Каким был настоящий Ной?

Каким был настоящий Ной?

Диакон Георгий Максимов

 Ной выпускает голубя из ковчега

Выход на экраны голливудского фильма «Ной» с его весьма далекой от оригинала интерпретацией библейских событий означает создание в современной массовой культуре искаженного образа ветхозаветного патриарха[1], которого православная Церковь почитает как святого. Поэтому хотелось бы напомнить о том, каким был настоящий Ной, что о нем известно из Священного Писания и Священного Предания. А известно, надо сказать, немало, и фигурой он был, безусловно, выдающейся.

Жизнеописанию Ноя посвящены главы с шестой по девятую книги Бытия. Имя его встречается и во многих других местах Библии. Так, в книге пророка Иезекииля Господь упоминает Ноя в числе трех величайших праведников древних времен вместе с Иовом и Даниилом (Иез. 14:13–14, 20). В книге пророка Исайи Бог упоминает Свой завет с Ноем как пример непреложного обетования (Ис. 54:8–9).

В книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, праотец восхваляется: «Ной оказался совершенным, праведным; во время гнева он был умилостивлением; посему сделался остатком на земле, когда был потоп» (Сир.44:16–17). В третьей книге Ездры он называется тем, от кого «произошли все праведные» (3Езд. 3:11). А в книге Товит Ной упоминается в числе древних святых, которым надо подражать (Тов. 4:12).

Неоднократно Ной упоминается и в Новом Завете. Господь Иисус Христос ссылается на его историю как на вполне реальную и использует ее для объяснения того, что будет происходить перед концом нашего мира (Мф. 24:37–39). Апостол Павел приводит Ноя как пример подлинно верующего (Евр.11:7). В свою очередь апостол Петр упоминает события, связанные с Ноем и потопом, как доказательство того, что у Бога не остается без воздаяния грешник и не остается без помощи и спасения праведник (2Петр. 2:5,9).

По словам блаженного Августина, в истории Ноя «никто не должен думать, будто бы все это было написано с целью обмана; или же что в рассказе нужно искать только истину историческую, без всяких аллегорических значений; или, напротив, что всего этого в действительности не было, а что это только одни словесные образы»[2].

Итак, рассмотрим, что и почему произошло во времена Ноя и какое духовное значение это имеет.

Ной принадлежал к десятому поколению после Адама, однако люди в то время жили намного дольше, чем сейчас — по многу сотен лет, так что отец Ноя – Ламех, согласно Библии, был младшим современником самого первого человека. Во времена Ноя было немало тех, кто застал праотца Адама еще живым: помимо Ламеха это Мафусал, Иаред, Малелеил, Каинан, Енос, и, вероятно, другие, чьи имена не сохранились в Книге Бытия. Так что Ной слышал о трагедии грехопадения, произошедшей в начале мира, от тех, кто лично знал ее очевидцев и участников.

Уже при рождении Ноя на него возлагались особые надежды: «Ламех жил сто восемьдесят два года и родил сына, и нарек ему имя: Ной, сказав: он утешит нас в работе нашей и в трудах рук наших при возделывании земли, которую проклял Господь» (Быт. 5:28–29). Само имя Ной означает «утешение». Святые отцы объясняют эти слова как пророчество Ламеха: как говорит Златоуст, «он провидел будущее, и, усматривая, что нечестие людей умножается, наименованием сына предсказывает бедствия, имеющие постигнуть весь род человеческий, дабы люди, вразумившись хотя бы страхом, удержались от греха и обратились к добродетели»[3]. Преподобный Ефрем Сирин так толкует слова Ламеха о Ное: «Сей упокоит нас жертвой своей, которой умилостивит Бога от дел наших и от печали рук наших»[4]. Ной «действительно явился благодатным утешителем, как сохранитель человеческого рода и восстановитель его в лучшем виде»[5].

По свидетельству святителя Иоанна, благодаря такому пророчеству «это дитя, мало–помалу возрастая, для всех видевших его служило уроком… этот человек, живший пред глазами всех, всем напоминал о гневе Божием»[6].

Из Библии о первых пятистах годах жизни Ноя известно лишь то, что в этот период он женился, и у него родилось трое сыновей: Сим, Хам и Иафет (Быт. 5:32). Святой Кирилл Александрийский пишет, что Ной «обращал на себя общее внимание, весьма знаменит был и известен»[7].

Во время жизни Ноя было «велико развращение человеков на земле, и все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт. 6:5), «потому что не временами только, но постоянно и во всякой час грешили, ни днем, ни ночью не переставая исполнять лукавое свое помышление»[8]. Однако ветхозаветный патриарх отличался от своих современников: «Ной же обрел благодать пред очами Господа» (Быт. 6:8). Почему? Потому что «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт. 6:9).

Святой Иоанн Златоуст отмечает главную черту личности Ноя – небывалую твердость и решимость на пути добродетели: «как был предан добродетели этот праведник, когда среди такого множества людей, с великою силою стремившихся к нечестию, один он шел противоположным путем, предпочитая добродетель — и ни единодушие, ни столь великое множество злых не остановило его на пути добра… Представь же необычайную мудрость праведника, когда он, среди такого единомыслия злых людей, мог избежать заразы и не потерпеть от них никакого вреда, но сохранил твердость духа и уклонился от греховного единомыслия с ними»[9].

Требовалась поистине несгибаемая воля для того, чтобы быть одному против всего мира, особенно если учесть, что «за свою решимость вопреки всем подвизаться в добродетели, Ной терпел великое поношение и осмеяние, так как все нечестивые обыкновенно всегда издеваются над решившимися удаляться нечестия и прилепляющимися к добродетели»[10].

Святой праотец не был равнодушен к участи современников: «всем людям в течение всего этого времени он проповедовал и внушал отстать от нечестия»[11], но никто не откликался и не приходил в чувство, и в ответ на проповедь он получал новые насмешки.

А «Ной ходил пред Богом» (Быт. 6:9), то есть все свои поступки, стремления и помышления сообразовывал с Его волей, помня, что Бог все видит и знает. Так Ной «смог пренебречь и стать выше столь великого множества насмехавшихся над ним, нападавших, поносивших, бесславивших его... Он непрестанно взирал на недремлющее Око Божие и к нему устремлял взор души своей; поэтому уже и не заботился обо всех этих поношениях, как будто бы их и не было»[12].

Когда Ною было пятьсот лет, он получил откровение от Бога: «Конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег… И вот, Я наведу на землю потоп водный… все, что есть на земле, лишится жизни. Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою» (Быт. 6:13–14, 17–18). Также Господь повелел Ною ввести в ковчег по паре от всех животных, птиц и пресмыкающихся (а чистых видов скота и птиц – по семи), и запастись пищей для себя и для них. «И сделал Ной всё: как повелел ему [Господь] Бог, так он и сделал» (Быт. 6:22).

На то, чтобы построить ковчег, у Ноя ушло сто лет. «Стало известно Ноево дело во всей вселенной, и слова его передавались всюду, что такой-то человек строит необычайной величины корабль и говорит о потопе, который покроет всю землю. Многие издалека приходили посмотреть на этот делающийся корабль и послушать проповедь Ноеву. Человек же Божий, побуждая их к покаянию, проповедовал им о приближающейся потопной мести грешникам. Поэтому-то он и был назван у святого апостола Петра проповедником правды (2Петр 2:5)»[13].

Если бы современники Ноя покаялись и исправили жизнь свою, то могли бы отвратить от себя наказание, как отвратили ниневитяне, поверившие трехдневной проповеди Ионы. Однако «люди не покаялись, при всем том, что Ной по святости своей служил для современников образцом, а праведностью своей целых сто лет проповедовал им о потопе, даже смеялись над Ноем, извещавшем их, что искать спасения в ковчеге придут к нему все роды живых тварей, и говорили: “Как придут звери и птицы, рассеянные по всем странам?”»[14]

Ной впускает животных по паре в ковчег Ной впускает животных по паре в ковчег
   

И вот, когда Ною было шестьсот лет, Бог сказал ему: «Войди ты и все семейство твое в ковчег, ибо тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сем… и всякого скота чистого возьми… также и из птиц небесных… чтобы сохранить племя для всей земли, ибо чрез семь дней Я буду изливать дождь на землю сорок дней и сорок ночей; и истреблю все существующее, что Я создал, с лица земли» (Быт. 7:1–4).

«И вошел Ной и сыновья его, и жена его, и жены сынов его с ним в ковчег…» (Быт. 7:7). По словам святителя Иоанна Златоуста, члены семьи Ноя «хотя и далеко уступали праведнику в добродетели, однако же чужды были и чрезмерного нечестия развращенных современников»[15]. Они оказались в числе спасенных потому, что поверили проповеди Ноя и оказали ему послушание, в отличие от зятьев Лота, которые не поверили такой же проповеди сродника своего и погибли вместе со всем Содомом: «И вышел Лот, и говорил с зятьями своими, которые брали за себя дочерей его, и сказал: встаньте, выйдите из сего места, ибо Господь истребит сей город. Но зятьям его показалось, что он шутит» (Быт. 19:14). Кроме того, по мысли Златоуста, спасение членов семьи было наградой от Бога Ною за его праведность.

«В тот самый день начали приходить с востока слоны, с юга — обезьяны и павлины, другие животные собирались с запада, иные спешили идти с севера. Львы оставили дубравы свои, лютые звери выходили из логовищ своих, животные, жившие на горах, собирались оттуда. Современники Ноевы стеклись на такое новое зрелище, — но не для покаяния, а чтобы насладиться, видя, как перед глазами их входят в ковчег львы, вслед без страха спешат волы, ища с ними убежища, вместе входят волки и овцы, ястребы и голуби»[16].

Свт. Филарет Московский указывает, что «долгота ковчега была более 500, широта более 80 и высота более 50 футов»[17], то есть ковчег был примерно 152 метра в длину, 25 метров в ширину и 15 метров в высоту, — такого размера вполне было достаточно для размещения животных, птиц и пресмыкающихся. «Испытатели природы находят, что все роды животных, долженствовавшие быть в ковчеге Ноевом, простираются только до трехсот или немного более. Из сих не более шести превышают величиною коня; немногие равняются с ним»[18].

После того, как Ной вместе с семьей и животными вошел в ковчег, по милосердию Божию время наступления потопа отлагается еще на неделю: «Бог давал людям на покаяние сто лет, пока строился ковчег, но они не одумались. Он собрал зверей, дотоле ими невиданных, — однако же люди не захотели покаяться… Даже после того, как Ной и все животные вошли в ковчег, Бог медлил еще семь дней, оставляя дверь ковчега отверстой... но современники Ноевы… не убедились оставить нечестивые дела свои»[19].

Господь Иисус Христос свидетельствует, что современники Ноя беспечно продолжали свою жизнь, с обычными житейскими занятиями: «Во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех» (Мф. 24:37–38).

И вот «чрез семь дней воды потопа пришли на землю… разверзлись все источники великой бездны… и лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей… вода же усиливалась и весьма умножалась на земле, и ковчег плавал по поверхности вод. И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом… И лишилось жизни всякое существо, которое было на поверхности земли; от человека до скота, и гадов, и птиц небесных, — все истребилось с земли, остался только Ной и что было с ним в ковчеге. Вода же усиливалась на земле сто пятьдесят дней» (Быт. 7:10–12, 18–19, 23–24).

Святой Иоанн Златоуст обращает внимание на то, что вода поднималась постепенно сорок дней, прежде чем все погибли, и спрашивает: «Для чего так? Разве Бог не мог, если бы захотел, навести весь дождь в один день? Что говорю — в один день? В одно мгновение. Но Он делает это с намерением… По великой Своей благости, Он хотел, чтобы хотя бы некоторые из них вразумились и избегли всеконечной погибели, видя перед глазами у себя и смерть своих ближних и угрожающее им самим бедствие»[20]. Об этом же говорит и святитель Филарет: «Сорок дней начинающегося потопа были последним даром Божия долготерпения для некоторых грешников, которые уже при виде заслуженной казни могли почувствовать свою вину и воззвать к милосердию Божию»[21].

И это произошло – многие люди прежнего мира, увидев своими глазами, как сбывается предсказание Ноя, вспомнили его проповедь и лишь теперь, в последние дни своей жизни, принесли покаяние Богу и смиренно приняли смерть от потопа как заслуженное наказание за свои грехи. Благодаря этому, хоть и запоздалому, обращению, современники Ноевы оказались в числе тех умерших древних, к душам которых была обращена проповедь Христа, когда Он Своею человеческой душой сошел во ад после смерти на кресте, как об этом свидетельствует апостол Петр: «Христос… быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал, некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды» (1Пет. 3:18–20).

Таким образом, всемирный потоп был не только актом наказания за грехи, но в большей степени спасительным действием Божиим, поскольку жившие тогда люди довели себя до такого жестокосердия, что только лицезрение гибели всего мира и осознание своей скорой смерти могло пробудить их сердца и через покаяние избавить от вечной гибели. Те из них, кто искренне покаялись в те сорок дней и ночей и обратились к Богу, впоследствии оказались в числе душ ветхозаветных верующих, спасенных Христом из ада.

Было это благодеянием даже и для тех, кто не захотел каяться – этим последним средством удалось «отторгнуть от греха неисправимых грешников, каждодневно причиняющих себе новые раны и делающих язвы свои неисцелимыми»[22].

Имел потоп благотворное значение и для последующего человечества, — «необходимо было истребить их и уничтожить весь род их, как негодную закваску, дабы они и для последующих родов не сделались учителями нечестия»[23]. Потоп прервал и племя Каина, и все другие роды, уклонившиеся во зло. Бог сделал праведного Ноя родоначальником нового человечества. И если даже несмотря на то, что все ныне живущие имеют своим предком великого праведника, столь многие уклонились ко греху, то каково было бы разлитие зла на земле, если бы большую часть человечества составляли потомки тех укоренившихся в пороке родов?

Однако в потопе погибли не только люди, но и все живущие на суше существа. Святой Амвросий Медиоланский пишет: «Чем же провинились неразумные твари? Они были сотворены ради человека; и по истреблении человека, ради которого они были сотворены, следовало истребить и их: ведь уже не существовало бы того, кто бы ими пользовался»[24]. А Златоуст так объясняет это: «Как при благочестивой жизни человека и тварь участвует в человеческом благоденствии, по слову Павла (см.: Рим. 8:21), — так и теперь, когда человек за множество грехов своих должен понести наказание и подвергнуться конечной погибели, вместе с ним и скоты, и гады, и птицы подвергаются потопу, имеющему покрыть всю вселенную»[25], поскольку они разделяют участь с тем, кто является их главой. И как многие животные разделили гибель со многими грешными людьми, так немногие животные разделили спасение в ковчеге с немногими праведными людьми. К тому же, если бы при гибели почти всего человечества Бог сохранил бы всех без исключения животных, то это привело последующие поколения людей к убеждению, что животные важнее и выше человека, и языческое обожествление животных, возникшее в некоторых народах, получило бы еще большее и быстрейшее распространение.

Святитель Иоанн Златоуст обращает внимание на то, что ковчег не имел постоянно открытых окон и к тому же Сам Бог заключил его снаружи. Сделано это было по милосердию к Ною, чтобы избавить его от тягостного и ужасающего видения погибели мира.

«Начало потопа должно полагать в последней половине осени»[26], и продлился он год. И «год этой жизни, мне кажется, стоит целой жизни: столько-то скорби Ной должен был перенести там, находясь в такой тесноте… Заключенный в ковчеге как в темнице, он носился туда и сюда, не мог там видеть неба, ни устремить глаза в другое какое-либо место — словом, не видел ничего, что могло бы доставить ему некоторое утешение... Ной целый год прожил в этой необыкновенной и странной темнице, не будучи в состоянии и подышать свежим воздухом... как мог этот праведник, равно как сыновья и жены, выдержать совместное пребывание со скотами, зверями и птицами? Как он вынес зловоние? …удивляюсь, как он еще не пал под бременем уныния, помышляя и о погибели человеческого рода, и о собственном одиночестве, и о трудной жизни в ковчеге. Но причиной всего доброго была для него вера в Бога, по которой он выдержал и перенес все благодушно»[27].

Поэтому неудивительно, что апостол Павел восхваляет Ноя именно за его веру: «Верою Ной, получив откровение о том, что еще не было видимо, благоговея приготовил ковчег для спасения дома своего; ею осудил он (весь) мир, и сделался наследником праведности по вере» (Евр.11:7). «Не то, чтобы сам Ной осудил своих современников; нет, осудил их Господь сравнением их с Ноем, потому что они, имея все то же, что и праведник, не пошли по одному с ним пути добродетели»[28], — объясняет свт. Иоанн Златоуст.

Вот что говорится в Писании о том, что было дальше: «Стала убывать вода по окончании ста пятидесяти дней. И остановился ковчег в седьмом месяце… на горах Араратских. Вода постоянно убывала до десятого месяца; в первый день десятого месяца показались верхи гор. По прошествии сорока дней Ной открыл сделанное им окно ковчега и выпустил ворона, [чтобы видеть, убыла ли вода с земли,] который, вылетев, отлетал и прилетал» (Быт. 8:3–8). Неделю спустя Ной «выпустил голубя из ковчега. Голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли» (Быт. 8:10–11). Еще позже «иссякла вода на земле; и открыл Ной кровлю ковчега и посмотрел, и вот, обсохла поверхность земли… И сказал Бог Ною: выйди из ковчега ты и жена твоя, и сыновья твои, и жены сынов твоих с тобою; выведи с собою всех животных, которые с тобою, от всякой плоти, из птиц, и скотов, и всех гадов, пресмыкающихся по земле: пусть разойдутся они по земле, и пусть плодятся и размножаются на земле» (Быт. 8:13, 15–17).

Святитель Филарет обращает внимание на совершенное послушание праведника Богу: «Несмотря на то, что по открытии ковчега около двух месяцев Ной видел состояние иссыхающей земли, он не осмелился из оного выйти до повеления от Бога»[29]. А преподобный Иоанн Дамаскин замечает: «Когда Ною повелевалось войти в ковчег… Бог отделил мужей от жен, чтобы они, сохраняя целомудрие, избежали пучины… после же прекращения потопа Он говорит: выйди из ковчега ты и жена твоя, и сыновья твои, и жены сынов твоих с тобою, потому что опять дозволен брак для размножения рода человеческого»[30].

Ной выходит с семьей из ковчега и выпускает животных Ной выходит с семьей из ковчега и выпускает животных
   

Ной исполнил повеление Божие, но сделал также и то, чего Господь не предписывал ему, и что было продиктовано движением его души: «тотчас же по выходе из ковчега, он выказывает свою признательность, и возносит к Господу своему благодарение, как за прошедшее, так и за будущее»[31] — «И устроил Ной жертвенник Господу; и взял из всякого скота чистого и из всех птиц чистых и принес во всесожжение на жертвеннике» (Быт. 8:20). Здесь впервые в истории человечества мы видим создание места особого поклонения Богу. Если жертвоприношение Богу совершали уже Авель и Каин, то специальный жертвенник Господу устроил Ной. Однако святитель Филарет говорит, что в действительности Ной был не первым, устроившим жертвенник, поскольку, зная смирение праведника, «нельзя думать, чтобы Ной отважился ввести что-либо новое в обрядах жертвоприношений, принятых от благочестивых предков»[32].

«И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь [Бог] в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека… и не буду больше поражать всего живущего» (Быт. 8:21). Эти слова означают, что Бог «принял жертвоприношения. Ведь у Бога нет органа обоняния, так как Божество бестелесно. Правда, возносимое есть жир и дым от сжигаемых тел, и нет ничего зловоннее этого. Но чтобы ты знал, что Бог смотрит на приносимые жертвы и принимает либо отвергает их, Писание называет этот дым приятным благоуханием»[33]. Так что «обонял Господь не запах от мяс животных или воскурения дров, но призрел Он и увидел чистоту сердца в том, кто из всего и за все приносил Ему жертву»[34].

Видя благочестие патриарха, «благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю; да страшатся и да трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пищу… только плоти… с кровью ее, не ешьте; Я взыщу и вашу кровь… от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его; кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию… И сказал Бог Ною и сынам его с ним: вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас… что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли... Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением завета между Мною и между землею» (Быт. 9:1–6, 8–9, 11, 13).

Прежде всего, здесь видно, как замечает Златоуст, что «Ной снова получает то благословение, которое получил Адам до преступления. Как тот, тотчас по сотворении своем, услышал: “плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею” (Быт. 1:28), так и этот теперь: “плодитесь и размножайтесь на земле”, потому что как Адам был началом и корнем всех живших до потопа, так и этот праведник становится как бы закваской, началом и корнем всех после потопа»[35].

Затем Бог дает разрешение людям на употребление в пищу животных, птиц и рыб. Блаженный Феодорит так объясняет причины этого: «предвидя, что впавшие в крайнее безумие будут все обоготворять, Бог, чтобы прекратить нечестие, дозволяет употреблять животных в пищу, потому что поклоняться тому, что употребляется в пищу, — дело крайнего малосмыслия»[36].

После этого Бог устанавливает запрет на употребление в пищу мяса с кровью животных, который впоследствии повторяется и в законе Моисеевом (Втор. 12:23), и в предписаниях апостольского собора (Деян. 15:29). Объясняется это тем, что в крови – душа животных. Обещанием «Я взыщу и вашу кровь… от всякого зверя» Бог «предсказывает воскресение... разумея, что пожранные зверями тела соберет и воскресит»[37]. Затем Бог запрещает человекоубийство, предупреждая о строгом наказании за него, «изрекает, что всякий убийца должен быть умерщвляем»[38].

После этого «Бог говорит: “Я поставляю завет Мой”, т. е., заключаю договор. Как в делах человеческих, когда кто обещает что-нибудь, то заключает договор и тем доставляет надлежащее удостоверение, так и благой Господь говорит здесь»[39]. На такую высоту поднимает Бог отношение с людьми. Он не просто предписывает и приказывает, как всемогущий Владыка, Он заключает договор, в рамках которого добровольно берет на Себя обязательства никогда более не истреблять рода человеческого посредством потопа.

Неслучайно именно радуга выбрана знаком этого завета – поскольку всемирный потоп начался с дождя, то как раз появляющаяся посредством дождя радуга становится знаком того, что никакой дождь уже не будет началом гибели человечества. Святитель Филарет допускает, что «радуга могла быть и до потопа, также как вода и омовение были до крещения»[40], но уже после потопа избрана Богом как знак Его завета с Ноем.

Далее говорится: «сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет… и от них населилась вся земля» (Быт. 9:18–19). Истинность этого подтверждает всеобщность предания о потопе. В древнейших сказаниях разных народов сообщается о праведном человеке, который смог пережить всемирный потоп в специально сооруженном ковчеге или корабле. Шумерский эпос о Гильгамеше называет его Утнапишти, древнегреческие писатели называли Девкалионом, а в индийском тексте «Шатапатха брахмана» он называется Ману. Предания о всемирном потопе встречаются повсюду – и в Китае, и в Австралии, в Океании, у коренных народов Южной, Центральной и Северной Америки, в Африке[41]. Все эти народы возводят себя к потомкам немногих выживших во время всемирного потопа. Предания, записанные в древности, показывают значительное сходство в главных деталях с рассказом Библии, а предания, записанные уже сравнительно недавно, показывают больше отличий, что неудивительно, поскольку за прошедшие тысячелетия пересказчики внесли в рассказ много интерпретаций и домыслов. Тем не менее, память о всемирном потопе есть явление поистине общечеловеческое.

Уместно теперь сказать о том аллегорическом смысле событий, связанных с потом и спасением Ноя, который указывали святые отцы.

По словам блаженного Августина, все, «что говорится об устройстве этого ковчега, обозначает собою относящееся к Церкви»[42]. И в самом «Ное, как и в сыновьях его, был явлен образ Церкви. Они убереглись от потопа на спасительном древе… прообразуя, что на дереве [креста] будет утверждена жизнь всех народов»[43]. Об этом говорит и святой Кирилл Александрийский, указывая, что Христос есть «истиннейший Ной, который в прообразе этого древнего и славного ковчега устроил Церковь. Входящие в нее избегают угрожающей миру погибели… Итак спасает нас верою Христос и как бы в ковчег вводит нас в Церковь, пребывая в которой, мы избавимся от страха смерти и избежим осуждения вместе с миром»[44].

Святой Беда Достопочтенный предлагает подробное толкование: «Ковчег означает вселенскую Церковь, воды потопа – крещение[45], чистые и нечистые животные [в ковчеге] – духовных и телесных людей, пребывающих в Церкви, а выструганные и просмоленные бревна ковчега – учителей, укрепленных благодатью веры. Ворон, вылетевший из ковчега и не вернувшийся, означает тех, кто после крещения становится отступником; ветка оливы, принесенная в ковчег голубкой, — тех, кто крещен вне Церкви, то есть еретиков, однако имеющих тук любви и потому удостоенных воссоединиться со вселенской Церковью. Голубка, вылетевшая из ковчега и не вернувшаяся, есть символ тех [святых], кто отрешился от телесных уз и устремился к свету небесной отчизны, чтобы никогда более не вернуться к трудам земного странствия»[46].

Ной делает вино. Хамов грех. Мозаика Ной делает вино. Хамов грех. Мозаика
   

Последний эпизод жизни патриарха, описанный в Книге Бытия, касается периода, когда он начал обустраивать жизнь семьи в новом мире. В то время у его сына Хама родился уже первенец – Ханаан:

«Ной начал возделывать землю и насадил виноградник; и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя, рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего. Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих. Потом сказал: благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему; да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему. И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет. Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет» (Быт. 9:20–28).

Опьянение Ноя святитель Иоанн Златоуст называет его прегрешением, хотя и извинительным ввиду того, что «праведник согрешил не по невоздержанию, но по неведению... по незнанию меры употребления вина… поскольку тогда еще не знали употребления этого плода»[47].

Тот же святой пишет: «Заметь здесь, возлюбленный, что начало греха лежит не в природе, но в душевном расположении и в свободной воле. Вот, ведь все сыновья Ноя одной и той же природы и братья между собою, имели одного отца, родились от одной матери, воспитаны были с одинаковою заботливостью, и, несмотря на то, обнаружили неодинаковые расположения — один уклонился к злу, а другие оказали отцу должное почтение»[48].

Поступок Хама «обнаруживал в нем гордость, утешающуюся падением другого, недостаток скромности и неуважение к родителю»[49]. «Пренебрегая почтением к родителю, он стремится сделать и других свидетелями этого зрелища и, сделав из старца как бы театральную сцену, убеждает и братьев к смеху»[50]. Он, «вышедши из дому, подверг отца, сколько мог, посмеянию и поруганию, хотел и братьев сделать сообщниками своего гнусного поступка; и тогда, как следовало ему, если уже он решился объявить братьям, позвать их в дом и там сказать им о наготе отца, он вышел вон и объявил о наготе его так, что, если бы случилось тут множество других людей, он и их сделал бы свидетелями срамоты отца»[51].

Но событие, которое послужило к падению Хама, послужило к славе Сима и Иафета: «Видишь ли скромность этих сыновей? Тот разгласил, а они не хотят даже и видеть, но идут с обращенным назад лицом, чтобы, подошедши ближе, прикрыть наготу отца. Смотри также, как они, при великой скромности, были еще кротки. Они не упрекают и не поражают брата, но, услышав рассказ его, об одном только заботятся, как бы скорее исправить случившееся и сделать, что требовалось для чести родителя»[52].

Узнав о произошедшем, Ной, по вдохновению от Духа Святого, произносит одно проклятие и два благословения. Святые отцы разбирали вопрос о том, почему, если согрешил Хам, то проклятию подвергается не сам он, а его старший сын Ханаан?

Преподобный Ефрем пишет, что под «младшим сыном» не может иметься в виду Хам, который был средним сыном Ноя, но имеется в виду внук его, поскольку «сей малолетний Ханаан посмеялся над обнажением старца; Хам же со смеющимся лицом вышел и среди стогна возвестил братьям своим. Поэтому можно думать, что хотя проклят Ханаан не по всей справедливости, как сделавший это еще в детстве, однако же и не против справедливости, потому что проклят не за другого. Притом Ной знал, что если бы Ханаан в старости не сделался достойным проклятия, то и в отрочестве не совершил бы дела, заслуживающего проклятия… Потому проклят Ханаан как посмеявшийся, а Хам только лишен благословения за то, что смеялся вместе с посмеявшимся»[53]. Пишет об этом и святитель Филарет: «Ханаан... первый увидел наготу своего деда и сказал об том отцу своему»[54]. И Златоуст говорит, что «сын Хама, подвергшийся проклятию, понес наказание за собственные грехи»[55].

Кроме того, святые отцы объясняли, что наложив проклятие не на Хама, а на его первенца Ханаана, Ной избавляет от наследования проклятия всех остальных сыновей Хама, а также избегает налагать проклятие на того, кто в числе прочих вышедших из ковчега сподобился получить благословение Божие. По мысли блаженного Феодорита, есть в этом и та справедливость, что «поскольку сам Хам, будучи сыном, согрешил против отца, то и наказание принимает в проклятии своего сына»[56]. «Хам наказывается в том сыне или в том племени, которому оставит в наследие свои грехи»[57].

В качестве наказания положено подчинение потомков Ханаана потомству Сима и Иафета. Как говорит святитель Филарет, «сие исполнилось на хананеях, которые израильтянами, потомками Сима, были частью истребляемы, частью покоряемы от Иисуса Навина до Соломона»[58]. Блаженный Августин обращает внимание на то, что «в Писании мы не встречаем раба прежде, чем праведный Ной покарал этим именем грех сына. Таким образом не природа, а грех заслужил это имя»[59].

Далее, в словах «благословен Господь Бог Симов» Ной возвещает, что именно «в племени Сима сохранится истинное богопознание и богопочитание»[60]; «Сам Бог вселился в шатре Авраама, потомка Симова»[61].

Наконец, Ной произносит благословение младшему сыну: «Да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых». И это пророчество также исполнилось: «потомки Иафета заняли Европу, Малую Азию и весь север, который потом был гнездом и рассадником народов… шатры Сима означают Церковь, сохраненную в потомстве Сима, и, наконец, принявшую под кров свой и в участие наследия своего и язычников, потомков Иафета»[62].

«И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет» (Быт. 9:28). Господь дал Ною прожить еще долгое время после потопа, чтобы подольше сохранить живой пример праведника для первых поколений обновленного человечества. Указанием на то, что все люди произошли от троих сынов его, родившихся до потопа (Быт. 9:18–19), Писание сообщает, что сам Ной после потопа не рождал более детей, проводя жизнь в воздержании.

«Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет, и он умер» (Быт. 9:29), и впоследствии стал одним из ветхозаветных праведников, души которых Христос спас из ада, спустившись туда в промежуток между Распятием и Воскресением из мертвых.

Как говорит святитель Иоанн, «праведник этот может научить весь род наш и руководить к добродетели. В самом деле, когда он, и живя [до потопа] среди такого множества злых людей, и не умея найти ни одного человека, подобного ему по нравам, достиг до такой высокой добродетели, то чем оправдаемся мы, которые, не имея таких препятствий, не радим о добрых делах?»[63]