Позапрошлые века ч. 27

Нависает над страною
Год двенадцатый грозою.
Скоро слышит весь народ:
Бонапарт на нас идёт!

Стал поляк ему подмогой.
На Москву ведёт дорога.
Враг избрал удобный час:
Мало воинов у нас.

С первых дней, без промедленья
Царь скликает ополченье.
И приказ дворянству дан:
Снарядить на бой крестьян.

С посетителем незваным
В бой вступают партизаны.
А меж тем вопрос стоял:
Кто же главный генерал?

Избран был для этой роли
Михаил Барклай-де-Толли.
Запоздал разумный шаг:
Подступил к Смоленску враг.

Закричали откровенно
Про Барклаеву измену,
И в войсках сошёл на нет
Весь его авторитет.

Вот тогда-то на французов
Послан был старик Кутузов,
И сражение дано
У села Бородино. (26 августа 1812)

Жарок бой, жестока драка!
Я не Лермонтов, однако.
И не мне равняться с ним
Описанием своим.

Тяжело с французом биться!
Сдать приходится столицу.
Бонапарт команду дал
Сделать в городе привал.

Но и дня не миновало,
Как Москва заполыхала.
Начал недруг понимать:
Страшно с Русью воевать!

Победитель невесёлый
Разослал солдат по сёлам.
Но лихим гостям приём –
Где ружьём, а где дубьём.

И грозят бедой с окраин
Фигнер, Курин, и Сеславин,
Ермолай Четвертаков –
Вожаки лесных бойцов.

Даже бабы нападают!
У французов силы тают,
И одною из угроз
Русский видится мороз.

Дело мыслится лихое.
Бросил враг Москву без боя.
Перед тем как отступать,
Кремль приказано взорвать.

Но враги, видать, спешили,
Наши люди уследили:
Как злодеи отошли,
Вмиг погасли фитили.

От подрыва и пожара
В тот же день монашка Сарра,
Не боясь сгореть дотла,
Новодевичий спасла.

Враг меж тем пустился к югу,
Захватить хотел Калугу,
Но потоку вражьих сил
Путь Кутузов преградил.

И вояка смазал лыжи
Аж до самого Парижа.
По пути разбитых стай
Рать в Париж привёл Барклай. (март 1814)

Против дальнего похода
Был Кутузов-воевода:
Нам не будет пользы в том.
Но решенье – за царём.

Вознесётся той порою
Русский царь – царей главою.
Я напомнить вам готов:
Турок отдал Кишинёв.

А властитель Тегерана –
Третью часть Азербайджана. (1813)
И Европе всей судья –
Русский царь, скажу вам я.

Тут берлинский друг по праву
Подарил царю Варшаву.
Присылают в честь побед
США царю привет.

Как отстать земле славянской
От страны американской?
По Неве уже плывёт
Первый русский пароход. (1815)

И с оснасткою старинной
Вышли в путь «Восток» и «Мирный».
С Беллинсгаузеном флаг
Поднял Лазарев-моряк:

Англичанам не в обиду
Путь открыли в Антарктиду. (1819-1821)
Эти громкие дела –
Честь Руси, царю хвала.

Он зовётся по вселенной
Александр Благословенный.
Каждый знает с этих пор:
Царь наш милостив и добр.

Дал на зависть всей державе
Конституцию Варшаве,
И дела у них вершат
Депутаты двух палат.

А эстонцев с латышами
Не оставил царь рабами. (1816, 1819)
Добрый знак России дан:
Русских очередь крестьян.

Только воли нет крестьянам,
Даже бывшим партизанам.
И грустит солдат-герой:
Не пускает царь домой.

Он, отец благословенный,
Заключил союз Священный. (1816)
Будь готова, Русь, опять
Королей чужих спасать!

И страшней любых злодеев
Слыл в то время Аракчеев.
Он, собака, предложил,
Чтоб солдат себя кормил,

И берёт теперь, проклятый,
Сёла целые в солдаты.
И паши, и боронуй,
Да с винтовкой маршируй!

Аракчеев, злой мучитель,
Самому царю учитель.
Вслух осмелился сказать:
Вредно Библию читать.

С Аракчеевым в почёте
У царя игумен Фотий.
Он царю поведать рад:
Наш родной язык не свят.

И – возможно ли такое! –
Жгут Писание Святое,
Новый русский перевод.
Разумей, честной народ!

Часть дворянской молодёжи
На царя в обиде тоже:
«Царь наш, кажется, готов
Слушать всяких дураков,

А достойным нету хода.
Были б в Англии мы лорды.
Здесь же, честно говоря,
Как холопы у царя».

И вовсю царя ругают.
Напоследок предлагают
К делу перейти от слов
Лунин, Пестель, Муравьёв
И поэт Кондрат Рылеев.

Думу тайную взлелеяв,
Стали прямо говорить:
«Надо нам царя убить,

И династию – под корень.
Небольшое будет горе!
Мы, едва лишь власть возьмём,
Всё как надо повернём:

Всем свободу обеспечим,
Учредим парламент-вече.
Только будет всё не в раз:
Темноват народ у нас.

На период переходный
Надо, чтоб царю подобный
Был диктатор над страной:
Пестель или Трубецкой.
Только б нам дожить до лета».

Александр узнал об этом.
Чтобы заговор прервать,
Всех решил арестовать.

Но вдруг помер по дороге
В приазовском Таганроге. (ноябрь 1825)
Говорили, правда, встарь,
Что в Сибири скрылся царь.

Нет детей у властелина.
Править брату Константину.
Но с женой-полячкой он
Занимать не хочет трон,

Все права передавая
В руки брата Николая.
Заговорщики спешат,
В город вывели солдат. (14 декабря 1825)

По всей площади Сенатской
Разместился строй солдатский,
Крики слышатся: «Хотим,
Чтобы правил Константин
С Конституцией-царицей!»

Тут дивиться не годится:
Мудрено ли переврать
То, что велено кричать,
Командиры что велели?

Те и сами уж жалеют,
Что затеяли игру.
До заката на ветру
Мёрзнет войско декабристов.

Царь позвал артиллеристов.
Над Невою – гром и дым!

Чтобы стало впредь другим
Неповадно куролесить,
Пятерых велят повесить.
Остальных лежал маршрут
В глубину сибирских руд.

Вскоре, правда, царь «жестокий»
Каторжанам сбавил сроки,
А потом – другой разряд:
Им как ссыльным жить велят.

В жизни каторжной, заметьте,
Родились у многих дети.
Царь и детям каторжан
Стал давать права дворян.

По закону же такие –
Заводские крепостные.
Но любой занявший трон
Редактирует закон.

                Продолжение следует