Волшебный мир поэзии и глупая реальность

Есть мир поэзии и глупая реальность.
И общего у них -  слова, слова, слова.
Но здесь они - разбитая печальность,
Разрозненность, депрессия ума.

Я прихожу туда, куда мне жалко.
Ласкаю там словами, говорю.
Поэзия - повсюду иностранка
В материальном жизненном аду.

Она - алмаз, застывшее дыханье.
Она - вольна и в символах живет.
И ей открыты тайны мирозданья
И вечный одиночества полёт.

Но иногда бывают совпаденья.
И стон двоим приходится на вкус:
Они поют во снах, переплетеньях.
И им не страшен вечности укус.


********************
Константин Бальмонт.  Поэзия как волшебство

Отрывки:

" Зеркало в зеркало, сопоставь две зеркальности, и между ними поставь
  свечу. Две глубины без дна, расцвеченные пламенем свечи, самоуглубятся,
  взаимно углубят одна другую, обогатят пламя свечи и соединятся им в одно.
   Это образ стиха.
   Две строки напевно уходят в неопределенность и бесцельность, друг с
  другом несвязанные, но расцвеченные одною рифмой, и глянув друг в друга,
  самоуглубляются, связуются, и образуют одно, лучисто-певучее, целое. Этот
  закон триады, соединение двух через третье, есть основной закон нашей
  Вселенной. Глянув глубоко, направивши зеркало в зеркало, мы везде найдем
  поющую рифму.
   Мир есть всегласная музыка. Весь мир есть изваянный Стих."

   Мир нуждается в образовании ликов, - в Мире есть чародеи, которые
  магическою своею волей и напевным словом расширяют и обогащают круг
  существования. Природа дает лишь зачатки бытия, создаст недоделанных
  уродцев, - чародеи своим словом и магическими своими действиями
  совершенствуют Природу и дают жизни красивый лик...

   В "Калевале" все время колдует Вэйнемэйнен. В_э_й_н_о по-фински значит
  с_т_р_а_с_т_н_о_е ж_е_л_а_н_ь_е. Из настоящего х_о_ч_у родится весь Мир,
  создаются звезды и Моря, цветы и вулканы. Рождается Песня, возникает Музыка,
  от одного сердца тянутся лучи к миллиону сердец, единый человеческий дух,
  заклинающий напевным словом, становится как бы основным светилом целого
  сплетения звезд и планет...

 Если вся Мировая жизнь есть непостижное чудо, возникшее силою
  творческого слова из небытия, наше человеческое слово, которым мы меряем
  Вселенную и царим над стихиями, есть самое волшебное чудо из всего, что есть
  ценного в нашей человеческой жизни. Нам трудно припомнить, несовершенною
  нашей памятью, как оно вырвалось впервые из человеческого нашего горла, но
  поистине великая должна была это быть радость, или великая боль, или такая
  минута, где блаженство неразличимо перемешалось с болью, и немота должна
  была разверзнуться, и мы должны были заговорить. А так как в Чуде волшебны
  все части его составляющие, все то, что делает его именно чудом, несомненно,
  что каждая буква нашего алфавита, каждый звук человеческой нашей речи, будь
  она Русская или Эллинская, Китайская или Перуанская, есть малый колдующий
  эльф и гном, каждая буква есть волшебство, имеющее свою отдельную чару, и мы
  это выражаем в отдельных словах, и мы это чувствуем в особых их сочетаниях,
  нам только легче чувствовать, ощущать действительность словесного чуда,
  нежели точно определить и проверить разумом, в чем именно состоит наше
  буквенное и словесное угадание, а через сплетение слогов и слов, угадание
  душевное, когда понимающее наше сердце вдруг заставит нас пропеть вещую
  песню, которая пронесется как ветер по целой стране. Или сказать одно слово,
  которое будет так верно, что перекинется от народа к народу, и перебросится
  из века в век....


Вслушиваясь долго и пристально в разные звуки,
  всматриваясь любовно в отдельные буквы, я не могу не подходить к известным
  угадываниям, я строю из звуков, слогов и слов родной своей речи заветную
  часовню, где вес исполнено углубленного смысла и проникновения. Я знаю, что,
  строя такую часовню, я исхожу из Русского словесного начала, и следовательно
  мои угадания по необходимости частичны, - подобно тому как не идет в
  Христианский Храм тот, кто строит Индийские Пагоды, - и громады Карпака или
  Теокалли Мехико неравноценны Мечети, - но есть, однако, кристальные
  мгновения, где сходятся души всех народов, и есть Обряды, есть напевности,
  есть движения, телодвижения души, которые повторяются во всех Храмах всего
  Земного Шара....

   Я беру свою детскую азбуку, малый букварь, что был моим первым вожатым,
  который ввел меня еще ребенком в безконечные лабиринты человеческой мысли. Я
  с смиренной любовью смотрю на все буквы, и каждая смотрит на меня
  приветливо, обещаясь говорить со мной отдельно. Но, прежде чем услышать их
  отдельные голоса, я сам стараюсь определить их в общем их лике. Эти буквы
  называются - г_л_а_с_н_ы_е и с_о_г_л_а_с_н_ы_е. Легче произносить гласные,
  согласными овладеешь лишь с борьбой.
   Гласные это женщины, согласные это мужчины. ...


Но стих вообще магичен по существу своему, и каждая буква в нем -
  магия. Слово есть чудо, Стих - волшебство. Музыка, правящая Миром и нашей
  душой, есть Стих. Проза есть линия, и проза есть плоскость, в ней два лишь
  измерения. Одно или два. В стихе всегда три измерения. Стих - пирамида,
  колодец или башня. А в редкостном стихе редкого поэта не три, а четыре
  измерения, - и столько, сколько их есть у мечты...

Это магическое песнопение так же построено все на Б, Р, и в особенности
  на немеющем М, как первый запев "Рейнского Золота", где волшебник северного
  Моря, Вагнер, угадывает голос влаги, построенный на В... <...>

Магия знания может таить в себе магию проклятия. Опираясь на понимание
  точного закона, мы можем впасть в цепенящее царство убивающего сознания.
  Есть ценная истина, хорошо формулированная певцом Ветра, Моря и человеческих
  глубин, Шелли: "Человек не может сказать - я хочу написать создание Поэзии.
  Даже величайший поэт не может этого сказать, потому что ум в состоянии
  творчества является как бы потухающим углем, который действием невидимого
  влияния, подобно изменчивому ветру, пробуждается для преходящего блеска. Эта
  сила возникает из недр души, подобно краскам цветка".
   Современный стих легко забывает, слишком часто не помнит, что нужно
  быть как цветок, для того чтобы чаровать, корнями быть в темных глубинах
  внесознательного, долго быть в испытующих недрах Молчания, прежде чем,
  раскрыв свою чашу, быть влюбленником Луны, и главное, главное, пламенником
  Солнца. Лишь тогда оправдывается вещее сказание Скандинавов, что творческий
  напиток, делающий человека скальдом, состоит из крови полубога и пьянящего
  меда <...>."

----------------
 Г - нъ. "Поэзия как волшебство". Лекция К. Д. Бальмонта // Виленский курьер - Наша копейка. 1914. № 1684, 21 марта.
 
[Подготовка текста © Павел Лавринец, 2001.
Публикация © Русские творческие ресурсы Балтии, 2001.

Константин Бальмонт. "Поэзия как волшебство". Лекция К. Д. Бальмонта.

         К. Д. Бальмонт влюблен в человеческое слово. Он обоготворяет его. Слово - самое большое чудо - "чудо чудес". В поэзии оно творит мировое соответствие, - симфонию человеческаго "я". Поэтическое слово в представлении К. Д. Бальмонта - живая стихия, в которой теплится солнечный луч, скользят лунныя чары, - видения дня и ночи, стихия колдующая, магически заклинающая и магически благословляющая; она видит и слышит, поет и шумит, ревет и стонет, внимает и молчит. Стихийно-поэтическое слово "хватает на лету" - улавливает всё звучное, напевное в природе - дальнее эхо морского прибоя, тихое журчание речной волны, завыванье ветра в безбрежной степи и тихий загадочный шепот темной, безконечной ночи. Все приливы и отливы звучных стихий природы слышны в непосредственном поэтическом творчестве.
         Проникая в безмолвие, поэтическое творчество творит гласность, совершенствует зачатки бытия. Поэт не только соединяет образы в единый образ природы, сливает звуки в один светлый торжествующий гимн, но и безчисленныя многообразныя понятия превращает в одну великую идею мировой гармонии; двойственность, созданную силой человеческой жажды и желаний, поэзия превращает в единство, соединяет два пути в один, сливает расхождения в цельное стремление, малое и великое, личное и мировое.
         Не только законченное слово, но и все буквы в отдельности полны глубокаго смысла и дороги нашему чувству. Каждая буква азбуки символизирует типичныя особенности наших внутренних переживаний и внешних явлений природы.
         Гласныя буквы мы произносим легче согласных, в гласных звуках есть что-то женственное, мягкое, ласкающее; согласными мы овладеваем с борьбой: в них что-то упорное, - мужское.
         А - самый гласный ускользающий звук - первый звук ребенка и последний - человека умирающаго, разбитаго параличем.
         О - горловой звук восторга (оргия); у - музыка шумов в глухом лесу и, одновременно, - угрюмая душа; и звук изумления; е и ять - обозначения краткаго и долгаго; я, е, ю, i - заостренные а, о, у, и. В - самый причудливый звук. Самый светлый, ласковый звук любви это - Л.
         "ландыши, лютики, ласки любовныя".
         "слухом невольно ловлю лепет зеркальнаго лона".
         Самый суровый это - р. В нем рокотанье струн, вихри пожара, разорванность гор.
         К. Д. Бальмонт создал метафизику азбуки. Главным недостатком современных поэтов, по его мнению, является то, что они слишком часто забывают безсознательное.
         Лекция К. Д. Бальмонта была музыкой форм, образов и понятий, - сплошной "гаммой оттенков" внутренних и внешних чудес человеческой природы и космоса.
         

!!!!!!!!  К. Д. Бальмонт воистину создал религию человеческаго слова. !!!!!!!



 [Г - нъ. "Поэзия как волшебство". Лекция К. Д. Бальмонта // Виленский курьер - Наша копейка. 1914. № 1684, 21 марта.
 
Подготовка текста © Павел Лавринец, 2001.
Публикация © Русские творческие ресурсы Балтии, 2001.
http://www.russianresources.lt/archive/Balmont/Balmont_13.html]