,
К берегу пристали корабли.

Вышел им навстречу древний старец
И спросил, не тратя даром слов:
«Мужики, откуда вы здесь взялись
И каким вас ветром принесло?»

Хирдманы, смотря на это чудо,
Поняли, что верен был маршрут.
Серебра на дедушке с полпуда,
А быть может и на целый пуд.

Кольца, обереги и браслеты,
Цепь на шее в палец толщиной,
А они, богатство видя это,
Лишь давились собственной слюной.

Тут любой из викингов бы живо
Фраера пришиб и грабанул,
Но за ним стеною шла дружина,
Типа, что почётный караул.

Тут понятно, даже с их умением,
Серебро у деда не отнять,
Если у него в сопровождении
Сотни три, а может даже пять.

Карли чуть подумал, старцу внемля,
И ответил, слюни подобрав:
«Мы с братвой явились в ваши земли,
Из страны, где конунгом Олаф.

Он-то нас сюда с попутным ветром
Из самой Норвегии прислал,
С очень важным и весьма секретным
Делом к гражданину Йомалла».

Старец посмотрел на Карли строго
И сказал: «Увы, не суждено.
Йомалла у нас работал богом,
Только он на пенсии давно.

Утомившись сотвореньем мира,
Он давненько отошел от дел
И теперь лишь в образе кумира
Украшает храмовый предел.

Так что вы драккары разверните
И тихохонько вертайтесь взад,
А коль спросят, конунгу скажите
То, что недоступен адресат».

Тут Торир, смекая, что добычи,
Может даже вовсе и не быть,
Порешил вступить в беседу лично,
Чтобы деда переубедить.

И сказал, в душе смиряя гордость,
Так как с дипломатией знаком:
«Слышь, кабан, мы чо сюда припёрлись,
Шоб назад чесать порожняком?

Ты прикинь, что мы не нищеброды.
Есть товар, и есть чем забашлять
Ведь свои дорожные расходы
Мы должны хоть как-то оправдать».

«Торговать? Совсем другое дело.
Это лучше, чем махать мечом.
Тут фартит не тем, кто с крепким телом,
А тому, кто тороват умом.

Но сперва прошу помыться в бане.
Плохо если гости так смердят.
Кстати… Засеку на контрабанде,
Тут же подведу под конфискат».

И Торир с улыбкой лучезарной,
Свой ответ озвучил сей же час:
«Очень мы, дедуля, благодарны
Тем, что так заботишься о нас.

Кстати, заодно тебя прошу я
Уточнить ещё один аспект.
Сложно ли для нас узреть статую,
Чтобы Богу выразить респект?»

Старец улыбнулся: «Нет, не трудно.
Это мы, конечно утрясём.
В пятницу, с рассвета до полудня
Можно записаться на приём».

А пока они ведут торговлю,
К берегу причалив корабли,
Расскажу весьма немногословно
Про страну, куда они пришли.

Средь лесов, у побережья моря,
Вдалеке от европейских свар,
Жил себе народ, не зная горя,
И весьма неслабо процветал.

Если есть луга, поля и пашни,
В реках рыбы – не переловить,
А в земле природные запасы,
Почему бы собственно не жить?

Меда в бортях, в чаще леса дичи
И мехов, конечно, до хрена.
В общем-то по поводу добычи
Очень перспективная страна.

Приведу пример довольно грубый,
Но такой, чтоб захватило дух:
Каждый биармиец ходит в шубе,
А кто побогаче, сразу в двух.

Правда, вот железа маловато,
Но зато навалом серебра
Так что и оружие солдатам
Из него ковали мастера.

Этот факт, для викингов полезный,
Вызвал небольшой ажиотаж.
Так что корабельное железо
Стало вдруг объектом для продаж.

И понятно, что Гуннстейн и Карли
Волновались не сказать, чтоб зря.
Экипажи так расторговались,
Что продали даже якоря.

Но базар не может длиться вечно
(Ничего не вечно под луной…)
И простившись с местными сердечно,
Викинги отправились домой.

Правда, поравнявшись с горизонтом,
Тут же развернули корабли
И в местечке тихом и укромном
К берегу обратно подошли.

Этот план был хитростью Торира,
Чтобы втихаря назад приплыв,
Прихватить себе на сувениры
Кое-что из храма Йомаллы.

Ведь не из пустого интереса,
Он попёрся к Богу на визит,
А на месте чтобы присмотреться
Где, чего и как у них лежит.

Без обычных шухера и гама.
Он по нюху без дорог и троп,
Викингов привёл к воротам храма,
С целью втихаря слепить гоп-стоп.

Ведь ещё в процессе подготовки,
Чтобы соблюдалась тишина,
Впарил местной страже по дешевке
Два бочонка крепкого вина.

Так что в эту ночь, согласно слухам,
Оставался без охраны Бог.
Херес – это вам не медовуха,
С непривычки просто валит с ног.

И понятно, что богатства храма
Сам стеречь не может Йомалла,
Ну, а пресловутая охрана
С перепою попросту спала.

Тут-то развернулись супостаты
В храме закатив конкретный шмон.
Так что фраза «деньги грёб лопатой»
Видимо, пришла из тех времён.

Но Торир, почувствовав тревогу,
Сзади, где-то чуть повыше ног,
Их предупредил, чтобы не трогать
Украшений тех, что носит Бог.

Только Карли всех других быстрее,
Вдруг к  кумиру бросился стремглав,
Заприметив на могучей шее,
То, за чем послал его Олаф.

И мгновенно выхватив секиру,
Изо всех своих дурацких сил,
Плюнув на пророчество Торира,
По загривку Богу засветил.

Разрубив ударом ожерелье,
Он его схватил и в тот же миг,
Обломав налётчикам веселье,
В тишине раздался страшный крик.

Потому что, получивший рану,
Заорал от боли спящий Бог,
А поскольку поднялась охрана,
Викинги пустились наутёк.

Правда, не забыли про добычу,
Так что драпать было тяжело,
Да к тому же бегать непривычно,
Если ты привык вращать весло.

Их почти что догнала погоня,
Чтобы проводить в загробный мир.
Тут бы сагу завершить достойно,
Только снова в дело влез Торир.

Он велел соратникам разуться,
И портянки разбросать вокруг.
Биармийцы, дескать мол,  наткнутся,
Тут-то и наступит им каюк.

Так всё и случилось, ибо знал он
Способ нанести погоне вред.
Многие упали без сознанья,
А собаки потеряли след.

Потому известно нам по слухам,
Что дошли из глубины веков,
Настоящий викинг силой духа
Может победить любых врагов.

В трюм свою добычу побросали
И подняв на мачтах паруса,
Растворились в бирюзовой дали,
Биармийцам палец показав.

Двинулись вдоль берегов знакомых
В фордевинд наполнив ветром грот****
Ведь известно, что дорога к дому
Вдвое легче, чем наоборот.

Вот и шли б себе за милей миля
И ничуть не наломали б дров,
Если б как-то не остановились
У семи безлюдных островов.

Тут Торир заметил, что неплохо
Было бы добычу разделить,
Потому что, в общем-то, немного
Оставалось до родной земли.

Ну а Карли понял так, что лучше
Прямо здесь пустить его ко дну.
Разложил добро в четыре кучи
И Ториру предложил одну.

Тот промолвил: «Чё-та я не въехал.
В смысле не могу понять никак,
Четверть – это курам на потеху?
А две доли, типа на общаг?»

И тогда ему подробно Карли
Принцип дележа обосновал:
«Кроме доли каждому драккару,
Конунгу за то, что крышевал».

От такого чисто беспредела
Чуть Торира не хватил удар:
«Разве твой пахан ходил на дело,
Коли претендует на хабар?

Предлагаю каждому по доле,
Строго по количеству людей.
Ну, а если хочешь, то ты волен
Поделиться с конугом своей».

Тут, конечно, разгорелись страсти,
Диспут плавно перешёл на крик.
В общем, вышел  у центральной власти
С местной демократией конфликт.

Но Торир в вопросе деликатном,
Силой воли сдерживая нрав,
Карли объяснил, конечно, матом,
Что он по понятиям не прав.

Карли оправдался тем, что всё же
Конунг должен получить своё.
Аргумент достал из старых ножен,
А Торир схватился за копьё.

Но когда уже дошло до дела,
Победила всё же правота.
И вошло копьё во вражье тело
Где-то чуть пониже живота.

В принципе, дружинникам за Карли
Полагалась как-то отомстить,
Но они смущённо промолчали,
Так как им не надоело жить.

Ведь они, по видимой причине
Жадности до всякого добра,
Обменяли втихаря мечи на
Копии мечей из… серебра.

Можно храбреца купить за деньги,
Если ты достаточно богат.
А в бою совсем другое дело,
Здесь сильнее серебра булат.

Но Торир и сам не стал их трогать
И добычу честно поделил -
Половину взял с собой в дорогу,
Половину кучей им свалил.

Этим хитрым ходом в самом деле
Он сердца врагов своих пленил
И забрав с собою ожерелье
С верною дружиною свалил.

Но пока он шёл к себе на остров,
Не спеша как сытый кашалот
И довольный тем, что очень просто
Смог солидный получить доход.

Через горы  напрямик по тропам
Бросив и драккары, и отряд,
Мчался на коне Гуннстейн галопом
К Олафу скорее на доклад.

Потому, мне кажется логично,
Что Торир, сойдя на свой причал,
Обнаружил то, что конунг лично
Там его с дружиною встречал.

Чтобы с ним в беседе куртуазной
Выяснить, зачем он прихватил
Ожерелье и за что, зараза,
Бедного Карлушу замочил.

Я не привожу их диалога
И не потому что так ленив,
Просто слов они сказали много,
Только всё сплошной ненорматив.

Да к тому же, это знает каждый,
С королями спорить – глупый риск.
Он велел Торира взять под стражу
И вчинил ему судебный иск.

А в норвежском судопроизводстве
Тех далёких сумрачных времён
Всё решалось запредельно просто -
Прав не тот, кто прав, а кто силён.

Тут понятно даже не юристу,
Олаф победил, ведь у него
С копьями свидетелей штук триста
Или чуть поболее того.

Да к тому же убедит любого
Самого крутого мужика
Твёрдый и весьма весомый довод –
Возле сердца холодок клинка.

И пришлось несчастному Ториру,
Распрощаться со своим добром,
Выплатив назначенную виру*****
Биармийским звонким серебром.

Может и дошло б до смертной казни,
Только, ожерелье увидав,
Олаф, подобрев, как будто в праздник,
Обошелся лишь «лишением прав».

Но таким деянием беззаконным,
Был для бунта верный повод дан
И его опять согнали с трона,
Пригласив на этот трон датчан.

С той поры полгода миновало,
А потом и целый год прошёл
И решил наш конунг, что настало
Время, возвратиться на престол.

Только тут нашла коса на камень,
Так как это место занял Кнуд,
И признаюсь, строго между нами,
То что был он в самом деле крут.

С детских лет в походах и сражениях,
Отличался силой и умом,
И помимо датского владения,
Числился английским королём.

Правда, вел он образ жизни дикий,
Непотребства разные творя,
Но при жизни титулом «Великий»
Награждён был, не сказать что зря.

И норвежцы, что совсем не редко,
Те, кому свобода дорога
И кому милее вера предков,
Перешли на сторону врага.

А другие шли, скопив обиды,
В войско, что привёл с собою Кнуд,
Чтобы отомстить в процессе битвы
И свершиться мог бы Божий суд.

Потому, когда в конце июля
Воины сошлись на бранный пир,
Тут и словом вам не намекну я,
В чьих рядах с копьём стоял Торир.

И не просто так в пылу сраженья
Оказался Олаф перед ним,
Видимо решив, что в ожерелье,
Он теперь вообще непобедим.

Что ему нет больше в битве равных
И теперь он истинный герой,
Только то, что в корне был неправ он,
Выяснилось в схватке роковой.

Многие из воинов видали,
Как Торир нанёс удар копьём,
Так же как когда-то в схватке с Карли,
Применив коронный свой приём.

Постоял с минуту над убитым,
Ожерелье с шеи его сняв,
И сказал с усмешкой неприкрытой:
«Всё-таки ты, конунг, был не прав.

Смертным, даже вместе с артефактом,
В ряд с богами встать не суждено,
А коль не по Сеньке будет шапка,
Уши отморозит всё равно».

Post scriptum :

Ходят слухи, что свою добычу
Наш Торир, раскаявшись до слёз
После жаркой битвы этой лично
Йомалле в Биармию отвёз.

А ещё мне как-то говорили
То, что он с братвою, по частям
Ожерелье попросту пропили,
Дав доход окрестным кабакам.

Только я скажу вам по секрету,
Что Торир швырнул его за борт
И, конечно, принял жертву эту
Бог морских пучин и ветров Ньорд.

С той поры шторма драккар Торира
Обходили где-то стороной
И понятно, что до края мира
Можно плыть под «крышею» такой.

Обошел он все моря на свете,
Доходя до самых дальних вод
И теперь нам более известен
По другою кличкой – Мореход.



*  Хирд – личная банда конунга, ярла, а то и просто авторитетного главаря, херсира. Ну а хирдман, соответственно, член этой ОПГ.
 **   Ингрид (Ингигерда), дочь короля Швеции Олафа Шётконунга, была посватана за Олафа II Норвежского, но впоследствии, была отдана замуж за киевского князя Ярослава (Мудрого), который стал верным союзником её бывшему жениху. Вообще-то про эту троицу можно написать целый роман о любви, но здесь не та тема…
 ***    Олаф происходил из рода Иглингов, предком которых считался бог Один (Игг). Так что крещение Норвегии потомком языческого бога это очередной исторический нонсенс.
****  Тут автор просто выпендривается, демонстрируя свои познания в судовождении. Разбирать фразу не буду, но на нормальном языке она обозначает «при попутном ветре».
***** Ввиду отсутствия тюрем в те непросвещённые времена в Скандинавии, впрочем, как и на Руси, лишением свободы не наказывали, а по большей части карали назначением виры, т.е. материальной компенсации за нанесённый ущерб, большая часть которой шла не потерпевшему, а местной власти. Размер её варьировался в зависимости от тяжести совершенного преступления и социального статуса потерпевшего. Смертная казнь применялась редко и обычно заменялась её аналогами – изгнанием или объявлением вне закона.