Новые сапожки. Рассказ

На зиму, перед школой, родители привезли меня к бабушке и дедушке в деревню. Мне шёл седьмой год, я была худенькая, но очень здоровая девочка, в детстве я переболела только детскими инфекциями, простудными болячками не болела совсем. Я была так рада! С бабушкой и дедушкой мы были уже знакомы, меня привозили к ним не надолго погостить и не раз. Мне нравилась деревня с её удивительным жизненным укладом. Здесь меня никто не будил по утрам, не торопил в детский сад, хотя я садик тоже очень любила, здесь никто меня не строжил. В городе мы жили скромно, мама с папой были служащие, папа платил аллименты на первого ребёнка. В деревне, где он жил до армии, от него родился ребёнок у одной женщины, с армии она его не дождалась, когда он приехал, она уже ждала второго ребёнка от другого деревенского парня. Отец погостил у родителей несколько дней, получил в сельсовете направление на учёбу в город ( раньше у деревенских жителей паспортов не было, а были только справки и если по какой то причине надо было выезжать в город, требовалось разрешение от правления колхоза ), и уехал в город Пермь поступать в универститет. Экзамены он сдал успешно на исторический факультет, проучился пять лет и сразу поступил по рекомендации в партийную школу, закончив её, он приехал по направлению в город Кудымкар, Пермской области, где и занимал руководящие должности. Мама работала заведующей детским садом после окончания педагогического техникума в селе Кочёво. По долгу службы папа ездил по Коми округу с проверками, приехав однажды в село Кочёво, он встретил маму, они полюбили друг друга, поженились, мама переехала к нему в Кудымкар. Кудымкар - это центр Коми округа, окружной город. Друг за дружкой родились мы - дети. Нас, детей, было четверо, три сестры и брат, следовательно семья состояла из шести человек. Материально было жить трудновато, это ещё при том, что папа не курил и никогда не пил, мы ни в чём особо не нуждались, но и излишеств не было - скромно одевались, скромно ели, мясное было только по выходным, уж по выходным мама выкладывалась, не отходя до обеда от печи русской - было много пирогов и пирожков, котлеты, они были большие и пышные, колдуны, по вечерам часто стряпали пельмени всей семьёй. На неделе супы постные, каши на молоке, овощи и рыба, иногда по утрам оладушки, блинчики или шанежки. А в деревне у бабушки с дедом было большое хозяйство: корова, телёнок, свиньи, овцы, куры, кролики, был огород, где выращивалась вся мелочь и двадцать пять  соток засаживалось картошкой, себе на еду и для скота. Питание было прекрасное - своё молоко, творог, масло сливочное, сметана, мясо, яйца, колбасы, сало, все овощи, на зиму солили помидоры,капусту, грибы, огурцы ( солили бочками, излишки продавали ),сушили ягоды, грибы, шиповник, лекарственные и для чаёв травы. Чёрного чая в деревне не бывало, чай заваривали на шиповнике, сушёных ягодах и травах, а в основном пили морковный чай, для этого морковку мелко нарезали, сушили её в русской печке, слегка обжаривая, чай получался очень насыщенный, ароматнй и вкусный. Муку колхоз давал за трудодни, в основном ржаную, хлеб пекли сами, не было в деревне магазина. Дедушка иногда ездил на лошади в ближайший леспромхоз и продавал излишки со своего хозяйства, на вырученные деньги закупались спички, мыло, керосин, сахар, соль, растительное масло, пряники, конфеты. Одежду, материалы, постельное бельё, лекарства, обувь покупали дочери - это моя мама и тётушки, их было трое.
В деревне у меня была подружка Аля, моя одногодка, поэтому мне нисколечко не было скучно. Аля со  своей мамой - тёткой Марьей жили рядышком с бабушкой и дедом, брат у неё служил в армии, в Германии.  Дедушка для нас смастерил горку, сделал санки, я привезла с собой книжки с картинками, многие знала наизусть, альбом с наклеенными картинками, карандаши, альбомы для рисования, скакалку, куклу и всякие к ней тряпочки, заняться было чем, ещё мы с Алей шили куколок небольших сами с помощью бабушки, из спичечных коробков делали для них мебель.
Незаметно прошла зима, наступил март, дни стали длиннее, светило солнышко, в такие дни мы с Алей выходили на южную завалинку с куклами или книжками, снег становился рыхлый и мокрый, особо не погуляешь, только по проторенным тропкам, горка пришла в негодность. Однажды бабушка сообщила, что приезжает тётя Ядя, я так обрадовалась, тётушку я очень любила, как и она меня. Тётушка жила в селе Кочёво. К вечеру тётушка приехала, навезла разных гостинцев, подарки для дедушки и бабушки,  а мне новое платьице и резиновые, чёрные сапожки к весне, до этого я ходила в валеночках, а в марте на них надели калоши. Я нарядилась в новое платье и эти блестящие, мягкие сапожки ( внутри была байка ) и не хотела снимать. Пела песни, рассказывала стихи, танцевала - в общем концерт дала родным на славу, мне все хлопали, а я и рада была стараться, было так весело! Наконец, поужинав, улеглись спать. Утром тётушка Ядя засобиралась, надо было идти до тракта десять километров, а там на попутке до села Кочёво ещё ехать двадцать километров и успеть на ночное дежурство, она работала в инфекции в Кочёвской районной больнице. Ко мне прибежала Аля, позвала меня гулять, я хотела надеть эти новые сапожки, но бабушка не разрешила, сказала, что ещё рано их носить, пусть постоят, пришлось обуться в валеночки с калошами. Сапожки не выходили у меня из головы, мы погуляли не долго, прибежали домой, я сразу же обула эти сапожки, я видела, как Але хотелось их поносить, мы по очереди в них обувались, играли, бегали по избе, пели, танцевали, пока бабушка не стала собирать ужин. Аля поела с нами и побежала домой. А дедушка и бабушка начали обсуждать, как они завтра поедут на лошади за дровами в лес. Из разговора я поняла, что они поедут в лес к Тихоевским полям. Поужинали, попили чаю и улеглись спать.
Утром я проснулась, стол был накрыт к завтраку, мы поели, мне оставили еду, сказали, что бы гулять без них не ходила и стали собираться. Взяли с собой еды, дедушка запряг лошадь, бросил в сани сено для лошади и они выехали за дровами. Я поиграла в куклы, поскакала на скакалке, посмотрела книжки, одной было скучно. Наконец, прибежала Аля, мы с ней поиграли, походили в сапожках, но мне так хотелось выйти в них на улицу и я придумала, что надо делать. Я была очень послушным , беспроблемным ребёнком, поэтому меня  и оставили дома хозяйничать одну, знали, что я ничего не натворю. Но эти сапожки, они мне не давали покоя, как же мне хотелось погулять в них на улице! Я сказала Але, что пойду встречать бабушку с дедушкой и позвала её с собой, она с радостью согласилась. Мы с ней поели, то что было оставлено, оделись, обулись, я в сапожки, Але дала свои валеночки и вышли на улицу. Дома в деревне не закрывались, к дверям приставляли полешко. Ночью выпал снежок, след от саней было видно хорошо, он был один, значит больше никто на санях не выезжал сегодня из деревни, в какую сторону идти я знала, когда зимой ходили на гумно, бабушка мне говорила, что за гумном дорога шла к Тихоевским полям. Я шла в новых сапожках, идти было весело, снег не проваливался, так как солнышка не было, небо было в тучах, ночью подморозило, скользко тоже не было, на дороге лежал свежий снежок. Мы запели песню и бодро зашагали по санному следу. Дошли с песнями до гумна, за гумном была вдоль дороги липовая аллея, влево от аллеи располагалось деревенское кладбище, здесь мы шли тихо, песни уже не пелись. Кладбище закончилось, липовая аллея тоже, а там и лес не далеко, мы прибавили шагу, скоро найдём бабушку и дедушку. Вот и лес, он стоял стеной, начало смеркаться, нам стало немного не по себе, но мы упрямо шли вперёд, ведь там бабушка и дедушка! Я уже успела по ним соскучиться. Ноги мои замёрзли, хорошо, хоть носочки шерстяные я надела, догадалась, потому, что бабушка мне объяснила, что резиновые сапожки с тонкими носками не носят, а только с шерстяными. Мы прошли лес, это было где - то с полкилометра, вышли на первое поле, Тихоевских полей было три. Уже совсем стемнело, мы и не заметили, что санный след пропал, когда заметили, нам стало так страшно! Кругом темень, позади и впереди тёмный, высокий лес, безмолвная тишина, а посреди огромного поля мы, две маленькие девочки... Первой во весь голос заревела Аля, за ней я, мы стояли среди поля и голосили, у Али то ноги хоть не мёрзли, она была в моих валенках с калошами. Мне казалось, что из за каждого дерева на нас смотрят волки и медведи, что они нас съедят и больше я никогда не увижу своих бабушку и дедушку, папу и маму, своих сестричек и брата, и тётушку Ядю, которая меня всегда баловала подарками. Силы нас оставляли, ноги мёрзли, я их уже не чувствовала, меня трясло от холода, страха, этого жуткого одиночества, этого огромного, страшного пространства с тяжёлым, низким небом...Громко плакать мы уже не могли, кричать боялись... Мы в ужасе стояли среди этого безмолвия, этого поля...
Дед и бабушка заготовили дрова, сложили на сани и выехали на дорогу, они были в лесу перед первым полем. Дедушка сразу заметил детские следы на дороге, было понятно, что это наши следы, он кинул бабушке вожжи и бросился по дороге искать нас, а мы стояли из последних сил и только тихононько скулили, мне казалось, что эта темнота, этот страх, эти волки, медведи за деревьями будут вечно и больше никого, и ничего... Дедушка добежал до нас быстро, схватил на руки, понёс, а мы опять заревели в голос, я обняла его за шею и громко выла, мне вторила Аля. А дедушка повторял только одно - ну, ну, тихо, тихо, сейчас к бабушке придём, а бабушка бежала к нам навстречу, бедная бабушка, что она перенесла, я не представляю, у неё был сложный порок сердца, когда она к нам подбежала, она не дышала, она хрипела, говорить она не могла. Мы дрожали от испуга, от холода, от того, что наревелись, бабушка и дедушка скинули свои фуфайки, закутали в них нас, дед снял тёплую поддёвку, надел на бабушку, сбросил с воза несколько брёвен у дороги, всех троих посадил на брёвна, бабушка села по серёдке, обняла нас, я слышала, как билось и клокотало её сердце, стук был громким и беспорядочным, как будто в груди ворочались со стуком и грохотом булыжники, этот стук её сердца я запомнила на всю жизнь, мне всю жизнь было её так жаль, моё сердце всегда отзывалось не выносимой болью, а она никогда не жаловалась, станет ей плохо,  выпьет валерьянки, которую сама готовила, ляжет, полежит и опять занимается своими хозяйстенными делами, тяжёлое ей дедушка делать ничего не давал, за всю жизнь он никогда не повысил голоса ( только на лошадей своих покрикивал, у него одно ругательство было на скотину - каб тебя волки съели! Это меня так всегда веселило! Он в колхозе был конюхом). Домой приехали быстро, бабушка немного успокоилась, баню топить было уже поздно, затопили каминку, из русской печи достали чугуны с тёплой водой, дед занёс деревянные корыта, нас раздели усадили в тёплую воду, прогрели, ноги самогонкой порастирали, надели тёплую одежду, сухие шерстяные носки и на печку посадили, какое было блаженство! Бабушка подала нам тёплого молока попить, стали к ужину на стол накрывать, а тут и тётка Марья прибежала, Альку свою искать, пока взрослые говорили, мы и не заметили, как уснули, до утра и проспали. Утром лбы у нас трогают, нет ли температуры, а нам хоть бы что, ни соплей, ни кашля. За стол посадили, накормили, тётка Марья опять за Алей прибежала, поругать её хотела, да бабушка не дала, ну, по хорошему поговорили, где плакали, где смеялись, а сапожки те стоят, поблёскивают, я их Але на несколько дней дала поносить, сама их уже и не обувала, пока бабушка не сказала, что пора валенки  то скидывать...
Бабушка долго валерьянку пила, да ещё таблетки какие - то и дедушка кашлял, сколько он потный  на ветру холодном прошёл в одной ситцевой рубахе, бабушка его лечила, банки ставила, горчичники, в бане парился, на печке грелся после чая с малиной, да натирали мы его с бабушкой медвежьим и барсучьим жиром.
Сапожки - то уж те износились давно, а мы порой вспоминали, как я в них по лесу пошла щеголять...
А бабушка погладит меня по голове, вздохнёт, только и скажет - старших - то, девка, слухать надо, а дед посмотрит, да скажет - ну, ну, хватит ужо, мати.*  Большой урок я из этого случая вынесла, он сидит в моей памяти до мельчайших деталей...
Я вот думаю иногда, а если бы снег пошёл в этот день к вечеру, и следы бы наши присыпало, где бы нас искали, кому бы в голову пришло, что мы в лес отправились, в деревне нам никто не встретился, если бы кто увидел нас, домой бы повернули.  Замёрзли бы, а то и действительно могли волки напасть, кругом тайга до самого Соликамска на сотни вёрст непролазная, зверья в лесу много всякого. Зимой волки не часто, но захаживали в деревню, а летом медведи бывало заходили по ночам, после дождя следы хорошо были видны на дороге, мне бабушка показывала. Ангел - хранитель всё таки меня оберегал... И родные тоже...

* Мати - мать